— Не только, — добавил инспектор Кондоуз, — есть еще кое-какие общие моменты.
— На самом деле нет. — Пилбим встал и принялся расхаживать по комнате. — Но в этом пункте наши гипотезы, моего коллеги и моя, расходятся.
— Мой младший коллега, — перехватил инициативу Кондуз, — замечательный молодой человек. Он убежден, что на любое преступление необходимо взглянуть под политическим углом зрения, иначе преступника не поймать. Признаться, его теории уже не раз приносили впечатляющий результат. Так что в данном случае мы намерены исходить из тех же предпосылок.
— Однако, — сказал Пилбим, — наученные опытом, мы должны избегать поспешных и наиболее очевидных выводов, даже если они представляются…
— Натан, то, что объединяет этих шестерых, ясно как день. И лишь потому, что это связующее звено обнаружил я…
— Какое звено? — вмешалась Рэйчел, не дожидаясь, когда их спор превратится в перепалку.
— Все предельно просто, — ответил Кондоуз. — В прошлом месяце все шестеро присутствовали на приеме в номере 11 по Даунинг-стрит. — Он с вызовом поглядел на детектива-констебля Пилбима. — Что? Разве не так?
— Так. Действительно так. Я не отрицаю. Но все же думаю, нам следует смотреть шире…
— Куда уж шире? — саркастично отозвался Кондоуз. — И на что? Что еще у нас есть?
— Кое-что имеется, — ответил Пилбим. — Семья Уиншоу, например.
— Только не надо опять заводить эту пластинку! — замахал руками Кондоуз. — Сколько раз вам повторять? Лишь двое из них были членами семьи Уиншоу, причем одна из этих двоих просто взяла фамилию мужа.
— Верно, — подтвердил Пилбим. — Но не стоит забывать и о других контактах внутри этой шестерки. Мистер Трендинг возглавляет оргкомитет Премии Уиншоу, основанной в честь Родерика Уиншоу. Мистер Фрэнсис начинал трейдером в банке «Стюардс» в качестве протеже Томаса Уиншоу. Лорд Лукрэм некогда работал…
— …с Генри Уиншоу в комиссии, что рыла подкоп под государственное здравоохранение.
— Точно. — Погруженный в собственные размышления, Пилбим едва отдавал себе отчет, откуда пришла подсказка. — А компания Филипа Стэнмора «Санбим Фудс»…
— …крупнейшее подразделение «Группы Брануин», которой в семидесятых и восьмидесятых управляла Дороти Уиншоу.
— Именно! — Пилбим повернулся к своему коллеге: — Неужели вы не видите? Мы должны копнуть глубже. Вы уже прочли книгу? Ту, что я вам дал?
— Какую книгу? — проворчал старший инспектор Кондоуз.
Пилбим закатил глаза.
— «Наследие Уиншоу» Майкла Оуэна! Все, что нужно знать об этой семье… — Он умолк, его внимание привлек предмет, лежащий на крышке рояля.
Он подошел поближе — это была книга. Пилбим взял том в руки.
— Но… это поразительно, — пробормотал он. — Та самая книга, о которой я говорю. Но как… Зачем…
Рэйчел отняла у констебля книгу, руки у нее дрожали:
— Я ее читаю. Приятельница порекомендовала.
— Понятно. — Отступив на шаг, Пилбим посмотрел на Рэйчел иначе, более пристально. — Вот, значит, откуда вам известны связи между пропавшими и семьей Уиншоу, которые я только что перечислил?
— Да, — ответила Рэйчел. — В общем и целом.
— Интересно… — протянул Пилбим. — Очень интересно.
Он сверлил ее взглядом, и длилось это столь долго, что Рэйчел отвернулась и громким, хотя и не твердым голосом объявила:
— Я не имею никакого отношения к исчезновению мистера Фрэнсиса. И к другим пропавшим тоже. Я в принципе не имею отношения ко всему этому. Меня вообще не должно было быть в этом доме. Мне здесь не место.
Губы ее дрогнули, и она замолчала. На сей раз сжалился над ней старший инспектор Кондоуз, а не его младший коллега. Поднявшись с дивана, инспектор добродушно произнес:
— Разумеется, нет, мисс. Нам это известно. Не обращайте внимания ни на него, ни на его теории. — Он похлопал коллегу по плечу: — Идемте, Пилбим. Нам пора. И послушайте меня в кои-то веки: я знаю, в каком направлении надо двигаться. Взгляните на список гостей на том приеме, ваш подозреваемый среди них. Номер 11 — ключ к разгадке, говорю я вам. Все просто, проще не бывает!
* * *
Полицейские ушли. Дом опять затих.
Рэйчел вернулась в гостиную, открыла шкафчик с напитками и достала бутылку «Лагавюлена» двадцатилетней выдержки. Может, и не стоило расходовать столь редкий и ценный виски лишь на то, чтобы успокоить нервы, но Рэйчел было уже все равно. Она налила бокал на три четверти и села на вращающийся табурет у рояля; пила она неторопливо и методично. Время от времени ее взгляд падал на книгу, лежавшую на рояле. Как она попала туда? — задавалась вопросом Рэйчел. Она не помнила, чтобы приносила книгу вниз, однако сознавала, что в последнее время стала забывчивой и крайне рассеянной.
Она почти прикончила виски, когда услышала странный звук. Дробный, шелестящий, похожий на топот ног по мраморной плитке. Рэйчел встала и медленно пересекла гостиную. Остановилась в шаге от распахнутой двери, прислушалась. Затем очень осторожно подкралась к дверному проему и выглянула в прихожую.
Пусто.
Просторная прихожая была пуста, но что-то изменилось. Рэйчел понадобилось немного времени, чтобы сообразить, в чем дело. Лестничные балясины были чем-то обвиты. У Рэйчел от сердца отлегло, она решила, что девочки вздумали подшутить над ней: стибрили катушку ниток или бельевую веревку внизу и намотали на балясины. Но, подойдя к лестнице поближе, Рэйчел поняла, что это не веревка. Это тонкая нить явственно серебристого цвета. Она потрогала ее, и нить прилипла к ее руке.
Отряхнув руку, Рэйчел двинулась по коридору вдоль нити, и та привела ее к лестнице, ведущей на хозяйскую кухню. Дальше ей ходу не было, а препятствие, преградившее путь, вызвало у нее оторопь. Она стояла перед гигантской паутиной, сплетенной из той же клейкой тончайшей нити.
Рэйчел в ужасе уставилась на паутину, но вскоре — где взяла силы и мужество, она не знала, — уже лихорадочно, без остановки рвала серебристую сеть. Паутина липла к плечам, ногам, особенно к лицу, и все же, задыхаясь от усилий и отвращения, Рэйчел наконец прорвалась сквозь нее и бросилась вниз по лестнице в кухню, где было темно. Холодея от страха при мысли, что она может увидеть, Рэйчел щелкнула выключателем.
Ничего и никого.
Она побежала обратно в прихожую, оттуда наверх в комнату Софии. Девочки по-прежнему спали, ни в чем не повинные, ангелоподобные. Через зеркальную дверь на половину для прислуги, затем бегом по узкой лестнице на кухню для персонала. Здесь нити и паутина висели повсюду. Из-за них на кухне было жарко и душно. Рэйчел продиралась сквозь эту завесу — одна особо крепкая нить попала ей в рот, и Рэй прокусила ее, едва не задохнувшись от горького, едкого вкуса, — пока не добралась до ящика с ножами, рывком открыла его и выхватила самый большой, самый острый, самый убийственный разделочный нож с лезвием длиной не меньше десяти дюймов.
Она обернулась на дверь, ведущую во двор. Дверь была отворена. Кем?! Неужели это она сама? Это было крайне легкомысленно с ее стороны.
Дверной проем был затянут невероятно крепкой и плотной кисеей, но Рэйчел, орудуя разделочным ножом, пробилась сквозь нее и ринулась прямиком к тому углу ямы, где хлопал под ветром брезент. Вдалеке завыла сирена, вой становился громче, приближаясь, а потом растаял в отдалении. И это напоминание о том, что совсем рядом течет нормальная жизнь, лишь еще ярче высветило кошмарную нереальность ситуации, в которую угодила Рэйчел.
Нить, спускавшаяся в яму, была толщиной с веревку. Рэйчел пилила ее ножом, пилила, и та наконец лопнула, издав звук порванной струны. Рэйчел торжествовала. Приподняв брезент, она глянула вниз.
Ничего не видно. Лишь зияющая пропасть, бездонная чернота.
Рэйчел напрягла зрение. Некие очертания проступили сквозь тьму. Подпорки? Строительные леса? Или огромная лестница, вделанная в стену? Не разобрать.
Рэйчел продолжала вглядываться в темноту. Рукоятка ножа, что она сжимала в руке, стала мокрой от пота. А затем она наконец кое-что увидела. Глубоко под землей, на расстоянии более сотни футов, внезапно вспыхнули два огонька. Пара глаз. Тот, кому принадлежали эти глаза, увидел Рэйчел и пялился на нее.