– И тебе хорошего дня, девочка. О, постой-ка, я тут кое о чем подумал. Ты не хочешь заработать четыре медных монеты в неделю – постирать, подмести в доме и все такое?
– Конечно, хочу.
– Вот и отлично! Тогда приходи завтра, боюсь, я уже немного запустил свое хозяйство. А потом достаточно будет приходить дважды в неделю по утрам.
– Хорошо, сэр. Я приду завтра в полдень.
Продолжая свой путь, Невин думал о причудах вирда. Когда он в прошлый раз знал эту женщину, она была королевой Дэверри. Ее муж уехал на войну, а она осталась править Кермором. Однако самое странное – это не смена судьбы; самое странное, что сейчас он жалел ее даже больше, чем когда она была королевой.
В загоне позади большого деревянного дома купца лениво щипали траву и дремали на солнце двенадцать жеребят породы западная охотничья, в основном гнедые, а в сторонке стоял чалый, любимец Ганеса. Хозяин облокотился на забор, чалый подошел к нему и подставил уши, чтобы их почесали.
– Я подумываю подарить его гвербрету Аберуина, – сказал Версин. – Давно уж я не дарил ничего его милости в знак вашего уважения.
– Этот малыш станет хорошим боевым конем, это уж точно.
– Да. Знаешь, я вот думаю, ты и повезешь жеребенка его милости. Пора уж ему узнать, что ты – мой наследник.
– Да я, отец, тут думал, что…
– Ты не пойдешь в море! Мне до смерти надоело об этом спорить! Ты мой сын, мы торгуем лошадьми, и все тут!
– У тебя остается Авиль! Он ведь тоже твой сын, так? Из него получится отличный торговец лошадьми! Ты сам это сколько раз говорил.
– Старший сын – ты, и все на этом!
Версин скрестил руки на груди, верный знак того, что спорить бессмысленно. Ганес повернулся на каблуках и пошагал в город. Иногда ему хотелось набраться мужества и просто сбежать из дома. Эх, если б удалось найти капитана торгового судна, который не побоится обидеть его папашу… но в Аберуине, где Версин занимал далеко не последнее место в купеческой гильдии, это было маловероятно. Бесцельная прогулка привела его к дому бабушки, где сейчас жил новый городской травник. Он как раз копался в саду. Ганес оперся на забор, а старик выпрямился, вытер каким-то лоскутом руки и подошел поздороваться.
– Как вам наш домик, сударь? – спросил Ганес. – Если надо чего починить, так давайте, я попробую.
– Спасибо, сынок, но пока все в порядке. Я слышал, вы с отцом скоро собираетесь в Аберуин?
– Собственно, прямо завтра, на заре. Мы должны уплатить подать гвербрету Аберуина, а потом в купеческой гильдии будет собрание.
– Это интересно. И о чем пойдет речь?
– Мне не позволено обсуждать это, сударь, с теми, кто не относится к нашей гильдии.
– Ну и ладно. Держу пари, ты любишь ездить в Аберуин.
– Конечно, люблю! Милосердные боги, жить в Каннобайне так скучно!
– Наверное, так, но разве ты не ездишь со своим отцом торговать к Западному Народу?
– Езжу, конечно, да что с того? Это же просто Западный Народ.
– А, понятно.
И Ганес пошел прочь, отчетливо ощущая, что старик еле сдерживался, чтобы не рассмеяться ему в лицо.
В этот же вечер их отцы договорились о помолвке, но правила требовали, чтобы отец Брэйсы, подождав два-три дня, пошел к лорду Пертису за разрешением на обручение его дочери и купеческого сына Ганеса. Вообще-то Версину следовало идти вместе с ним, но он с сыном в это время уже был на пути в Аберуин, и сопровождал их взятый на время у его светлости «серебряный кинжал». Пертис одобрил помолвку, угостил счастливого отца кубком меда и отправил домой с наилучшими пожеланиями. Через несколько часов после того, как хозяин постоялого двора ушел из дана, к воротам подъехал тьерин Данри в сопровождении десяти человек.
Они до конца дня пили вместе в большой зале и лениво болтали обо всем на свете, кроме мятежа, но Пертис все время чувствовал, что Данри изучает его, как возможное препятствие. На следующий день, завтракая, Данри как бы между прочим предложил поехать поохотиться вдвоем, а не собирать толпу народа, чтобы застрелить одного оленя. Пертис понял, что близится решительное объяснение, но вида не подал. Они взяли с собой только мальчишку с вьючным мулом и несколько собак. Данри вооружился обычным охотничьим луком, у Пертиса же был длинный тисовый лук, украшенный серебром – свадебный подарок от брата его жены.
Мальчишку с лошадьми оставили на опушке и дальше пошли пешком, надеясь поднять оленя. Собаки рвались вперед, поскуливали, вынюхивая след, пробирались сквозь папоротники. Над ними высились старые дубы, отбрасывая прохладную тень, и невольно думалось о близкой зиме. Пертис и Данри сотни раз охотились вместе, пробираясь по следу бесшумно, подобно диким животным. Пертису отчаянно хотелось, чтобы они снова стали юношами, не связанными никакими обязательствами и клятвами, без мыслей о войне. Они добрались до поляны, пронизанной солнечными лучами, Данри свистнул собакам и взял их на сворку.
– Они даже не напали на след, – сказал Пертис.
Данри повернулся к нему и вяло улыбнулся.
– Мой ответ неизменен, – продолжал Пертис. – Я не поеду с вами весной.
– Упрямый, как барсук, право слово. Но я приехал, чтобы кое-что тебе сказать, и если ты еще любишь меня, не говори никому, откуда ты это узнал.
– Ты же знаешь, что я буду молчать.
– Ну, что ж, слушай. Перро, все стало еще хуже. Ты правильно сделал, что привез сына домой. Не я один подумал о твоих правах на престол. Есть кое-кто, кто с радостью посадит на это место Дрего.
– Сначала им придется убить меня.
– Именно это они и постараются сделать.
Пертис похолодел, несмотря на жаркое солнце.
– Он будет не первым ребенком, посаженным на трон, который для него завоевали взрослые дяди, – говорил между тем Данри. – До меня доходили только слухи. Никто не будет при мне говорить об этом открыто, потому что всем известно – мы с тобой друзья, связанные клятвой верности. Было бы куда легче прекратить эти разговоры, будь ты одним из нас.
Пертис отвернулся.
– Если они придут за мальчиком, как ты их остановишь? У тебя нет войска. Боги милосердные, у меня сердце рвется пополам, Перро.
– Так, может, тебе стоит присоединиться ко мне и к королю?
Данри вздрогнул и замотал головой.
– Не могу. Моя совесть не даст мне потом покоя.
– Моя мне тоже не даст, если я присоединюсь к мятежникам. Хочу тебя предупредить. Если твои союзнички придут за моим сыном, приготовься увидеть, как меня убивают.
Данри чуть не плакал, У его ног скулила собака, то дергая поводок, то вновь прижимаясь к хозяину. В лесу пели птицы, наполняя его радостными мелодиями жизни.
– Если я погибну, а ты останешься в живых, – медленно проговорил Пертис, – молю тебя, будь отцом Адрегину. Если вокруг него останутся одни волки, ему будет очень нужна преданная собака!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});