Приведенный пример помощи евреям со стороны духовенства Русского Западно-Европейского Экзархата во Франции является далеко не единственным. Так, в Париже, совсем недалеко от Лypмеля, ложные свидетельства о крещении выдавал настоятель Трехсвятительского подворья на рю Петель архимандрит Афанасий (Нечаев). А настоятель Свято-Троицкого храма в Клиши о. Константин Замбржицкий, сам находившийся в заключении, крестил 20 сентября 1941 г. в Компьенском лагере еврея И. Фондаминского. Был продуман и подготовлен план побега последнего через «свободную» зону Франции в США. Но Фондаминский решительно отказался от этого: он хотел разделить судьбу своих братьев, родных по плоти, и погиб 19 ноября в Освенциме[657].
В то же время отношение священнослужителей юрисдикции митр. Евлогия к иудаизму отличалось своеобразием. Многие из них, в том числе мать Мария, полагали, что в условиях небывалых ужасов мировой войны начинается неизбежная эпоха перехода евреев в христианство. Наиболее глубоко разработал эту концепцию в своих статьях «Гонения на Израиль» и «Расизм и христианство», написанных в оккупированном Париже зимой 1941–1942 гг., знаменитый православный богослов прот. Сергий Булгаков. В еврейском народе, избранном Богом для воплощения Спасителя, он видел «ось мировой истории»; избранничество Божие почиет на еврействе, даже не принявшем Христа; окончательное разрешение еврейского вопроса наступит только с возвещанным апостолом Павлом обращением всего еврейства ко Христу, поэтому всякий антисемитизм изобличался как антихристианство и тем самым исключался: «С одной стороны, в состоянии антихристианства и христианоборчества Израиль представляет собой лабораторию всяких духовных ядов, отравляющих мир и в особенности христианское человечество. С другой — это есть народ пророков, в которых никогда не угасает дух пророчества и не ослабевает его религиозная стихия. Однако в состоянии ослепления это есть христианство без Христа и даже против Христа, однако Его лишь одного ищущее и чающее… Ясны те выводы, которые могут быть отсюда сделаны относительно гонителей Израиля: они гонят Самого Христа в нем, также, как и сами евреи, поскольку последние христоборствуют, противясь своему собственному избранию»[658].
О. Сергий чрезвычайно резко осуждал и разоблачал нацистскую идеологию, утверждая, «что гитлеризм, как религиозное явление, есть еще более отрицательное, чем воинствующий атеизм большевизма» и подчеркивал центральное место вражды к иудаизму в «духовном оборудовании» германского расизма: «…весь расизм есть не что иное, как антисемитизм, есть сублимированная зависть к еврейству и соревнование с ним, притом не в положительных, но отрицательных его чертах… Такова тайна расизма, его источник. Гитлер и зилоты антисемитизма суть религиозные, точнее антирелигиозные… маньяки… По духу своему, как и в своем практическом осуществлении антисемитизм есть не только искушение, но и прямое противление христианскому духу». При этом… о. Сергий Булгаков писал и об антихристианских преступлениях самих евреев: «Еврейство… доселе остается в состоянии поклонения золотому тельцу и отпадения от веры, даже и в Бога Израилева. Все эти новые бедствия являются для него не только как последние, может быть, испытания для его обращения ко Христу и духовного воскресения, но и как неизбежная кара за то страшное преступление и тяжкий грех, который им совершен над телом и душой русского народа в большевизме». Заключительный же вывод богослова полон веры в осуществление пророчества апостола Павла: «В историческом христианстве явится новая сила, которая и станет духовным его средоточием, как было это и в первые дни его: иудео-христианство»[659].
Несколько иначе, чем у клириков Западно-Европейского Экзархата, можно охарактеризовать позицию карловацких священнослужителей. Руководство РПЦЗ, настроенное резко антисоветски, неоднократно выступало с воззваниями против еврейско-большевистского господства в России. Так, например, в послании к православным русским людям, принятым архиерейским совещанием РПЦЗ 25 октября 1943 г. в Вене по поводу избрания Московским патриархом митрополита Сергия (Страгородского) говорилось: «Давнее тесное сближение с коммунистическим правительством, во главе которого стоит кровавый тиран Сталин и в котором участвует достаточное количество евреев, фанатически ненавидящих христианство и беспощадно истребляющих русский народ, набрасывает особенно мрачную тень на облик нового патриарха, которого наша совесть не позволяет нам назвать своим истинным отцом и духовным вождем»[660]. А в Пасхальном послании 1942 г. председателя Архиерейского Синода РПЦЗ митрополита Анастасия ощущался и другой акцент: «Напрасно враги Христовы — иудеи, не переставшие преследовать Его и по смерти, запечатали Его тело в погребальной пещере и приставили к Нему нарочитую стражу, стремясь удержать Его во гробе»[661].
В подобных утверждениях, несомненно, присутствовал определенный антииудаизм, имевший политическое и религиозное содержание. Однако в идеях русской церковной эмиграции совершенно отсутствовал характерный для нацизма расизм. Холокост руководство РПЦЗ никогда не одобряло. Среди карловацких прихожан в Германии были лица еврейского происхождения, которые участвовали в движении Сопротивления[662].
И РПЦЗ в целом и подавляющее большинство ее архиереев преследовали цель возрождения великой России и воссоздания единой сильной Русской Церкви и уже поэтому находились в непримиримом противоречии и глубинной враждебности с нацистской Германией, преследовавшей цель порабощения народов России, хотя первоначально и питали некоторые иллюзии в отношении политики Третьего рейха. Известен лишь один явно прогермански настроенный архиерей РПЦЗ — митрополит Западно-Европейский Серафим (Лукьянов), но и он в своем «Плане организации высшей церковной власти Православной Церкви в России» от 9 сентября 1941 г., отправленном германским ведомствам, писал: «Для восстановления России необходимо сразу после свержения советской власти и образования национального русского правительства организовать единую высшую церковную власть Православной Церкви»[663]. Тогда митрополит не подозревал, что никакого создания русского правительства гитлеровское правительство допускать не собиралось. В дальнейшем и у митр. Серафима по мере узнавания правды наступило отрезвление и раскаяние (в 1945 г. он воссоединился с Московской Патриархией). Уже к 1943 г. владыка передал практическое руководство митрополичьим округом в руки своего ближайшего помощника — англофильски настроенного протоиерея Тимофеева, дочь которого была заключена в концлагерь. Этот священник к июню 1943 г. крестил 6 юных евреев, спасая их от уничтожения. Митрополит Германский Серафим (Ляде) в своем письме митр. Анастасию от 18 июля 1943 г. сообщал, что митр. Серафим (Лукьянов) на словах является антисемитом, но фактически ничего в этом плане не делал, а Тимофеев крестит евреев и даже выдает им свидетельства об арийском происхождении[664].
Особо следует остановиться на деятельности архиереев, управлявших Берлинской и Германской епархией РПЦЗ — до 1938 г. архиепископа Тихона (Лященко) и в 1938–1945 гг. митрополита Серафима (Ляде). Первый из них до 1937 г. имел своим секретарем и адвокатом П.П. Масальского, высланного в конце концов из Германии за частично еврейское происхождение. Причем архиепископ Тихон всячески старался оставить Масальского при себе до последней возможности. В книге К. Кромиади сообщается, что стараясь помочь евреям, «архиеп. Берлинский и Германский Тихон приходивших к нему с просьбой русских евреев крестил и выдавал им свидетельства о крещении. К сожалению, это им не помогло, и гестапо потребовало от Синода убрать Тихона из Германии. В результате архиеп. Тихон был отозван в Сремские Карловцы, а его ближайшие сотрудники были репрессированы». Правда, это сообщение не совсем точно. Существовали различные причины отставки архиепископа, и сведений о репрессиях его «ближайших сотрудников» в архивах обнаружить не удалось. Сменивший архиеп. Тихона митрополит Серафим благожелательно относился к «евлогианам», зачастую спасая их от репрессий гестапо. 28 июля 1938 г. должно было состояться его первое совместное богослужение в Берлине со священнослужителями, находящимися в юрисдикции митр. Евлогия, в частности с архим. Иоанном (Шаховским). Накануне к митр. Серафиму и в гестапо поступило анонимное письмо с требованием «защитить нашу Церковь от вторжения в нее иудо-масонских сил, старающихся замаскировать себя путем совместного служения с нашим духовенством». Но богослужение все-таки состоялось, что явилось одной из причин, спасшей архим. Иоанна от высылки[665].