Читать интересную книгу Урожденный дворянин. Рассвет - Антон Корнилов

За его спиной уже ясно слышался скрип снега под ногами Трегрея. И Охотник перешел на бег. И всего через несколько шагов высвободил трепещущую в затылке небывалую злость; развязав клубок, пустил обжигающие токи от головы к кончикам пальцев.

И когда все тело его горячо задрожало от переизбытка энергии, он на бегу раскинул руки, будто идущая на взлет птица.

И разрешил наконец своей силе плеснуть из пальцев упругими струями.

Вокруг него загремело, зазвенело, затрещало. Охотник несся вперед, рассекая пространство, будто воду. В фарватере его движения вспухали пузырями заборы и стены домишек, звонко тренькали лопающиеся окна, вытягивая за собою наружу из теплых утроб жилищ занавески, клочья обоев, ковров, мелкие предметы… Конвульсивно скрежетали, ломаясь и корежась, срывающиеся с петель калитки и двери. Тонко завизжав, промелькнула по воздуху вплетенная в одну из винтообразных струй случайная псина. И гибельный вихрь обломков, осколков и ошметьев, древесных, стеклянных, металлических, кирпичных – с натужным великанским ревом – непрерывным гудящим потоком принялся хлестать и хлестать назад…

В лицо тому, кто преследовал Охотника.

Ало пульсирующий силуэт, четко видимый внутренним зрением, почти мгновенно утонул в этом вихре, в этом секущем все живое смертоносном шквале.

И погас…

Нет, не погас! Вспыхнул сильнее!

На том месте, где застиг Трегрея первый удар гибельного шквала, мгновенно образовалось нечто вроде сияющего полукруга, от поверхности которого с хорошо слышным свистом полетели в разные стороны составляющие этот шквал разнородные заряды.

Охотник, остановившийся у последнего дома на улице, обернувшись назад, даже закричал, ужаленный отчаяньем разочарования. От внезапно нахлынувшей слабости он едва не упал, устоял только потому, что ухватился за торчащие косо остатки забора рядом с собой. Да что же это такое? Неужели этого врага вообще ничего не берет?

Рев шквала резко соскользнул до шороха.

Белый шар луны ненадолго выкатился на небо, и в лунном свете Охотник увидел, как созданный им шквал быстро редел и слабел, но слабело, истончаясь, и силовое поле, выставленное Трегреем. Последние осколки и обломки, потерявшие смертоносную силу, осыпались на Трегрея, который открылся Охотнику прочно и прямо стоящим посреди груды помертвевшего хлама.

Охотник напряженно ожидал, не двигаясь с места. Он всматривался в Трегрея. Что-то не то было с его психоэмоциональной аурой, что-то… неправильное.

– Чегой-то? – раздался рядом с ним жестяно дрожащий голос. – Чегой-то здесь такое происходит? Газовый баллон, что ли, рванул у кого-то?..

Вспыхнул и описал ищущую дугу луч карманного фонарика. Охотник не глядя протянул руку на голос, отобрал фонарик, выключил его. Затем проговорил, громко, по-деловому отчетливо:

– Всем вернуться в свои дома! На территории работает оперативная аварийная бригада!

Трегрей не шевелился. А к Охотнику понемногу возвращались силы. Еще всего несколько мгновений ему понадобилось, чтобы понять: что же все-таки не так с аурой Трегрея.

Она неустойчиво моргала, неуловимо и беспрестанно меняя оттенки цвета. «Как неисправная лампа», – пришло в голову Охотника вульгарное сравнение. И это открытие очень приободрило его.

Недолго поискав, он выдернул из земли металлическую трубу, использовавшуюся в качестве опорного столба того забора, на который он опирался. И медленно и осторожно двинулся к Трегрею.

Тот качнулся – словно попытался было тронуться с места, но почему-то остался там же, где и стоял.

Охотник включил фонарик, который все еще держал в руке. Луч света ударил в неподвижную фигуру Трегрея, и Охотник, замерев, внезапно рассмеялся от вспузырившегося в нем громадного облегчения.

Силовое поле, выставленное Трегреем, все-таки не смогло дать адекватную защиту смертоносному шквалу.

Трегрей был едва жив. Вообще непонятно было, как он умудряется удерживаться в вертикальном положении. Лицо его, сильно посеченное стеклом, лоснилось от темной крови. Кровь виднелась и в прорехах одежды. Из правого бока торчал обломок металлической трубы, подобной той, которой вооружился Охотник. Правая же рука была перебита в предплечье, остро белела проклюнувшаяся наружу кость. Но самое главное: над ключицей Трегрея, в основании шеи жутко поблескивал большой треугольный осколок стекла. Так глубоко вонзился этот осколок, что, скорее всего, серьезно повредил горло – с губ Трегрея тянулись к груди вязкие кровяные полосы.

Но глаза витязя, отуманенные болью, были открыты, и страха в них не ощущалось.

* * *

Нуржан отнял руки от висков и открыл глаза.

– Не вижу его, – хрипло пробормотал он. – Не вижу…

– В таком бардаке разве что разберешь? – покрутил головой Борян Усачев. – Да что они все, посбесились, что ли?

Обесточенный город Кривочки шабашно гомонил. Внезапная темнота и потоки невиданной энергии страшно преобразили его жителей. Вернее, нет, не так. Они не стали кем-то другим – просто все то темное, что таилось в их душах, лежало под спудом, чем-то заглушенное и задавленное – например, страхом, угрозой наказания или стыдом, – радостно и бурно поперло наружу… Толпа с недалекой площади, где теперь резали общий рыхлый шум командные выкрики витязей из ЧОПа, пытавшихся навести там порядок, растеклась по близлежащим дворам. А во дворах встретили их те, кто еще совсем недавно намеревался провести новогоднюю ночь под традиционное улюлюканье «Голубых огоньков», а с наступлением Великой Тьмы дружно повысыпали из квартир, треща фейерверками и петардами, заполошно крича, точно этими криками стремились заглушить в себе что-то… Кривочцы жгли костры, разламывая на топливо палисадники, обрубая ветви с деревьев, скакали вокруг костров какие-то первобытные танцы.

Нуржан, Борян и Артур чувствовали себя мореплавателями, сошедшими на незнакомый берег и очутившимися вдруг посреди туземного празднества.

– Того и гляди, сейчас друг друга на кострах жарить начнут… – озвучил эту мысль-ощущение Борян.

Все чаще и чаще с дурманяще оглушительным музыкальным ревом, полосуя тьму светом фар, проносились мимо них автомобили, водители которых предпочитали передвигаться исключительно по тротуарам и детским площадкам – и в этом тоже почему-то ощущалось нечто первобытное.

– Я читал когда-то, – высказался, озираясь, Артур, – как в конце семидесятых в Нью-Йорке молния угодила в линию электропередач, вследствие чего этот самый Нью-Йорк на несколько суток остался без электричества… Ну, как сегодня Кривочки… Так в первую же ночь чернокожие погромщики с окраинных гетто хлынули в центр и разнесли в щепки половину города… Жертв было!.. До сих пор статистики не могут определиться с точным их количеством…

Витязи, торопясь, выбрались на улицу Ленина, вдоль которой темными виселицами смутно угадывались потухшие фонари. Как раз в этот момент Ленина споро пересекала длинная вереница очень жизнерадостных граждан, нагруженных самыми разнообразными предметами бытовой техники. Замыкала процессию представительная дама в двух норковых шубах, волокущая большой телевизор, провод от которого тащился за ней, как хвост. Дама громко пыхтела, изо всех сил стараясь не отстать от своих.

– А что же полиция? – проводив на ходу обалделым взглядом целеустремленную даму, осведомился Борян. – Нью-йоркская, я имею в виду?..

– А что полиция? Да ничего. Стрелять по толпе им официально запретили, а задерживать погромщиков с помощью всего только дубинок оказалось не так-то просто. Погромщикам ведь никто стрелять не запрещал, чем они весьма активно пользовались… Нет, задерживали, конечно, кое-кого, но тотчас же и отпускали – тюрьмы с таким наплывом контингента не справлялись…

Навстречу витязям выкатился «газик» местного полицейского отделения с большими синими буквами «ППС» на борту. «Газик», судя по просевшему до земли кузову, был забит чем-то тяжелым до отказа. Свет его фар упал на витязей – и автомобиль тут же затормозил, натужно фыркая, развернулся и скрылся в неизвестном направлении.

– Участковый местный, – определил Нуржан сидящего за рулем полицейского.

– Что-то мне подсказывает, вовсе не скрученными хулиганами забит его «газик», – прокомментировал Артур.

Позади них грохнул ружейный выстрел.

– А вот это уже серьезно, – напрягся Борян. – Ну-ка!..

Витязи брызнули в разные стороны и спустя секунду сошлись вновь – вокруг истерзанного чернявого мужичка с охотничьим карабином в руках.

– Превед, Мамед! – узнал Усачев мужичка. – Ты-то чего безобразничаешь?

– Ограбили! – задыхаясь, простонал Мамед. – Ограбили, понимаешь, начальник?! А? Магазин разбили, машину разбили, рожу разбили! Что делать, начальник? Что это такое происходит?!