Она замолчала. Как было бы здорово ответить «да»…
– А когда люди начнут убивать их, что ты попросишь сделать с людьми? – продолжал Адам. – Нет. До меня вроде бы дошло, как тут быть. Стоит мне начать вмешиваться, и конца этому не будет. И, как я понимаю, разумнее всего дать людям понять, что если они убьют кита, все, что у них будет – мертвый кит.
– Очень ответственный подход, – заметил Ньют.
Адам поднял бровь.
– Просто разумный, – сказал он.
Азирафель хлопнул Кроули по спине.
– Похоже, мы выжили, – сказал он. – Страшно представить, что могло случиться, если бы мы хорошо выполнили свою работу.
– Угу, – отозвался Кроули.
– Автомобиль у тебя на ходу?
– Боюсь, с ним придется повозиться, – вздохнул Кроули.
– Я просто считаю, что мы могли бы подбросить этих добрых людей до города, – сказал Азирафель. – И разумеется, я должен пригласить мадам Трейси на обед. И ее молодого человека тоже.
Шедуэлл посмотрел себе за спину, а потом на торжествующее лицо мадам Трейси.
– Он о ком это? – спросил он.
Адам воссоединился с ЭТИМИ.
– А теперь, похоже, мы просто пойдем домой, – сказал он.
– Но что тут случилось на самом деле? – спросила Язва. – Ну то есть, все эти…
– Это уже неважно, – махнул рукой Адам, и они пошли за велосипедами.
– Но ты мог сделать столько… – сказала Анафема ему в спину.
Ньют мягко взял ее за руку.
– Не лучшая идея, – заметил он. – Завтра – первый день жизни, которая нам осталась.
– Ты знаешь, – она поглядела ему в глаза, – из всех избитых фраз, которые я просто ненавижу, эта – номер первый.
– Правда, здорово? – На лице Ньюта засияла счастливая улыбка.
– Почему у тебя на двери машины написано «Дик Терпин»?
– Просто шутка.
– Шутка?
– Потому что стоит нам появиться на большой дороге, и все останавливаются, – с несчастным видом признался он.
Кроули мрачно осматривал джип.
– Мне жаль, что ты лишился машины. – Азирафель тщетно пытался утешить его. – Я знаю, как ты ее любил. Может, если тебе удастся сосредоточиться…
– Все равно будет не то, – сказал Кроули.
– Да, наверно.
– Знаешь, я ведь ее купил совсем новенькой. Это была даже не машина, а просто как перчатка, в которую можно залезть целиком…
Он принюхался.
– Где горит? – спросил он.
Порыв ветра поднял тучу пыли и бросил ее обратно. Воздух раскалился, сгустился, и двигаться стало тяжело, как мухам в сиропе.
Кроули взглянул в полные ужаса глаза Азирафеля.
– Но ведь все кончилось! – начал он. – Уже ничего не может случиться! Этот… момент, или что там еще – он прошел! Все кончилось!
Земля содрогнулась с грохотом, который издает поезд метро, только этот ехал не под землей. Этот ехал наверх.
Кроули возился с зажиганием.
– Это не Вельзевул! – заорал он, стараясь перекричать ветер. – Это Он! Его Отец! Это не Армагеддон, это уже личные счеты! Да заводись ты, чтоб тебя!
Земля дрогнула под ногами Анафемы и Ньюта, и они покатились по вздыбившемуся бетону. Из трещин хлынули потоки желтого дыма.
– Это что, вулкан? – завопил Ньют. – Что это?
– Что бы это ни было, оно в ярости, – ответила Анафема.
Кроули за рулем джипа страшно ругался. Азирафель положил руку ему на плечо.
– Здесь люди, – сказал он.
– Да, – рявкнул Кроули. – И я!
– Я думаю, мы не можем допустить, чтобы с ними что-то случилось.
– Что ты… – начал Кроули и замолк.
– Я хочу сказать, что если подумать, мы причинили им достаточно неприятностей. Ты и я. За все эти годы. Тем или иным образом.
– Мы просто делали свою работу, – пробормотал Кроули.
– Ну да. И что? Множество людей за всю историю человечества просто делали свою работу, и посмотри, сколько они натворили.
– И ты предлагаешь попробовать остановить – Его?
– Что ты теряешь?
Кроули открыл рот, чтобы возразить, и понял, что ему нечего сказать. Все, что он мог потерять, он уже потерял. Худшего с ним произойти уже не могло. Он, наконец, ощутил себя свободным.
А еще, сунув руку под сиденье, он ощутил, что там лежит тяжелая монтировка. Пользы от нее, конечно, никакой, но, с другой стороны, пользы здесь не могло быть ни от чего. Более того, на самом деле значительно страшнее предстать перед Врагом Рода Человеческого с приличным оружием в руках. Тогда у тебя появится надежда, и будет только хуже.
Азирафель поднял меч, который уронила Война, и задумчиво взвесил его на руке.
– Ах, сколько лет я не прикасался к нему, – пробормотал он.
– Тысяч шесть, – отозвался Кроули.
– Подумать только, – сказал ангел. – Замечательный был день, без всякого сомнения. Старые добрые времена.
– Ну ты скажешь, – помотал головой Кроули. Грохот стал намного громче.
– В те дни люди понимали, что хорошо, а что плохо, – мечтательно сказал Азирафель.
– Именно. Вот и подумай об этом.
– Ах да. Слишком много путаницы?
– Вот-вот.
Азирафель поднял меч, и он вспыхнул с шипением, словно кусок магния.
– Стоит научиться, как это делается, и уже не разучишься, – улыбнулся он.
– Я просто хочу сказать, – добавил он, – если мы не сможем выпутаться… я буду знать, что глубоко внутри в тебе была искра добра.
– Ну конечно, – с горечью в голосе отозвался Кроули. – Только этого не хватало.
Азирафель протянул ему руку.
– Я рад, что мы встретились.
Кроули пожал руку Азирафеля.
– Увидимся, – сказал он. – И вот что, Азирафель…
– Да?
– Запомни: я буду знать, что глубоко внутри ты был негодяем ровно настолько, чтобы мне понравиться.
Послышалось шарканье, и их оттолкнул в сторону маленький, но разъяренно размахивающий Громовиком старикашка.
– Да я вам, слюнтяи южные, и хромую крысу в бочке не доверю придушить, – заявил он. – Кого мы тут теперь, значит, бьем?
– Дьявола, – без лишних слов объяснил Азирафель.
Шедуэлл кивнул, словно в этом не было ничего удивительного, бросил мушкет на землю и снял шляпу, обнажив шишковатый лоб, предмет зависти и почтения всех уличных мордобойцев.
– Так, значит, и думал, – сказал он. – Ну тогда я пущу в дело свою руку.
И они пошли прочь от джипа.
Ньют и Анафема смотрели им вслед. Шедуэлл шагал в середине, и они были похожи на стилизованную букву W.
– Что они еще задумали? – спросил Ньют. – И что… что с ними творится?
Плащи Азирафеля и Кроули лопнули по швам. Уж если идти на такое, то можно забыть о маскировке. Развернулись и распростерлись над головами крылья.
Вопреки распространенному мнению, крылья у демонов такие же, как у ангелов, только зачастую более ухоженные.
– Шедуэлл с ними! – крикнул Ньют, и, шатаясь, вскочил на ноги.
– Что такое «шедуэлл»?
– Он мой серж… замечательный старик, ты не поверишь… Я должен ему помочь!
– Помочь ему? – переспросила Анафема.
– Я давал присягу, и все такое! – Ньют запнулся. – Ну, что-то вроде присяги. И он мне заплатил жалованье за месяц вперед!
– А другие два кто тогда? Друзья твоего… – начала Анафема и вдруг замолкла. Азирафель повернулся, и она наконец его узнала.
– Я знаю, где я его видела! – закричала она и тоже вскочила, ухватившись за Ньюта, потому что земля под ногами плясала, как бешеная. – Пошли!
– Сейчас случится что-то страшное!
– Если этот гад повредил книгу – наверняка!
Ньют нащупал в лацкане пиджака армейскую шпильку. Он не знал, с чем им придется столкнуться на этот раз, но кроме шпильки, ничего не было.
Они побежали…
Адам посмотрел вокруг.
Он посмотрел под ноги.
На его лице появилось тщательно рассчитанное невинное выражение.
Борьба длилась всего мгновение.
Но Адам был дома.
Всегда, и теперь навсегда – дома.
Он быстро – так, что в воздухе мелькнуло лишь расплывчатое пятно – описал рукой полукруг.
…Азирафель и Кроули почувствовали, что мир изменился.
Грохот стих. Трещины пропали. Лишь там, где начинал бить вулкан сатанинской силы, теперь таяли облачка дыма и медленно тормозил автомобиль. Звук мотора был особенно громок в вечерней тишине.
Это был немолодой, но хорошо сохранившийся автомобиль. Чтобы его сохранить, не использовался метод Кроули, по которому, чтобы царапины исчезли, достаточно было просто пожелать. При взгляде на эту машину вы инстинктивно понимали, что она хорошо сохранилась потому, что ее владелец каждую неделю двадцать лет подряд делал все, что инструкция предписывает делать каждую неделю. Перед каждой поездкой он обходил ее, проверял фары и пересчитывал колеса. Серьезные мужчины, которые носят усы и курят трубку, написали серьезную инструкцию, в которой говорится, что надо делать именно так, и он делал именно так, потому что он был серьезным мужчиной, который носит усы и курит трубку, и не относится к таким предписаниям с небрежением, потому что если их не выполнять, к чему это приведет? У него была страховка, на самую правильную сумму. Он всегда держал скорость на пять километров ниже ограничения, но не выше шестидесяти километров в час. И он надевал галстук, даже по субботам.