Читать интересную книгу Лёд Апокалипсиса - Тимофей Кулабухов

выбитыми окнами, занесена снегом и льдом.

Сбросил скорость. Внутренний мир баржи сквозь гигантские дыры в корпусе не виден. Пульты управления клаасом позволяют самые разные варианты освещения, чем я постоянно пользовался. Сейчас включил всего один фонарь и медленно вкатился в «брюхо».

Выскакиваю, хватаю пулемёт, рюкзак, кидаю в него ноут, обвешиваюсь АКСУ, накидываю броник, цепляю на спину топор, неловко ковыляю наружу.

Делая большой крюк, попадаю на палубу, грохочу, уверенно карабкаюсь по внешней части «надстройки», тут спасают намерзший лёд и снег. Нужна позиция повыше. План — своеобразное повторение засады на крыше многоэтажки, когда-то совершенное после ночного рейда. Предположим, они нарисуются. Подъедут. Баржа их заинтересует, захотят проверить. Главное не дать им разбрестись подобно тараканам. Река видна как на ладони. Тут и накрою из пулемёта. Или пролетят мимо, подожду и двину в сторону вышек. И будь что будет.

Конечно, есть шанс, что они пересекут реку и уйдут на запад. Сколько мне ждать? Сколько будут бессмысленно ездить в темноте, прежде чем повернут к тёте Оксане?

Сижу на окаменевшем сугробе, внутри капитанского мостика. Когда-то бесконечно давно, до катаклизма, местные деревенские пацаны приезжали на великах, залазили сюда, играли в пиратов, рыскали по помещениям, искали что бы открутить и спереть на память. Даже так баржа была «живой», сравнительно уютной. Сейчас — суровый ржавый скелет, обрамленный морозом.

Грею руки. После салона сидеть жопой в сугробе довольно неуютно, но война — мероприятие максимально далекое от комфорта. Спать хочется, аж сил нет. И пить. Собрал немного чистого снега, пожевал. Язык временно онемел.

На пределе слуха слышен звук. Ну, с Богом. Катят без фар. Луны не видно. На фоне тёмного льда, мутно-тёмные силуэты квадроциклов. Всего два. Что-то не так, должно же быть пять? Опять в клещи берут?

Озираюсь. Где остальные? Пулемёт к бою, режим на «огонь». В контрастном прицеле четыре человека-силуэта, притормаживают, бубнят что-то друг другу. Внезапно один из пассажиров, не дожидаясь полной остановки, залихватски спрыгивает, а его «пилот» включает фары, направляя свет внутрь баржи.

В эту секунду происходят одновременно несколько неприятных событий.

В свете фар — сраный прыгун держит что-то напоминающее трубу. Догадка, пробивающая как разряд тока, заставляет, отбросив сомнения, остервенело вжать гашетку.

Стреляю. Он тоже. Баржа, как самый большой на свете барабан, грохочет резонирующим взрывом. Перевожу прицел, луплю, второй, третий, четвертый, хладнокровно накрывая всех. Пофиг, где там остальные. Один из квадриков глухо бухает, загорается. Сдетонировал бак.

Вскакиваю в полный рост. Ну почему у меня нет чёртова бинокля? Четыре мишени валяются на снегу. А где другие? Перехватываю тяжеленный пулемёт, восемь килограмм, мать его, не считая остальной снаряги, скатываюсь на жопе вниз. Бегу, перекатываюсь, практически кувыркаюсь по снегу вниз, лязгнув зубами, падаю на лёд, вскакиваю, бегу внутрь баржи, спотыкаюсь о какие-то наросты или надолбы.

Клаас горит. Не так чтобы полыхает пионерским костром, но горит. Бляди. Сбрасываю с плеч весь груз, подскакиваю ближе, превозмогая жар. Был бы снег, лопатой бы закидал. Стоп, есть же штатный огнетушитель, я с закрытыми глазами найду, где он висит в салоне. Распахиваю дверь (хорошо, что не запер, а то есть у меня такая вредная привычка), сдергиваю баллон.

Мысленно благодарю нашего нудного Марата Сергеевича, который реально проводил обучение пожарной безопасности, среди прочего заставлял тренить на стареньких огнетушителях.

Перевернуть, рвануть кольцо, приобнять, сопло в руку, в приседе ударить рычагом о лёд, держать, направляя поток пены или порошка. Летел порошок. В замкнутом пространстве лез в глаза, ноздри. Старался не дышать, ходил, тушил, постепенно огибая трактор.

Готово.

Руки дрожат. Достаю карманный маленький фонарик, щелкаю, осматриваю. Чувствую укол сожаления. А всё потому, что поторопился, недостаточно хорошо спрятал. Моторный отсек отчетливо помят, правая передняя колесная пара вывернута под неестественным углом, резина погрызена и пожжена. Черная воронка во льду чуть в стороне. Все поверхности испещрены росчерками порезов, мелких вмятин и дырок, стекла разбиты.

Снова засовываюсь в салон, хватаю телефон и, после внезапного порыва, кабыровскую флешку.

Посмотрим, как там свежеубиенные нехорошие люди.

Бреду медленно, тащу всё на себе. Один из квадроциклов призывно тарахтит заведенным двигателем на нейтралке, второй только ярче разгорается.

Проверяю степень мёртвости, обшариваю карманы. Довольно небогатый улов, в основном оружие и мелкое барахло. Ни у кого нет — ни еды, ни воды. Собирались в спешке. Бляха.

Внезапно рация, встроенная в работающий квадроцикл, оживает, хрипит искаженным голосом.

— Шулер, ты где? Как река? Шулер, отзовись. Шулер, заснул? Это Цирюль. Але!

Аккуратно отцепляю легонькую гарнитуру рации, откашливаюсь. Значит, грохота не слышали.

— Цирюль, это Шулер, тут нет следов.

— Шуля, у нас тоже голяк. Чё делать?

— А гдё Тётя Оксана?

— В звезде, — озаряется бодрым смехом рация, но тут в канал вклинивается другой голос, звучащий чище и громче, женский.

— Харе бакланить, чепушилы, ищите дальше. Падла там. Станьте на повыше, глушите моторы, распахните свои локаторы. Я на антеннах, был хлопок на западе, ищите дальше. И притухните, бараны.

Наступила тишина.

Значит, разделились. Я был уверен, что стрельбу из пулемёта будет слышно даже из космоса. Вероятно, у крутых заснеженных берегов своя точка зрения.

Какова вероятность что «антенны» означает вышки ЛЭП? Если подумать, высокая.

Стаскиваю с одного из убитых шлем. Воняет грязным телом. Хер с ним. Надеваю, опускаю плексигласовое забрало. Прыгаю на второй квадроцикл, пристраиваю барахло, озираюсь в поисках удобного подъема от речной глади. Придется чуть прокатиться. Рулю одной рукой, второй оживляю телефон. Экран разбит, не включается. Дьявол!

Без паники, по идее я отъехал на запад и север, значит, антенны будут к востоку от меня, так? Успокоившись этой мыслью, поднимаюсь и, правда, нахожу на горизонте малозаметные угловатые конструкции опор электросетей.

— Ну, поплыли, старпом Климентий, — обратился к неработающему ноутбуку в рюкзаке за спиной. Она там, остальные мне по барабану. Я придаю большое значение личности лидера фракции. Только ей. Гопники сейчас не в том положении чтобы избрать нового короля.

Фара выключена. Тело ломит от усталости. Морду обдувает злой ветерок. Ход, ход, ход. Местность не особо то и однородная, на квадрике так вообще каждый ухаб чувствуется буквально жопой. Пересекаю черную в ночи полузанесенную лесополосу. Дует легкий ветер без снега. Шею ломит. Минута за минутой, двигаюсь на восток.

Опоры становятся все выше, различаются отдельные штрихи стальных полосок, даже, кажется, видны нитки кабеля. Теперь выбор за мной. Стать и лупить из пулемёта в подножье ЛЭП? Или подойти поближе?

Делаю выбор исходя из правила «пуля дура, штык молодец». Притормозил, проверил пулеметную коробку. На ощупь, в полутьме, приблизительно тридцать выстрелов осталось. Поменял магазин на АКСУ. Дозарядил вальтер. Топор и рюкзак на месте.

Пора.

В свете мудрых и вечных звезд я мчался к расположенным рядом трём опорам ЛЭП, ориентируюсь на самую высокую. Может, там никого и нет.

Давлю на педаль что есть сил, угловатая стального цвета конструкция опоры облеплена торосами, снегом, льдом. Огибаю его на большой скорости по правому краю. Никого?

В последнюю секунду, когда уже решил, что все мои расчеты основаны только на усталости, догадках и паранойе, среди бледных льдин в мою сторону двинулась и властно взмахнула рукой фигура.

Хладнокровно притормаживаю, снимаю с шеи АКСУ, кладу на колени, поднимаю забрало. Перевожу на стрельбу очередями. Ночь сравнительная тёмная, луна ушла за тучи, решив слегка подыграть мне.

Дыр-дыр-дыр, докатываюсь до фигуры. Мужик, в руках автомат. Каналья, что ж так не везет, тётя-мотя где?

В темноте не видно, но он наверняка хмурится.

— Кто вернулся?

Перехватываю автомат двумя руками, приклад к плечу, ловлю его в прицел и без всякого предупреждения дах-дых-дах-дых. Пускаю очередь, притормаживаю, встаю как в стременах, стреляю снова, ослепляя самого себя вспышками.

Готов.

Внезапно рёв. От опоры отделяется силуэт убегающего во все поршни квадроцикла. Сука, сука, сука. Да что ж ты никак не сдохнешь!

Резко сажусь обратно, проигнорировав потребность обыскать труп, пускаюсь в погоню. Быстро, бездумно, на одних