если бы проявили храбрость подобно нашим друзьям-мученикам, то были бы уже с Господом…
Неду хотелось сказать, что те трое тоже бежали в надежде избежать наказания и мучениками сделались исключительно по своей беспечности, а это ему казалось не слишком-то почетным, но он сумел придержать язык.
Размышляя о казнях, Уилл провалился в меланхолию, продлившуюся не одну неделю и закончившуюся к исходу ноября, когда Девенпорт прибыл с очередным визитом. Преподобный приехал один и выглядел сильно постаревшим и угнетенным. Из Лондона пришла депеша с известием, что королевская хартия согласована с Уинтропом и вся территория Нью-Хейвена переходит под юрисдикцию Коннектикута.
– Неужели Бог в самом деле хочет, чтобы закон Моисеев был изгнан с этой земли?
Девенпорт был настолько сбит с толку деяниями Всевышнего, что, только когда они закончили богословские занятия и он занес уже ногу на лестницу, собираясь уходить, вспомнил про еще одну причину своего визита.
– Простите, полковник Гофф, начисто вылетело из головы. Вам письмо из Англии.
Уилл дождался, когда Девенпорт уйдет, потом унес письмо в часть погреба под решеткой, где бледного зимнего света как раз хватало, чтобы разобрать неумелый почерк Фрэнсис. Подобно ему, она осознавала, что не получила достойного образования. То была одна из связей, соединяющих их.
Дражайшее сердце мое! Я была чрезвычайно обрадована твоим драгоценным письмом. По милости Божьей я и малыши вполне здоровы, только Бетти и Нэн слабы и, боюсь, растут несколько квелыми, остальные же весьма веселы.
Искренне желаю я быть с тобой, но, боюсь, это даст возможность тебя поймать, как то случилось с полковниками Баркстедом и Оки, и посему удерживаюсь до поры от попыток сие сделать в надежде, что Господь в свое время вернет тебя нам. Будем утешаться сею мыслью, и, даже если нам не суждено свидеться вновь на этом свете, я надеюсь, что милостью Божьей встретимся мы на небесах. Милый мой, я знаю, что ты уверен в моей к тебе привязанности, однако позволь сказать, что ты дорог мне, как только муж может быть дорог жене, и, если есть что-нибудь, что могу я сделать ради твоего счастья, я, с позволения Божьего, это сделаю, пусть даже ценой собственной жизни.
Что до новостей, то мой дядя Баркет умер и моя матушка вместе с ним. Брат мой Джон отправился за море, но я не знаю куда. Генри и Эдвард тоже.
Милый мой, тетя, дядя и многие другие очень добры ко мне, так что, по милости Божьей, я не испытываю недостатка в пище и одежде, пусть и скромной. Хотя невыразимое облегчение знать, что с тобой все хорошо, я все же умоляю тебя не писать слишком часто, как бы не обернулось к худшему. Здесь очень бдят.
А теперь, мой любезный, с 1000 слез прощаюсь я с тобой и прошу за тебя Бога, который никогда не спит и не дремлет, который, уповаю, обережет тебя и моего дорогого друга с тобой вместе от всех врагов и в свое время вернет тебя к твоей семье. Об этом каждодневно молится любящая и покорная жена твоя до гроба, Ф.
Многие наши друзья здесь желают передать тебе привет. Ричард и остальные твои милые малыши, которые умеют говорить, много говорят о тебе и желают видеть. Нижайший поклон моему дорогому батюшке, скажи ему, что я молюсь за него всем сердцем, но сочинитель из меня такой скверный, что писать ему я не решаюсь. Прошу, будь осторожен и осмотрителен по части тех, кому доверяешься.
Он перечитал письмо еще раз, потом вернулся к словам: «мой дядя Баркет умер и моя матушка вместе с ним». То был весьма сдержанный способ сообщать такие ужасные новости почти мимоходом, но Уилл видел в этом доказательство веры Фрэнсис: после долгих лет болезни Кэтрин Уолли обрела покой Божий, и не стоит об этом плакать.
Он бросил взгляд в другую сторону погреба на Неда, который, подавшись вперед на стуле, жадно наблюдал за ним.
– Ну же, Уилл, – произнес тесть. – Что она пишет?
– Лучше тебе прочесть самому, Нед.
Он передал ему письмо и сочувственно похлопал по плечу. Нед бросил на него острый взгляд, на лице его проступила вдруг тревога.
Закончив читать, Уолли откинулся на спинку стула, глядя в пустоту и зажав письмо в руке.
– Мои соболезнования, – сказал Уилл. – Она была прекрасной женщиной, исполненной благодати Божьей. Она много страдала, но теперь все кончено.
Тишина.
– Да, это так, – промолвил наконец Нед.
Той ночью, когда они выбрались на обычную прогулку, Нед зашагал в направлении сада. Уилл не стал увязываться за ним.
Морской туман наплывал со стороны пролива Лонг-Айленд. В сырой ноябрьской мгле яблони и груши простирали к небу голые ветви в скорбной мольбе, или так казалось Неду. Образ жены, так долго оттесняемый вдаль, витал в тумане вокруг него: юная Кэтрин Мидлтон в свои девятнадцать, когда он взял ее второй женой после смерти Джудит при родах; обескураженная Кэтрин, которую он оставил на ферме в Эссексе с четырьмя детьми на руках – двое от Джудит и двое их общих, – когда отправлялся на войну; сияющая Кэтрин на обеде у короля в Хэмптон-корте, когда Карла взяли в плен и сделка казалась еще возможной; Кэтрин в роли почтенной матроны, управляющей домохозяйством на Кинг-стрит в дни благоденствия, в пору их принадлежности к близкому кругу Кромвеля, когда они стали богатыми и уважаемыми; сокрушенная Кэтрин, обнаружившая, что неожиданно забеременела на двадцатый год замужества. Она почти истекла кровью во время выкидыша и так никогда уже не оправилась полностью, ни умственно, ни телесно. Так много разных Кэтрин, и ни одну из них он не сможет никогда увидеть, обнять, прошептать ей ласковые слова. Какое неизбывное горе.
Нед опустился на колени на мерзлую землю сада в Новой Англии и заплакал.
Та зима – их вторая в Милфорде и третья в изгнании – выдалась столь же суровой, как первая в Кембридже. Валил снег, и ставень над решеткой приходилось держать закрытым. В полумраке беглецы жались к печурке и пытались при свете свечи работать окоченевшими пальцами. Письма больше не приходили. Кораблям опасно пускаться через Атлантику в сезон штормов. К тому же от Девенпорта пришла весточка, в свою очередь полученная им от Инкриза Мэзера, что Уильям Хук вынужден был залечь на дно после одного из перехваченных писем и не может больше писать в Нью-Хейвен напрямую.
Уилл продолжал подсчет дней, делая отметки, и однажды утром объявил, что сегодня Рождество.
– В Англии теперь наверняка