Читать интересную книгу Германия: самоликвидация - Тило Саррацин

На высокий коэффициент рождаемости мусульманского населения в Германии воздействуют многие факторы.

1. Патриархальные отношения в большей части семей мусульманских мигрантов.

С этим фактором взаимосвязана низкая степень эмансипации, низкое образование и ранний возраст вступления в брак у девушек и молодых женщин.

2. Слабое участие в рынке труда как в целом мусульманских мигрантов, так и в частности женщин.

Это снижает издержки неиспользованных возможностей в профессии и упущенной выгоды при рождении детей.

3. Высокая зависимость мигрантского мусульманского населения от социальных выплат.

В домохозяйствах, живущих главным образом за счёт основного обеспечения, жизненный стандарт повышается с рождением детей, соответственно меняется и детородное поведение. В этой группе каждый следующий ребёнок не понижает, а повышает стандарт жизни.

4. Высокая религиозность мусульманских мигрантов.

Высокорелигиозными называют себя 44 % турецких и 37 % арабских мигрантов{444}. Для 90 % высокорелигиозных среди мусульман семья и дети очень важны, а молодые мусульмане более религиозны, чем старшее поколение{445}.

Блюме исследовал в целом взаимосвязь между религиозностью и фертильностью и пришёл к результату, что во всех культурах и при различных направлениях веры религиозные люди более плодовиты, чем нерелигиозные{446}. Если интеграция мусульман в немецкое население протекает успешно, то прогрессирующее равноправие полов, а также выравнивание стиля жизни и образцов профессиональной карьеры могут позаботиться и об известном выравнивании репродуктивного поведения. Однако если религиозные связи мусульман останутся выше среднего, то можно предположить, что и коэффициент рождаемости будет ещё долго и прочно выше, чем у немецкого населения.

Независимо от того, что немецкое население сокращается на основе различий в фертильности между автохтонами и мусульманскими мигрантами намечается сдвиг структуры, и это касается более или менее всей Европы. Со времени переселения народов влияние миграционных движений на состав населения было, скорее, малым. В Англии, например, генетические исследования показывают, что 75 % наследственности происходит от того населения, которое жило там ещё 7500 лет назад. В Ирландии лишь 12 % генетического материала происходит из позднейшего времени{447}.

Можно называть это крахом культуры или как-то иначе, но если описанные тренды продолжатся, то секулярная и, на наш взгляд, культурно предпочтительная форма жизни Европы в конечном счёте будет потоплена под давлением более высокой фертильности мусульманских мигрантов и под начавшимся процессом нового пополнения. Кто активнее размножается, тот и будет владеть Европой. Хотим ли мы этого?

Социальное государство и интеграция

В Турции отсутствует основное обеспечение или социальная помощь, как в Германии, так же обстоит дело и в других мусульманских странах. Кто так или иначе пробился в Германию или другую западноевропейскую страну и получил там легальный статус, тот обеспечил себе доход без работы, только лишь через социальные трансферты, которые намного выше, чем он мог бы заработать у себя на родине. Это тем более верно, если у него есть семья. Наша форма финансового поощрения семьи совершенно неведома в странах происхождения мигрантов.

В классических мигрантских странах, таких, как США, Канада и Австралия, такого нет. Только после многих лет присутствия в США человек может претендовать на социальную помощь, которая, однако, по сравнению с немецким основным обеспечением крайне скудна и к тому же ограничена пятью годами. Тот, кто приезжает в США, легально или нелегально, должен рассчитывать на собственные силы. Тот же, кто приезжает в Германию, уже обеспечен — независимо от собственных сил и трудоспособности.

Закономерно было бы предположить, что иммигранты в Германии довольны жизнью, а в США недовольны, но дело обстоит как раз наоборот: иммигрантов в США опрашивали, сколько времени прошло, прежде чем они начали чувствовать себя «комфортабельно» и «полноправными членами общества». Так вот, 77 % опрошенных сказали, что на это ушло менее 5 лет. Лишь 5 % иммигрантов ответили, что так и не почувствовали себя дома. В отличие от этого 58 % граждан турецкого происхождения в Германии высказались, что чувствуют себя нежеланными, и 78 % граждан сказали, что у них нет чувства, что Ангела Меркель их государственный канцлер{448}.

Объяснение таких высказываний лежит на поверхности: в США едут лишь те, кто в себе уверен. Когда человеку удаётся интегрироваться в общество своими силами — на каком бы то ни было уровне, — он испытывает гордость за свои достижения и благодарность тому обществу, которое предоставило ему шанс. А тот, кто получил что-то даром, испытывает в лучшем случае поверхностную благодарность, а в большинстве случаев вообще никакой. Одаряемый не чувствует, что его уважают и принимают всерьёз. Чтобы подкрепить своё эго, он развивает неприязнь по отношению к благодетелю. Это элементарные психологические механизмы, из которых человеку не вырваться. Это частично объясняет, например, то гложущее недовольство, которое вызывает объединённая Германия у многих восточных немцев. Когда слишком многое получаешь даром, почти не прикладывая к этому усилий, чувствуешь, что с тобой обошлись несправедливо. США, которые не поддерживают материально своих иммигрантов, получают, наоборот, лучших иммигрантов, которые к тому же быстрее интегрируются:

«Массовая иммиграция не без труда вписывается в концепцию щедрого государства всеобщего благосостояния, но этот аргумент больше относится к Европе, чем к США. В Америке пособие, которое получают трудоспособные взрослые мужчины, обеспечивает лишь прожиточный минимум. Поэтому иммигранты работают, а это означает, что они не являются значительной обузой для государственной казны, и у них нет иного выбора, кроме ассимиляции. Люди, которые работают вместе, должны ладить друг с другом, что они, как правило, и делают. Поскольку иммигранты вынуждены работать, в Америке нет гетто, где обитают постоянно безработные и отчужденные мужчины-иммигранты, как, например, во Франции. Именно поэтому иммигранты редко участвуют в акциях протеста. Они слишком заняты, зарабатывая себе на жизнь»{449}.

В классические страны иммиграции устремляется гораздо больше работоспособных иммигрантов, поскольку менее работоспособные не видят там шансов для себя, и эти страны дают иммигрантам другую социализацию, потому что искушения основным обеспечением без работы и социальной подстраховочной сеткой там нет. Кроме того, эти страны не находят ничего плохого в том, чтобы самим проверять своих иммигрантов по экономическим и социологическим критериям. Австралийские миграционные органы уже несколько десятилетий используют «диктовочные тесты» из 500 слов, при помощи которых отсеивают всех, кто не говорит как следует по-английски и не может предъявить определённый уровень образования.

Естественно, в США также образуются параллельные общества различных наций, языков и этносов. Но они имеют другой характер, поскольку каждому приходится зарабатывать себе на хлеб, что он и делает, и в какой-то момент параллельные общества растворяются; если же нет, то это тоже неплохо, поскольку каждый обязан соблюдать культуру большинства. В Германии этнические колонии устраиваются с большим размахом благодаря постоянному пополнению в социальную систему. Около 30 % приезжающих супругов освобождены от платы за курсы по интеграции, поскольку их партнёры живут за счёт социальных пособий{450}.

Особенно наглядно ошибочные стимулы немецкого социального государства заметны на семьях с миграционной историей. Такие семьи представлены выше среднего уровня среди получателей основного обеспечения. В то время как нуждающаяся семья без миграционной истории в среднем состоит из 1,8 человека, в домохозяйствах с миграционной историей их 2,8. Мигрантские домохозяйства, получающие основное обеспечение, заметно более удовлетворены своим жизненным стандартом, чем домохозяйства без миграционной истории, и они больше могут себе позволить{451}. Это и понятно: благодаря величине семей трансфертные выплаты доходят зачастую до 3000 евро в месяц и более, а это намного больше, чем — ввиду низкого образования и недостаточного знания языка — они могли бы добиться на рынке труда, и в любом случае гораздо больше, чем они могли бы заработать в стране своего происхождения. Если что-нибудь перепадает дополнительно за счёт нелегальной работы — тем лучше.

Абстрактные познания исследователя подкрепляются опытом на местах: Астрид-Сабине Буссе, директор полнодневной начальной школы в Нойкёльне, где учатся 654 школьника, из которых 80 % — дети мигрантов и 80 % — дети из социально неустойчивых семей, жалуется на чрезвычайно высокий приток арабов: