К 1926 году передовые позиции северных милитаристов были смяты. Войска Сунь Чуаньфана, У Пэйфу, Чжан Цзолиня без конца терпели крупные поражения. В это время им было не до "Льготных условий". Усилия Чэнь Баошэня и Кан Ювэя оказались напрасными. Сам Кан Ювэй, так и не осуществив своей мечты, спустя год умер в Циндао.
Надежды группы "назад во дворец" были уничтожены. Чэнь Баошэнь пал духом, а Ло Чжэньюй оживился вновь. В марте 1926 года, в то время когда приближение армии Северного похода стало меня сильно тревожить, Пу Вэй прислал из Люйшуня человека с докладом для меня и письмом для Ло Чжэньюя. Он сообщал, что с японцами достигнута полная договоренность, и выражал надежду, что я приеду в Люйшунь. "Необходимо сначала покинуть опасное место, а потом уж составлять далекоидущие планы… Перед выездом за границу следует сначала обосноваться", — писал Пу Вэй. Я был наслышан о Ло Чжэньюе, и это меня несколько тревожило. Пу Вэй же произвел очень хорошее впечатление. Когда я только приехал в Тяньцзинь, он специально прибыл из Люйшуня повидать меня. Этот великий князь Гун, которого я видел впервые, при встрече произнес фразу, тронувшую меня. Он сказал: "Пока есть я — Пу Вэй, династия Цин не погибнет". Письмо Пу Вэя, естественно, взволновало меня. Так как все эти советы были переданы мне через Ло Чжэньюя, я стал менее подозрителен к нему, чем раньше. Армия Северного похода в то время заняла Учан. Позиции Северной армии на всех фронтах пошатнулись. Ло Чжэньюй уверял меня, что революционная армия подобна бурному паводку и лютым зверям. Она предает все огню и мечу. Попасть в ее руки — значит наверняка погибнуть. Услышав это, я собрался уехать с ним в Далянь, но мне отсоветовал Чэнь Баошэнь, и я решил повременить. Чэнь Баошэнь узнал в японской миссии, что дела не так уж плохи, как это казалось. Вскоре гоминьдановцы начали проводить чистку партии. Чан Кайши совершал бесчисленные массовые убийства коммунистов. В это время одна новость поступала за другой: английские корабли обстреляли Нанкин; в провинции Шаньдун происходило передвижение японских войск, чтобы задержать продвижение на север Южной армии. Эти новости убеждали меня в том, что группа Чэнь Баошэня более уравновешенна и что события не столь серьезны, как утверждал Ло Чжэньюй. Поскольку Чан Кайши так же боялся иностранцев, как Юань Шикай, Дуань Цижуй и Чжан Цзолинь, то, пока я жил на территории иностранной концессии, я находился в безопасности, как и прежде.
И сторонники возвращения во дворец, и сторонники выезда за границу в конечном счете мечтали об одном — о реставрации. После того как надежды вернуться во дворец потерпели крах Чэнь Баошэнь и его сторонники взялись за старую песенку — спокойно выжидать и наблюдать за переменами. В вопросе о союзе с Японией они фактически не были против группировки Ло Чжэньюя. Сам Чэнь Баошэнь допускал, что если все же мне придется выехать за границу, то основная проблема будет связана с выбором сопровождающего. Сейчас я могу вспомнить лишь нескольких цинских ветеранов, которые были принципиально против моего выезда за границу, однако их было очень мало. Один из них говорил, что Япония заинтересована лишь в собственной выгоде и не сможет оказать помощь реставрации. Такие люди, как этот, верили, что реставрация может быть достигнута только благодаря цинским ветеранам, поэтому они хотели исключить из своих рядов Ло Чжэньюя.
Поскольку борьба шла не за убеждения и не за методы, а за господствующее положение отдельных лиц, то, кроме открытых дискуссий, велась и закулисная война. К каким уловкам ни прибегал Ло Чжэньюй, все же он потерпел поражение.
Однажды Ло Чжэньюй вошел в мою маленькую приемную, держа в руках небольшой сверток.
— Ваш покорный слуга заслуживает десяти тысяч смертей за то, что осмелился побеспокоить вас. Однако если бы я стал скрывать проступки человека ради личной дружбы, я был бы неверным и несправедливым.
— О чем ты говоришь? — Я посмотрел на него с недоумением и стал наблюдать, как он медленно, не спеша начал развязывать свой узелок. В нем находились два свитка. Ло Чжэньюй стал их постепенно раскручивать, и я сразу узнал в них парные надписи, написанные мною специально для Чэнь Баошэня.
— Ваш покорный слуга нашел эти произведения императорской кисти на рынке. Благодаря счастливой случайности я смог получить их обратно.
Я тогда не знал, что Ло Чжэньюй и его друзья занимаются подкупом слуг своих противников, и искренне поверил, что Чэнь Баошэнь настолько неучтив к "милостивому дару" императора, что разрешил продать его на базарном лотке. Разгневанный, я не знал, что сказать Ло Чжэньюю, и только приказал ему удалиться.
Сам Чэнь Баошэнь в это время находился в Пекине. Когда об этом поступке прослышал его друг Ху Сыюань, он стал уверять меня, что Чэнь Баошэнь невиновен. Не верил он и тому, что его слуги посмели украсть свитки для того, чтобы продать их на рынке. Украсть и продать частным образом они могли. Но кому? Каким образом эти свитки попали в руки Ло Чжэньюя? На это Ху Сыюань ответить не мог. Когда же я стал настаивать, он рассказал историю об одном сановнике, служившем при моих предках, который не хотел открыто сказать императору об угрожавшей тому опасности:
— В годы правления императора Цзяцина (1796 — 1820) жил при дворе ученый по имени Сун Юнь. Император знал, что это очень преданный ему человек. На двадцать четвертом году своего правления (1810) император Цзяцин задумал объехать свои владения. Сун Юнь, узнав об этом, забеспокоился. Во-первых, он знал, что император не совсем здоров и утомительная поездка будет ему не под силу. Во-вторых, вокруг было неспокойно, и Сун Юнь боялся, что поездка императора навлечет несчастье. Однако он не мог открыто высказать императору свои опасения. Тогда Сун Юнь составил доклад, в котором дал императору понять, что поездку лучше отложить.
Император, прочитав доклад, страшно разгневался и сказал: "С давних пор небо поощряет тех, кто правит Поднебесной, соблюдая сыновнюю почтительность. Может ли быть моя поездка неблагоприятной, если я еду поклониться могилам своих предков?"
И он направил Сун Юня в армию в качестве одного из нижних чинов.
Во время поездки император Цзяцин (посмертное храмовое имя Жэньцзун) был убит в своем загородном дворце в провинции Жэхэ. На престол вступил его сын Даогуан (храмовое имя Сюаньцзун). Вернувшись в столицу, у ворот Сичжимэнь Даогуан Увидел Сун Юня, подметавшего вместе с группой солдат улицу. Он вспомнил, как Сун Юнь убеждал его отца не предпринимать поездку, и догадался, что означали его намеки. Он понял, какого преданного сановника имеет династия в лице Сун Юня, и немедленно вернул ему прежнюю должность… — Ху Сыюань замолчал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});