Передвигались они теперь открыто и где-то даже нагло – прямо по дорогам, соединяющим крупные города. Честно говоря, состояние этих дорог было зачастую куда хуже, чем у любых сельских: разбитая копытами, колёсами и ногами широкая и ухабистая пыльная яма, зимой, скорее всего, превращалась в непроходимую топь, вынуждая прокладывать другое ложе – рядом. И с такими же последствиями. И так – до бесконечности… Ну, или до изобретения асфальта.
Как же не хватает несчастному Средневековью древне-римских инженеров, дороги которых служат до сих пор! И не было римских императоров – которые приказали бы эти дороги проложить: за счёт, и для укрепления центральной единой власти.
Здесь же или нет такой власти, или, (что вернее!), у неё нет на это денег и людей. Что по меньшей мере глупо: расширившаяся торговля быстро покрыла бы все затраты, даже за счёт одних налогов и таможенных сборов… Ладно, не ей критиковать правительство.
Всё равно большинство их попутчиков, да и встречных путешественников, ехали и шли по обочине петлявшей дороги, ведшей сейчас примерно на восток – по траве.
Сами они направлялись прямиком в Базель, до которого по прямой было не более двенадцати лье, но ведь дорога не шла по прямой. Теперь им приходилось двигаться по предгорьям – то вверх, то вниз, и скорость, конечно, упала. Однако к вечеру они добрались куда хотели, пару раз отдохнув и перекусив по дороге.
И вот они уже в другом государстве.
Народу по этому пути ездило много, и именно поэтому они и пересекали чисто условную, и никем не охраняемую, кроме трёх таможенников, сердито требовавших только одного – денег, границу по большой дороге, и вполне добились своей цели – никто на них внимания не обратил, и среди прочих путешествующих они ничем не выделялись.
Она уж постаралась, чтоб у их команды не было особых, или запоминающихся примет. Да, честно говоря, у всех и своих забот хватало – даже у трактирщиков.
Вообще-то, Катарина давно поняла, что здесь очень редко путешествовали ради развлечения. Для туризма как такового ещё не было предпосылок: ни комфорта роскошных отелей, ни разрекламированных и подретушированных красот природы, ни местных экзотических замков, обросших старательно придуманными легендами, ни ресторанов с местной едой, ни других достопримечательностей. (Про накатанные высококлассные шоссе уж и говорить не приходится!)
Переезжали с места на место только когда действительно имелась в этом необходимость: будь то коммерция, или личные дела, или дела государственные – гонцов и сборщиков налогов они пару раз встречали. При этом с тяготами пути все просто мирились, как с необходимым злом, даже не думая, что всё это можно изменить ко всеобщей выгоде, и достаточно быстро и просто.
Впрочем, это не её дело. Главное – что всем было не до них. Ну и прекрасно.
Местные же крестьяне, если и присматривались к ним в тавернах и трактирах, особой угрозы не представляли – они пожизненно и намертво прикреплены к своим наделам!..
К концу пути, уже в виду Базеля, у них появился спутник: одинокий пожилой дворянин на уставшей и тоже пожилой лошади. С ним не было даже слуги. Нагнав его, они очень мило побеседовали, причём беседу вполне свободно и непринуждённо направляла Катарина, со знанием дела теперь рассуждавшая о: дороге, погоде, природе, урожае, ярмарке, и войне всё с той же Фландрией. Не пропали даром случайно услышанные, или добытые специальными расспросами, сведения. Они церемонно представились друг другу и Катарина почти без усилий узнала, где лучше всего заночевать.
Поэтому они не стали перегонять нового знакомого, а поехали вместе с ним и были вознаграждены вкусной пищей и дешёвыми гостиничными номерами.
Они взяли три комнаты. Одну – для виконта Армана деКовиньяк, как звали их опытного в путешествиях по Швейцарии попутчика, одну – для барона Роже деКрозье, (так представилась Катарина), и третью – для Анри и Жана: Катарина всё время боялась перепутать, кто из них – кто. Имена они старались менять с утра, и каждый день.
Путешествие было долгим, да и подъём на высокогорье сказывался – спали они как убитые. Катарине и в голову не пришло проверять свои новые, возможно обретённые способности. Да и то сказать, здесь, уже в другой стране, среди других людей и традиций, происшедшее казалось ей далёким волшебным сном. Нет, разумеется, когда-нибудь она этот свой дар проверит и опробует, но в более спокойной обстановке и не так вымотавшись. Тут нужно действовать методично, и чтоб никто не мешал.
Ночь прошла спокойно, и выспались они хорошо. За завтраком в общем нижнем зале оказалось, что их новый знакомый уже уехал. Катарина не расстроилась по этому поводу: он был немного глуховат и часто переспрашивал, да и собеседником оказался скучноватым – почти все его интересы сводились к достоинствам и продаже его коней (он содержал конезавод, если можно это так назвать в четырнадцатом веке), и недостаткам коней конкурентов, и сложностям заготовки хороших кормов. А так как в этих вопросах Катарина разбиралась гораздо хуже, чем, например, в оружии или одежде, поддерживать беседу было неинтересно. Всё же конспирацию она пока соблюдала – о своих планах не распространялась, и хоть соблазн был велик, о предстоящей дороге и возможных препятствиях не расспрашивала.
Полдня они снова ехали по большой дороге, но после обеда в очередном трактире Катарина решила придать жизни разнообразия, и снова начались блуждания по лесам, лугам и холмам.
Кстати, леса теперь выглядели совсем по-другому – привычные раскидистые дубы и платаны сменились грабом и хвойными, и даже запахи были совершенно не теми, что во Франции. Чувствовался некий «горный» природный «стиль»…
К закату прибыли как раз туда, куда стремились – на маленький, редко посещаемый, типично швейцарский постоялый двор.
Здесь уже возникли языковые проблемы. Пришлось вспомнить школьные уроки немецкого – немного же они помогли! – и подключить Пьера, который с интересом наблюдал, как она жестикулирует.
Не без злорадного удовлетворения она понаблюдала и за его жестикуляцией – он тоже немецким не особенно владел. Всё равно договорились они обо всём без больших проблем. Золотые же монеты везде были универсальной валютой.
Сняли одну комнату для Марии, так как в очередном лесу её преобразили в дворянку, пожилую и стеснённую в средствах, и другую – для слуг, то есть для Катарины и Пьера. Он, хоть и качал головой, и вздыхал, но вёл себя с ней, пока она была в его комнате, как истинный джентльмен.
И эта ночь прошла спокойно.
На следующее утро они имели возможность наблюдать Швейцарские Альпы во всём великолепии. Ярко светило солнце, и туманная дымка, стлавшаяся последние два утра над землёй, полностью исчезла. Катарина поразилась, как далеко и быстро они заехали в уже сугубо горную страну, и полдня только и делала, что восторгалась великолепием природы и чистотой ручьёв и воздуха. Здесь даже (вот ведь сила самовнушения!) запах воздуха оказался совершенно чужой, непривычный…