равно было светло как днём.
— Пятнадцать секунд, — оповестил оператор. — Система набрала слишком много тепла. Нагрев уже не останавливается.
— Включайте на полную систему охлаждения, — разрешил я.
Искусственное освещение на мостике померкло, даже мониторы стали светиться тусклее. Всю мобильную крепость заволакивал пар. Часть тепла уходила в теплообменники под брюхом крепости, туда же поступала основная масса энергии. Из-за разогрева вода в резервуарах вскипала и устремлялась по трубам к многочисленным радиаторам и механизмам, которые надо было охладить. Плотный водяной пар летел под повышенным давлением и окутывал разогретые свыше тысячи градусов механизмы, унося с собой от ста до пятисот градусов в минуту. Приближая датчики к отметке в шестьсот градусов, которая была вполне рабочей температурой для главного электрического контура.
Побочным эффектом был пар, который обволакивал нашу крепость так плотно, что можно было подумать, что мы используем дымовую завесу.
— Вражеские штурмовики разворачиваются, — сообщил оператор, следящий за полем боя.
— Передайте расчётам в городе, — скомандовал я.
Над застройкой взметнулось пара ракет. Автоматоны выбирались из под завалов, отстреливая в отступающих снаряды переносных зенитных комплексов или просто паля по низколетящим целям из крупнокалиберных пулемётов.
Что не говори, а отец не даром посадил меня в той симуляции, кажется я не плохо изучил стратегию на всяких варгеймах, красных тревогах и прочих крафтах. Кто знал, что мне надо было не учиться, а в компик целыми днями играть? Может мы бы справлялись ещё лучше.
Не многим самолётам удалось уйти. Такой провал вражеские роды запомнят надолго. На сколько сотен миллионов рублей мы нанесли им ущерба? Даже представить страшно, что с ними сделает сегодня их жаба.
Однако, вопреки здравому смыслу они не отменили свою атаку.
— Приближаются боевые и штурмовые боевые костюмы, — отрапортовал оператор.
— Убрать расчёты с улиц города, — скомандовал я. — Кукша, ты готов пожертвовать своей пушкой?
— У меня уйдёт месяц, чтоб её восстановить, а то и больше. Даже я не понимаю, каким образом мне удалось заставить её работать, — посетовал мой советник.
— Да или нет?
— Готов, — отрапортовал он.
— Включить ультразвуковое охлаждение, — отдал приказ я.
Заработали ультразвуковые испарители, превращая воду в настолько холодный пар, что внутри начали формироваться микроскопические кристаллики льда. Включились нагнетатели, и вся эта масса на грани замерзания ринулась к основному энергетическому контуру.
— Температура ниже ста, — сообщил оператор. — Продолжает падать. Конденсат на главном проводнике. Прикажите прекратить охлаждение?
— Сколько до влёта врага в зону наших ПВО? — я задал вопрос другому оператору.
— Сорок пять секунд, — сообщил тот.
— Продолжаем охлаждение, — распорядился я.
— Температура ниже пяти градусов, — испуганно объявил оператор. — Мы можем достичь состояния сверхпроводника.
Повод для паники был. Когда ты живёшь в мире электрического коммунизма Теслы, тебе не нужны батарейки. Тесла башни производят такой объём электромагнитных волн и свободных токов, что тебе надо просто настроить технику, и она будет работать без подзарядки столько, сколько будет существовать частота, на которой она улавливает ток. Но система, получающая ток таким образом, должна не только пускать его на электронные цепи, но и стабилизировать. Если энергетический контур перегреть, то он расплавится, и вся система придёт в негодность. Но если переохладить его отдельные элементы, они станут сверхпроводниками. Система перестанет контролировать объём потребляемой энергии и вся энергия мира кинется внутрь твоих приборов. От такой мощи в считанные миллисекунды закипает сталь. И где-то на другом конце земли моргнёт лампочка. А тут произойдёт грандиозный взрыв.
Собственно, так и взорвалась Тунгусская лаборатория Теслы. Это было первое испытание контура. И он был слишком холодным для запуска, только вот экспериментаторы об этом не знали. Хотя Тесла о чём-то таком наверняка догадывался, не зря же его не было в тот день на испытательном полигоне.
В общем применение холодного пара — крайний случай. Как у нас. Обычно всю систему охлаждают горячим паром. И это идеально поддерживает рабочую температуру от ста до шести сотен градусов.
— Отключить холодный пар, включить горячий пар, как только система наберёт больше ста градусов, — скомандовал я операторам и тут же положил палец на свой наушник. — Кукша, огонь электрокартечью.
И снова всё небо засияло. Боевые и штурмовые меки разделились на две группы. Одна летела прямо на нас, а вторая — к крепости Кузьмы. Электрические сгустки просто накрыли атакующий нас отряд. Враг падал пачками. Но их всё равно было очень и очень много. Некоторые особо живучие механизмы выдерживали по восемь-десять попаданий, и только после этого сваливались в пике.
— Приземление врага на верхнюю палубу, — сообщили оба оператора. — Четыре боевых мека, и шесть штурмовых. Движуться к провалу на первую палубу, пробитую штурмовиком.
— Кукша, — приложил палец к наушнику я.
— Набираю энергию, — ответил он.
— Тридцать секунд до расплавления главного контура, — сообщил оператор, отчего я словил чувство дежавю.
— Тридцать секунд до расплавления, — сообщил я.
— Мне нужно ещё чуть чуть, — сообщил советник.
— Двадцать секунд, — голос оператора дрожал. — Десять, девять, — Всеволод вспотел, а глаза Нины полезли из орбит. — Восемь, семь, — что-то во рту пересохло, — шесть, — у моего начальника гвардии задёргался глаз, — пять, четыре, — Нина оперлась о кресло командующего и под её рукой стальной подлокотник погнулся, — три…
— Я всё, — крикнул Кукша.
— Вырубай, — гаркнул я. — Всё на пар.
Свет на мостике погас, только тускло светили мониторы. Вся крепость зашипела так, как будто мы были маленькими муравьями в огромном утюге. Я никогда не думал, что шипение может оглушать. Оказывается, может. Но даже в этом шипении нельзя было не услышать, как нечто громыхнуло. Такое услышал бы даже глухой. На секунду пол ушёл у меня из под ног, и я еле-еле сохранил вертикальное положение.
Все находившиеся на мостики охнули, а затем затихли. Я не