— Я п-перед вами в неоп-платном долгу, Гриф.
Особняк, в котором квартировал ныне Ковен, располагался в той части города, что примыкала к Старым Верфям. За двести лет Аверн несколько раз поменял русло, и там, где прадеды спускали на воду речные карбасы[16], вбиты лиственничные сваи и насыпана земля, а сверху построены дома. Сначала они предназначались для семей ремесленников — беженцев из пограничных с Дамодаром графств, потом уютные тихие улочки и живописные каналы облюбовали разбогатевшие на военных поставках купчишки, теперь же здесь прочно обосновалась столичная богема. Непризнанные поэты искали под старыми ивами вдохновения, забеременевшие хористки — забвения в укромных прудах, актеры — низких цен на съемное жилье, и все, как правило, обретали желаемое. И вовсе не потому, что бок о бок с разгульными служителями Высокого Искусства обретались самые могущественные волшебники Эльлора. Колдунам менестрели вовсе не соперники в отличие от Клира, но и те и другие претендовали на тончайшую сущность смертных, называемую душой. Должно быть, это обстоятельство и сближало воплощенных прагматиков с возвышенными романтиками, и еще, разумеется, крайняя степень цинизма, свойственная и тем и другим в равной мере.
От закрытых для проезда экипажей ворот до самого порога Россу пришлось ковылять под дождем, его пальто промокло насквозь, а на сапоги налипла грязь. Сколько ни привози землю, а все равно в низине она постепенно превратится в вязкое болото. В плохую погоду извозчики наотрез отказывались ехать в Старые Верфи. Кому ж охота вытаскивать увязшие в грязи колеса?
Под проливным дождем горгульи на фасаде особняка выглядели не просто грустными, а в чем-то даже несчастными. Вода с ревом вырывалась из раскрытых каменных пастей, будто монстров тошнило при одной только мысли об обитателях дома.
И до чего же приятно было наблюдать Россу Джевиджу за процессом окаменения магов в момент, когда он ввалился внутрь — мокрый, грязный и с отрядом вооруженной до зубов охраны. Например, по степени выпученности глаз и перекошенности физиономий волшебники могли смело соперничать с горгульями.
Вы будете смеяться, но винтовка полковника Улеама, нацеленная в грудь, по силе воздействия ничуть не хуже магического жезла, а зачастую и гораздо эффективнее.
— Я не советую делать резких движений, господа чародеи, — ласково посоветовал Гриф Деврай, медленно поводя перед собой двумя револьверами. — Мы пришли по приглашению мис Махавир… на консультацию.
В качестве доказательства лорд Джевидж помахал в воздухе утренним посланием мэтрессы. Выказывать явную слабость, свое внезапное заикание, он не хотел, поэтому доверил переговоры сыщику с хорошо подвешенным языком и большим солдатским опытом.
Тем временем один из охранников канцлера ухватил за шиворот ближнего из застывших в прострации колдунов, самого молодого на первый взгляд. Молодость — она ж почти синоним глупости, разве не так?
— Ведите-ка нас к мис Махавир, господин волшебник, — ухмыльнулся рослый детина. — И без шуточек.
Моррану аж подурнело, когда он рассмотрел, кого выбрал в проводники простодушный рейнджер. Самого мэтра Рейлге — столетнего мага, главного соперника Даетжины в Ковене, ее заклятого врага, в свое время недотравленного мис Махавир исключительно по нежеланию создавать вокруг конкурента ореола мученика.
С одной стороны, этот поведет куда надо и с большой охотой, а с другой стороны — чародею-ренегату совсем не хотелось очутиться в одной комнате с двумя могучими колдунами. Тут и винтовки Улеама могут оказаться бессильны.
Экзорт не ошибся в прогнозах — мэтр Рейлге без возражений доставил нежданную делегацию прямиком к кабинету мис Махавир. И когда лорд Джевидж приказал всем ждать его под дверью, никого внутрь не пуская, на траченном ядом лице многоопытного чародея расцвела такая злорадная улыбочка, что Морран едва удержал себя от желания врезать паскудному предателю между ног. Такое знакомое, такое сладостное стремление устранить с дороги потенциального конкурента любой ценой, выпестованное в каждом чаровнике с младых ногтей. Нет, разумеется, в учебных планах магических академий никогда не стоял такой предмет, как «прикладная подлость», но, не освоив азы этой науки, юный адепт просто не выживет. От природы добродушные или, хуже того, искренние гибнут первыми, а те, кто уцелел, навеки запоминают преподанный урок — никому верить нельзя, ибо обманут, предадут и растопчут.
«Вот за это неистребимое желание утопить в дерьме собрата по Дару нас так ненавидят обычные люди», — мрачно размышлял телохранитель канцлера.
Разумеется, простые и обычные, они и не на такие подлости горазды. Все грешны, и праведных меж ходящими ногами по земле поразительно мало. Но то, что середь немагов почитается признаком душевной гнили, ущербностью и мерзостью, в чародейской среде есть доблесть, гордость и честь. Такие вот обычаи некрасивые у господ магов процветают, совсем как горгульи, прикрывающие удлиненные водостоки.
Пожелай Росс Джевидж проявить свои познания в тактике боя, ничего лучше придумать у него не получилось бы. Даетжина его не ждала и предположить не могла, что одним паршивым дождливым днем главный враг всего Ковена распахнет ногой дверь в ее личный кабинет и к тому же окажется вооруженный и очень-очень злой. Мис Махавир успела всего лишь протянуть руку к жезлу, а его уже накрыла широкая полоса наточенной стали.
— Нет, нет, Даетжина, — медленно покачал головой канцлер. — Даже не думай.
И скинул жезл на пол, будто самую никчемную помеху, а затем носком грязного сапога зашвырнул его в дальний угол. Видимо, в тот же самый угол отправилась и напускная вежливость, с которой канцлер и мэтресса обращались друг к другу на людях.
— Что тебе надо? Зачем пришел?
— Верни моего сына, Даетжина, — странно растягивая гласные, молвил Росс.
Откуда только взялись эти плавные, почти текучие движения у человека, едва выкарабкавшегося после тяжелой контузии и жестокого колдовского эксперимента? Магичка глазом не успела моргнуть, как лезвие палаша оказалось приставленным к ее шее, и только тончайшая полоска кружев отделяла Даетжину от смерти. И еще желание Джевиджа поговорить.
— Я тут ни при чем, — тихо пискнула чародейка, не смея шелохнуться.
— Как в той истории с Уэном Эрмаадом и его дьявольской машиной? Там ты тоже была посторонней? Я верно понял?
— Росс…
— Не стоит называть меня по имени, Даетжина. Мне неприятно слышать его из твоих уст.
Угроза в голосе Джевиджа стала столь же осязаема, как и оружие в его руках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});