– Вы ничего не поняли! Я не могу жить без него! А он не может жить без меня!
– Он не хочет жить! Он ищет смерти! Я видел его, и мне показалось, что он тяжело болен.
Прекрасное лицо Флоры вспыхнуло от волнения.
– Болен? Он болен? Я сумею его вылечить!
– Не сможете. Его гложет раскаяние.
– Или сожаления, Рено! Прошу вас, я была вам верным и преданным другом, подарите мне в благодарность немного дружеского участия!
– Я готов вам служить при условии, что никто от этого не будет страдать, – произнес Рено чуть мягче.
– А неужели мои страдания ничего не стоят? Неужели они вам безразличны?
– Вы прекрасно знаете, что это не так. Я был бы рад вашему счастью, но… Добытому не такой ценой. Разве вы можете забыть, что из-за счастья, о котором вы так сожалеете, умерла полная сил женщина и младенец?
– Нет блага выше любви! Любовь оправдывает все!
– Но только не убийство! Чего вы хотите от меня, госпожа Флора?
– Помощи! Король Людовик назначил Кипр местом встречи всех дружин, всех сеньоров, но он не будет медлить здесь, так как вскоре пойдут дожди и море станет бурным. Я не королева, не принцесса, не супруга знатного сеньора, и мне придется остаться здесь. А я хочу отправиться дальше вместе с войском!
– Не понимаю, чем я могу вам помочь. Не в моих силах устроить вас на службу к какой-нибудь благородной даме. Если бы графиня д’Артуа была здесь, можно было бы попробовать, но сир Робер приехал сюда без супруги. У меня нет никакого доступа к мадам д’Анжу и уж тем более к королеве Маргарите. Однако это не мешает вам самой попытать счастья в надежде, что никто вас не узнает.
– Есть другое решение: женитесь на мне!
Рено отшатнулся. И не знал, заметила ли она это его движение.
– Это не решение. Не сочтите для себя обидой, – начал он даже с некоторой любезностью, – но мне не на что содержать супругу, у меня есть только жалованье, которое платит сир Робер безземельным рыцарям.
– Моего состояния хватит на двоих!
– Не думаю, что оно слишком велико. Вам известно, что я дорого заплатил, чтобы вернуть себе имя… Ваша страстная любовь к барону де Куси обесчестит его.
Из сострадания Рено не сказал, какой ужас он испытал при одной только мысли, что его имя, столь славное и столь древнее – он чувствовал его весомость пока еще очень остро, – достанется убийце! Но вполне возможно, Флора и сама об этом догадалась. И тогда быстрым гибким движением она опустилась на землю, села у ног Рено на шелковую подушку, так чтобы его взгляд видел в вырезе ее грудь, чтобы он вдыхал пьянящий аромат благовония, что висело у нее на цепочке.
– Тогда возьмите меня в любовницы! Ради любви все позволено! Ваша репутация только выиграет, ведь я хороша собой! Все вам будут завидовать. А когда барон Рауль вновь заберет меня к себе, ваша честь не пострадает.
Она положила руку ему на колено и нежно поглаживала, а голос звучал все теплее, все проникновеннее:
– Будем любовниками, Рено. И я заплачу вам наслаждением за помощь, которую вы в конце концов согласитесь мне оказать…
Внезапно Рено ощутил, что он в опасности. Жиль Пернон говорил правду: ни один мужчина не мог не почувствовать влечения к этой необычной женщине. Она источала чувственность, как в жару источаешь пот. Рено резко поднялся со своего места.
– Чудесная мысль, ничего не скажешь! Вы намерены заставить барона Рауля ревновать ко мне! Он вызовет меня на поединок, и мы будем с ним драться. Рыцари дерутся между собой во время крестового похода! Как вы думаете, король нас одобрит?
Рено сказал «король», но подумал: «королева». Что-то подсказывало ему, что подобный поединок ей тоже не понравится. Он и не помышлял, что Флора может вторгнуться в его святая святых. А она спросила:
– Вы по-прежнему влюблены в мадам Маргариту?
– Не думаю, что вас это касается.
– И по-прежнему девственник, как положено тому, кто занесся в мыслях так высоко и мечтает стать достойным возлюбленной?
Она заслуживала оплеухи, но Рено вдруг стали смешны наскоки Флоры, пытающейся его разозлить, и он рассмеялся.
– Вы готовы на все, лишь бы достичь желаемой цели? Хотите унизить меня и разозлить? Но стараетесь зря, красавица. Принц Робер не шутя заботится о физическом и душевном здоровье своих рыцарей.
Флора тоже встала и кинула на него пренебрежительный взгляд из-за плеча.
– И предоставил вам какую-нибудь шлюху из борделя! Я не ошиблась?
– Разумеется. Но если знать, в какой обращаться, найдешь прехорошеньких. Сир Робер и сам туда обращается в случае необходимости. Он сам выбрал для меня девушку.
Это воспоминание было отрадным. Николь, у которой он бывал в доме хромой Гилы возле огородов в Париже, была молоденькой, светловолосой, свежей, ласковой и веселой. Она со смехом учила его любовной науке, и он не раз навещал ее, один или вместе с компанией, за что Робер д’Артуа хвалил его.
– Встречайся, встречайся! Нет лучше средства против сетей придворных дам и девиц, они такие же распутные, как шлюхи, но куда более опасные и дорогостоящие. Разумеется, Его Величество король смотрит на плотские забавы по-другому, и для него веселые девушки – творения сатаны. Не опасайся он бунта, перетопил бы их всех в Сене, как слепых котят, – заявил Робер, заливаясь веселым смехом, перед которым никто не мог устоять.
Рено был благодарен сиру Роберу за то, что он заставил его переступить этот порог. Господин избавил его от терзаний плоти и навязчивых мыслей. Отныне Рено мог любить королеву, не марая ее образ недостойными мыслями, не доходя в своих мечтах до оскорбления Ее Величества… Но он не забыл, что пережил и перечувствовал в Понтуазе, стоя под окном Маргариты, когда она рожала младенца Филиппа. Он знал, что желает ее по-прежнему, но теперь мог держать в узде неуемных коней своего воображения.
Внезапно он заметил, насколько нелепа сложившаяся ситуация: и он, и Флора стояли в полном молчании. Флора прислонилась спиной к колонке кровати, сложила на груди руки и смотрела перед собой невидящим взглядом, словно забыв о его присутствии. Говорить им было больше не о чем, и Рено направился к двери, но тут он услышал голос Флоры:
– Когда король Генрих ехал со своими гостями во дворец, я не видела барона Рауля…
– И не увидите, если не поедете в Лимасол, где он предпочел остаться.
– Почему?
– Он избегает празднеств и пиров и ждет только одного: когда корабли вновь выйдут в открытое море. Компанию ему составляет безутешный вдовец, Гуго де Лузиньян, граф Марш, который оплакивает бывшую королеву Англии Изабеллу. Они хорошо понимают друг друга и расположились лагерем один подле другого.