Читать интересную книгу Завоеватель - Конн Иггульден

– Правление императора началось удачно. Врагов вы прогнали, а теперь не помешает как следует освоиться на новом месте и закончить образование.

Наверное, такое одиннадцатилеткам не говорят. Юный император скривился, и Сун Вин помрачнел.

– Так мне вернуться к седым учителям? Их здесь нет! Я свободен, Сун Вин. Моя армия идет вперед. Мне что, остановиться? Я могу прогнать монголов и с цзиньских земель. Могу заставить их уйти восвояси.

– Сын Неба, конечно же, знает, что за нами беззащитные города, – проговорил Сун Вин, подбирая верные слова. – Да, у нас сильные гарнизоны, но они либо здесь, с нами, либо истреблены врагом. Сын Неба, конечно же, слышал об армиях, которые слишком углублялись во вражескую территорию. Отсеченные от родины, они в итоге терпели поражение.

Хуай-цзун недовольно взглянул на него, однако промолчал, задумчиво кусая губы. Сун Вин беззвучно взмолился, чтобы мальчишка не начал правление с незапланированного похода.

– Сын Неба наверняка понимает, что у себя на родине враги будут обеспечены всем, а нам придется везти провизию и боеприпасы за тысячи миль, – опасливо проговорил он. – Такие кампании можно устраивать во второй или в третий год правления, но не в первый, и не без подготовки. Сыну Неба это известно лучше, чем его покорным слугам.

Юный император аж всхлипнул.

– Хорошо, Сун Вин. Начинай готовить кампанию. Мы прогоним монголов до границы, но на следующий год ты поведешь нас в поход против них. Не путай меня с немощными стариками. Я отвоюю земли моих предков.

Сун Вин поклонился так низко, как было возможно сидя в седле.

– Сын Неба оказывает мне честь, делясь величайшей мудростью, – пролепетал он.

По носу текла капелька пота, и Сун Вин украдкой ее вытер. Примерно так деревенские мальчишки играют с коброй. Ядовитая змея бросается на них, а они хохочут. Малейшая оплошность чревата гибелью, но сорванцы, поймав кобру, неизменно встают возле нее в круг. Сун Вин чувствовал себя одним из тех мальчишек. Земля мелькала под копытами его коня, а он даже взгляд поднять не решался.

* * *

У Хубилая аж шея заболела, так часто он оборачивался. Лицо его дышало разочарованием. Он перехватил взгляд Урянхатая и немного смягчился.

– Не бойся, я не разверну тумены и не начну атаку. В жизни не видел такое войско в движении. Баяра выслали вперед, значит, сколько нас сейчас? В десять раз меньше, чем сунцев? В двадцать? Я усвоил достаточно и понимаю, когда нападать, а когда бежать поджав хвост.

Хан шутил, но Урянхатай видел, как внимательно тот смотрит на сунцев, как подмечает их слабые стороны. Вражеская армия была слишком далеко, чтобы судить наверняка, но Хубилай уже много лет сражался с этими самыми воинами, поэтому их достоинства и недостатки знал, как свои собственные.

– Видишь, как защищен центр? – спросил он. – Это новое построение. А какая численность! Небось там император или кто-то из его родственников. А я должен все бросить ради сражения с младшим братом… – Хубилай подался вперед и сплюнул, точно хотел избавиться от вкуса своих слов. – Как бы то ни было, мы возвращаемся восвояси. Как думаешь, сунцы остановятся на границе? – спросил он чуть ли не с надеждой.

– Почти наверняка, если только их командир не такой, как ваш дед, – быстро ответил Урянхатай. – Сунцы бросили все силы на короткий марш по родным землям. Сомневаюсь, что через несколько недель у них будет чем кормить солдат.

– Если пересекут границу, придется дать им бой, – проговорил Хубилай, заглянув орлоку в глаза, и засмеялся, когда тот поморщился. – Я правильно рассуждаю? Мы с боями отойдем к Шанду, поманим сунцев за собой и возьмем измором. После нас поживиться будет нечем, врагам останется преследовать нас голодными. У нас все получится, орлок. Чем для нас чревато десятикратное преимущество врага в живой силе?

– Поражением, твое ханское величество, – ответил Урянхатай.

Он знал, что Хубилай подтрунивает над ним, но и амбиции его чувствовал. Покорению сунских земель хан отдал лучшие годы. Поход свой он прервал с большой неохотой. Шутки шутками, но Хубилай явно мечтал расправиться с самим императором.

Когда пересекали цзиньскую границу, обозначенную белыми храмами, воины один за другим оборачивались посмотреть, не преследуют ли их. Сунский авангард остановился; Хубилай не знал, радоваться ему или плакать. Он намеренно велел сбавить шаг, и два войска разделяло меньше мили. Хубилай видел, как замерли первые ряды сунцев. Они наблюдали за отступлением монголов и наверняка ликовали. На многие мили враги выстроились на границе, демонстрируя свою силу и уверенность. «Мы здесь, – словно говорили они. – Мы вас не боимся».

– Нужно оставить здесь тумены: враг слишком близко, – сказал Хубилай Урянхатаю.

– Не вижу смысла. Против такой армии несколько туменов бессильны, – ответил орлок. – У цзиньского улуса свои тумены. Теперь ты хан цзиньских земель, значит, они твои. Однако, если сунцы вторгнутся сюда, пока мы сражаемся с Арик-бокэ, твои города разграбят. Ты можешь потерять Шанду и Ханбалык.

– Я слишком стар для новой кампании. Что ты предлагаешь?

– Назначь Салсанана орлоком цзиньских земель. Уполномочь его защищать территорию и использовать войско от твоего имени. Территорий у тебя в десять раз больше, чем у сунского императора. Ему будет нелегко, даже если хватит глупости вторгнуться на цзиньскую землю.

Хубилай кивнул, быстро принимая решение.

– Отлично. Оставлю здесь тумен патрулировать границу и делать вид, что мы готовимся к новой битве.

– Или сообщить нам, если начнется наступление, – проговорил Урянхатай, как всегда мрачный и угрюмый.

Хубилай вздохнул и поскакал прочь от границы. Сунская кампания закончилась, и он молил небесного отца, чтобы еще хоть раз в жизни увидеть юг.

Хан знал: пересекая границу, он попадает на территорию, сообщающуюся с Каракорумом. Перемещение туменов не скрыть от ямщиков – один из них тотчас отправится в путь, точнее, на первый этап пути, который ведет к Арик-бокэ. Выход существовал только один; Хубилай обсудил его и с Баяром, и с Урянхатаем. Возражал только Салсанан, но хан к нему не прислушался. Темник еще слишком мало воевал с сунцами и уважения пока не заслужил. Хубилаю очень понравился вариант оставить Салсанана орлоком цзиньских земель.

Первый ям они увидели на перепутье милях в десяти от границы. Его разграбили, коней забрали, а ямщики стали воинами Баяра. Хубилай проехал мимо с дурным предчувствием. Ведь это только начало, Баяру поручено уничтожить все ямы на цзиньской территории. Этим поручением Хубилай объявил войну младшему брату. Сделанного не воротишь. Хан ступил на путь, который приведет его либо к смерти, либо в Каракорум. Поначалу он ехал стиснув зубы, но постепенно ему полегчало. На севере лежал Шанду, где он оставит сопровождающих лагерь, в том числе и Чаби с новорожденной дочерью. Чинким поедет с ним, он уже достаточно взрослый. Хубилай кивнул себе. В Шанду его воины получат свежих коней и провизию на месяц. Дальше они поедут почти как разбойники, быстрее воинов Чингисхана. Здорово вершить свою судьбу. Выбор сделан. Сомнения в прошлом.

* * *

Арик-бокэ подвел тетиву лука к щеке – оперение стрелы скользнуло по лицу – и выстрелил. Стрела взмыла в воздух и поразила цель – вонзилась рыжеватому оленю в шею; тот упал, дико лягая воздух копытами. Ловчие с восторженными воплями пришпорили коней, поскакали к животному и перерезали ему горло. Один из них поднял оленя за рога и показал Арик-бокэ. Самец попался красивый, с длинной шеей, но хан скакал дальше. Облава, которую устроил Алгу, была в самом разгаре. Кольцо диаметром в десятки миль постепенно сжималось вокруг попавших в него зверей. Охота началась затемно – полуденный зной в местности вокруг Самарканда и Бухары располагал к отдыху. Солнце стояло высоко, Арик-бокэ обливался потом. Неподалеку хрюкали кабаны, зайцы разбегались из-под конских копыт, но хан забыл о них, услышав хриплый рык леопарда. Он развернулся в седле и сдавленно выругался: Айгирн, дочь Алгу, уже приготовилась к атаке и подняла копье. Айгирн означает «прекрасная луна», но Арик-бокэ она больше напоминала крепкого хайнага[27] с клочковатой шерстью и необузданным нравом. Не женщина, а непонятно что – плечи широкие, спина крепкая, а грудь едва заметна.

В толчее животных мелькнул гибкий темно-желтый силуэт, и Арик-бокэ крикнул девице, чтобы убиралась с дороги. Так быстро способен двигаться лишь персидский леопард – у хана аж сердце екнуло. Он рванул вперед и едва не столкнулся с Айгирн; ее конь танцевал перед ним, не давая прицелиться. Вопли охотников смешались со звериным воем, и девушка либо не услышала Арик-бокэ, либо не отреагировала. Он крикнул снова, но Айгирн уже ударила копьем золотисто-черного зверя, который чуть не проскочил меж копытами ее коня. Леопард оскалился, завыл и словно обвил березовое копье, которое вонзилось ему в грудь. Радостный вопль Айгирн показался Арик-бокэ таким же безобразным, как она сама. Он снова выругался, а девица соскочила с коня и вытащила короткий меч, очень напоминавший мясницкий нож. Леопард опасен даже с копьем в груди, и Арик-бокэ снова крикнул Айгирн, чтобы посторонилась. В очередной раз она не то не услышала его, не то не захотела услышать, и хан опустил лук, осыпая девицу проклятьями. Так и подмывало наказать ее за строптивость – швырнуть в нее копье, но Арик-бокэ сдержался. С отвращением он посмотрел, как девица перерезает леопарду горло, и развернул коня в другую сторону.