встает вместе со мной Дима.
— Домой, — глухо произношу. Меня шатает, как пьяного. Мысли разлетелись по разным углам. В голове какой-то вакуум. Сейчас я чувствую себя наполовину мертвым, чем живым. Блять, даже когда меня ногам хуярили на холодном полу тюряги в туалете было не так больно, как известие о свадьбе Ани.
Из СИЗО меня встречают парни, которые благополучно доставляют к дому. Не кантуют. Понимают, что мне нужно время. За что ценю их. Они просто рядом, без всяких условностей. А вот дома мама кидается на шею со слезами и принимается кормить. С батей все намного проще. Вот только брошюра, которую нахожу на кухне глазами, сразу яд впускает в сердце.
— Что это? — машу тремя картонками перед лицами родителей.
— А я говорила тебе, что нужно убрать. Мальчик и так настрадался, — выговаривает отцу мама.
— А я специально оставил, чтобы он увидел. И перестал убиваться по этой девочке. Наш сын — мужчина, в конце концов, и должен принимать временные поражения, — произносит отец.
— Сынок, выкинь их. Все равно я лично не пойду на это дешевое представление! — взмахивает руками мама.
— Катенька, душа моя, я тебе уже все объяснил, — встревает отец.
— Да знаю я. Но все равно мне это не нравится.
— А я пойду. — вставляю свои пять копеек в их перепалку.
— Пойдешь? — ошарашенно переспрашивает мама. — Сынок, зачем?
— Хочу сам все увидеть. И вычеркнуть её для себя. — забираю свою картонку и ухожу в комнату.
У ЗАГСа я появляюсь тогда, когда уже во всю идет регистрация. Вычурный большой зал. Видеооператор и фотооператор. Но появляюсь эффектно. Родители уже там. Нервничают с моим присутствием. Понимаю, что переживают. Поэтому я просто наблюдаю. Хотя раскрасить до багрового цвета довольную рожу Черногорцева безумно хочется. Так, что руки зудят, а зубы сопровождает скрежет.
— Анна Викторовна, готовы ли вы выйти замуж за Черногорцева Константина Никоноровича?
— Готова, — произносит и смотрит на меня. Видимо, такую во мне перемену видит, что, тяжело дыша, отворачивается к регистратору. А я смотрю на неё. У нее же прозрачная пелена на глазах появляется. Слезы душат так сильно, а испуг такой дикий, что её согласие звучит, словно раненый зверь в клетке при виде злого дрессировщика.
— Я ненавижу тебя, Анна Бурцева, — произношу тихо, солеными губами от слез, которые беззвучно падают на мои губы. И я вылетаю из ЗАГСа. Кружу по всем районам нашего городка. Выжимаю из своей соточки максимум. Разгоняюсь. Подрезаю. Плюю на красный. Телефон разрывается, и я его выключаю нахрен и бросаю в бардачок.
К слову, прихожу в себя, когда оказываюсь за одним столом с родителями и друзьями. И, как ни странно, рядом с моими парнями сидят сестра Ани и подруга, Поля и Тина. Вторая о чем-то шепчется с Русланом. Раньше я думал, что они враги.
Ебучий вычурный зал. Дорогие скатерти с вензелями. Столовые приборы, золото и украшения. В общем, тошнотворно и противно. Явно выбирала не Аня. Хотя и свадебное платье в её исполнении выглядит вульгарно, но она даже в нем красивая. Понимаю, что взглядом залипаю только на ней. Прическа, глаза, улыбка, шея, открытые ключицы, грудь, осиная талия и красивые ноги.
Теперь все это будет принадлежать не мне. Это осознание ранит с каждым ударом сильнее. И вот тогда я понимаю, что она больше не моя. То есть это точка. Финальная, мать вашу, точка. И это не просто ранит. Это разматывает нахрен. Убивает все в тебе. Любую чувственную часть тела разрывает на куски, превращая твое тело физически и эмоционально в отбитый кусок мяса, перекрученный через мясорубку, из которого делают котлеты. Вот блять, как я себя чувствую. Я, блять, мертв эмоционально. Физически.
Меня настолько убивает все, что я не знаю, как высиживаю до конца. Терплю гребаный танец молодых. Когда они режут свадебный торт. Все это, мать вашу, я терплю. И даже после выпитой хер знает какой бутылки вискаря я наглухо душу всякие эмоции и даже участвую в каком-то дурацком конкурсе так смело и дерзко, что назло Ане целую при всех и даже при ней какую-то девушку. Смачно в губы. И отпускаю только тогда, когда ебаный приз мне вручают сами молодожены. Победный оскал Кости воспринимаю по меньшей мере, как лай мелкой псины. Только вот он думает, что победил меня. Нихуя. У меня уже рисуется план в голове. Если мы и не будем с Аней вместе, только я сделаю все, чтобы освободить её от этого утырка Черногорцева.
Но вот только когда Аня с Костей запускают в небо воздушные шарики и уезжают на одной машине вместе, меня бомбит на ошметки сразу же. Она теперь с ним вместе. Она будет жить в его доме. С ним просыпаться. С ним засыпать. Он будет её обнимать. Целовать. Это все он будет делать с моей Аней.
Моей.
И вот тогда я клянусь сам себе, что забываю все, что было между нами с Аней. Я просто заебался что-либо доказывать ей. Я просто заебался быть ею отвергнутым в сотый раз. Я просто вычеркиваю Анну Бурцеву из своей жизни. Забываю и удаляю. Пишу последнее сообщение в нашей жизни, когда мы еще пересекаемся в одной плоскости земного, мать его, шарика.
Кирилл Сомов: Я больше тебя НЕ люблю.
Кирилл Сомов: Я тебя НЕНАВИЖУ.
Кирилл Сомов: Ты права. С самого начала это все было ошибкой.
Кирилл Сомов: Надеюсь, ты сейчас счастлива!
И удаляю связанные с ней фото и всю переписку. Кидаю в блок и засыпаю один в родительском доме.
36
Это то, что у тебя есть: одежда, любимые предметы и ты сама. Это то, что он никогда у тебя не отнимет. Анна Бурцева.
Не знаю, каким усилиями мне хватает делать вид на чертовой свадьбе, что все хорошо, и я действительно счастлива. Только в уборной, в которую я время от времени посещаю, предаюсь слезам рядом с девчонками.
Весь этот фарс заканчивается пафосным фейерверком и запуском воздушных шаров под аплодисменты гостей. Все это можно было считать милым и даже романтичным, если бы на месте жениха, а теперь уже мужа, был бы не Костя, а Кирилл. И вместо кучки денежных мешков с их наколотыми ботоксом жен и любовниц в том числе, были родные и друзья.
А главное, их даже видно, и никто не скрывается. Одну парочку я лично застала в туалете ресторана, где была наша свадьба с Константином. И они даже и глазом не моргнули, как будто ничего и не было