class="p1">И «жених» действительно все оплачивает. За день до свадьбы я отправляюсь с девчонками в гостиницу. Оттуда меня забирает Костя с родителями прямиком в гостиницу. Там же приводят меня в праздничный вид стилист и визажист. Платье отвешивается на вешалке на двери в гостевую комнату.
В оговоренное время Костя появляется в гостинице. В стенах здания проводится специальный выкуп с глупыми конкурсами, вплоть до выкрика «Я тебя люблю», от которого мне мерзко. С утра и так мандраж берет верх над разумом. Хочется сорвать с себя все и бежать к Кириллу. Улететь куда-нибудь на необитаемый остров. И чтобы нас расписало какое-нибудь племя мумбаев, и мы жило долго и счастливо. Но в реальной жизни я все еще стою тут, посреди этого гостиничного номера.
К ЗАГСу мы приезжаем вовремя. Фотографируемся. Лицевые нервы настолько напряжены, что выдавить из себя что-то наподобие улыбки сродни казни. Но я вымучиваю её до последнего. День. Всего день потерпеть. Из комнаты для ожидания Костя уходит расплатиться за музыкантов и проверить документы. Я остаюсь тут одна. Выдыхаю. И собираюсь с мыслями, пока Поля не влетает вихрем.
— Сомова освободили, — первое, что выдает она. — С него сняли все обвинения… Он… — не успевает договорить, как входит Костя и Поля, смерив его оскалом, срывается с комнаты. Благо, хоть сестра и подруги не осуждают. Накануне я с ними поговорила и рассказала полуправду. Они оказались на моей стороне. Только вот они пришли со своими кавалерами. Поля с Никитой Тихомировым, а вот Тина со своим лютым врагом, как она всегда поясняла, Русланом Клименцовым. И я понимала, что в них моя поддержка.
— Как понимаю, тебе уже донесли? — спрашивает Костя. Я киваю.
— Я выполнил свою часть договора, теперь твоя очередь, — говорит Костя, и мы выходим в регистрационный зал. То, что говорит регистратор, проходит мимо меня до того самого вопроса, когда в зал вихрем врывается Кирилл. Мы пересекаемся взглядами. В них я вижу всю его боль и ненависть.
— Анна Викторовна, готовы ли вы выйти замуж за Черногорцева Константина Никоноровича?
— Готова, — убийственно отвечаю прямо в глаза Кирилла. И мы оба умираем. Я только что совершила два убийства одновременно. Убила себя и убила его. Только вот его шёпот после моего согласия остается у меня на губах.
— Я ненавижу тебя, Анна Бурцева. — все, что выдает Кир вместе с солеными дорожками по его щекам и таким же резким уходом из зала.
А я понимаю, что всегда буду той, которую он будет ненавидеть.
Всегда.
35
Она больше не моя. Кирилл Сомов.
Две недели в СИЗО и мой отказ от явки с повинной делают своё дело. Меня прессуют. Подзывают самых лютых головорезов. Только они быстро смекают, кто есть я. И расходимся на мирной ноте. Но ребра все-таки сломаны. Понимаю после того, как дышать становится невероятно трудно. Но мне не привыкать. И не такое терпел.
— Сомов, на выход! — привычная уже фраза для допроса. — Руки за спину. Лицом к стене, — говорит смотрящий. И я делаю, как он говорит. Зелено-белые стены. Железная дверь. Второй коридор и допросная. Вот только мы мимо нее проходим. Заходим в другой коридор и железные двери с небольшим окошком.
— Михайловна, отдай вещи заключенного. — подзывает женщину в форме со склада вещей.
— Меня выпускают? — удивленно резюмирую слова старшего лейтенанта Майорова, как читаю на нашивке его формы.
— Да. Амнистия, Сомов. — выдает он, пока я проверяю личные вещи и расписываюсь в журнале получения.
— Лейтенант, проводите Сомова. — подзывает к себе парнишку в такой же форме с кобурой. Он провожает меня до отдела, оттуда по коридору до кабинета моего следователя. Жду, пока он закончит с кем-то переговоры, и впервые включаю телефон.
Анна Бурцева: Кирилл, пожалуйста, ради меня. Ради того, что было. Забудь меня. Забудь адрес, фамилию, мое имя забудь. Просто вычеркни НАС из жизни. Это все было ошибкой. Красивой, но ошибкой.
Анна Бурцева: Пожалуйста, будь сильным. У тебя есть те, кто тебя любит.
Анна Бурцева: И я тебя очень люблю. Пожалуйста, помни это.
Анна Бурцева: Но больше нам нельзя пересекаться.
Анна Бурцева: Будь счастлив!
С каждым полученным сообщением я охуеваю еще больше, чем в первый раз, когда Аня так же просила её оставить в покое. Неужели, блять, она думает, что это просто? Просто вот так взять и забыть, что эти гребаные три месяца было? Забыть что? Любовь? Секс? Наши взгляды… Нихуя.
Во мне столько адреналина и сил взращивается, что на этом запале стартую по коридору на выход так быстро, что едва не влетаю в моего друга и брата Ани Диму.
— Стоять! — перекрывает дорогу друг. — Куда летим?
— Меня освободили. Имею право. — скидываю его руки, только он перехватывает.
— Ебать, догадливый.
— Пошли, поговорим. Аню ты все равно не увидишь сейчас.
— Это, блять, еще почему?
— Потому, блять, — уже не сдерживается на мой прущую через край агрессию друг. Сам взрывается. Выдыхаю и следую за ним.
— Садись! — командует Дима. — Чай будешь?
— Нет, спасибо. Я, блять, тут не чай с тобой пить пришел. Ты меня сюда затащил. Хотя сейчас я мог лететь к Ане.
— И наломал бы таких дров, что вы точно никогда бы не смогли быть вместе. — наливает горячий напиток Дима и садится напротив меня.
— Объясни толком. — уже завожусь настолько, что готов врезать другу.
— Аня выходит замуж. — больно бьет этой фразой наотмашь Дима.
— За кого? — глухо произношу. — За кого, блять?! — уже ору на весь кабинет.
— Дмитрий Викторович, у вас все хорошо? — появляется парень в проеме двери.
— Закрыл дверь с той стороны! — взрывается Дима и закуривает.
— За кого она выходит? — уже спокойнее произношу.
— А ты, блять, не догадываешься? — затягивается Дима. — За Черногорцева Константина.
— Нет… Нет, она не могла. — мотаю головой.
— Я поеду к ней, поговорю. — подрываюсь с места. Только вот Дима осаживает.
— Сидеть, я сказал! — рявкает с такой силой. — Ты, блять, не понимаешь, я смотрю! — тушит сигарету о пепельницу и обратно садится за стол.
— Подумай, почему сейчас ты сидишь тут… Почему сегодня тебя освободили… Подумай… И почему вообще еще живой. Хотя подосланных к тебе было много. Сечешь? — объясняет Дима настолько плотно, что вкуриваю я моментально. Только вот легче, блять, от этого не становится. Зачем она на это пошла?!
— Это он забрал заявление? — уже обессиленно спрашиваю друга.
— Да. — убивающе подтверждает мои мысли. — Единственным его условием было то, что он забирает заявление, а она выходит за него замуж и никогда не пересекается с тобой.
— Я понял. — киваю и подрываюсь с места.
— Куда? —