Читать интересную книгу Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881). Патриаршество в России (1589-1720). Отдел первый: 1589-1654 - Митрополит Макарий

В 1619 г. Леонтий Карпович произнес надгробное Слово при отпевании князя Василия Васильевича Голицына, который вместе с митрополитом Филаретом Никитичем Романовым несколько лет томился в плену у поляков и, будучи наконец отпущен ими, скончался в Гродне, на пути в отечество, и погребен был на время в Свято-Духовом монастыре. Слово в том же году было напечатано на литовско-русском и польском языках. Но кроме трех Слов, сохранившихся в печати, Карпович произнес много и других Слов: он вообще проповедовал в Свято-Духовском монастыре весьма часто, с великою ревностию и большою славою. Его приходили слушать не одни православные, но даже иноверцы, и православные считали его по красноречию подобным Златоусту. Известен еще из литературных трудов Карповича перевод Толкования святого Иоанна Златоустого на молитву «Отче наш», напечатанный в 1620 г. Для своего Свято-Духовского монастыря Леонтий составил устав, вероятно, тот самый, который под заглавием «Киновион, или Изображение евангельскаго иноческого общего жития, от св. отец вократце собранно» и напечатан иноками того монастыря «на Евю, в друкарни братской Виленской, року 1618» (ясное свидетельство, что существовавшая в Евю типография принадлежала виленскому Свято-Духовскому братству).

Такой настоятель и духовный вождь не мог не оказывать благотворного влияния и на подведомых ему иноков. Особенно драгоценны были труды их по изданию книг, которые они печатали разом в двух своих типографиях: находившейся в Евю и братской Виленской. В Евю они напечатали 1616 г. «Евангелие учительное», или собрание поучений на весь год, Константинопольского патриарха Каллиста, которое они теперь, как сами объясняют в предисловии, вновь переложили с греческого и славянского языка на русский простой, или простонародный, ввиду того что славянский перевод этой книги, не раз уже напечатанной, сделался для многих совсем непонятным, особенно в простонародье. В Вильне, в братской типографии, которая, значит, была уже восстановлена, те же иноки напечатали: около 1615 г. Молитвослов, содержащий в себе, между прочим, молитвы святого Кирилла Туровского, в 1617 г. Служебник, в 1618 г. Требник, в 1620 г. «Вертоград душевный» святогорца Фикарды с предисловием от имени Леонтия Карповича.

Самым замечательным из иноков Свято-Духова монастыря во дни Леонтия Карповича был Мелетий Смотрицкий. После своего знаменитого «Плача Восточной Церкви», напечатанного в Виленской братской типографии, он еще несколько лет оставался светским и, проживая преимущественно у князя Соломерецкого, написал опровержения на все тогдашние униатские брошюры против православия, каковы: «Уния» и прочие, исчисленные нами прежде, хотя и не издал этих опровержений. Мороховский своею известною книгою «Утешение» будто бы произвел на Мелетия сильное впечатление, и он под этим впечатлением сочинил тогда же две статьи: «Палинодия» и «Об исхождении Св. Духа», в которых сделал некоторые уступки униатам. Первую статью он представил на рассмотрение Острожскому братству и дерманским инокам, но они сначала подвергли ее собственному его суду, а потом с его согласия сожгли. Вторую статью он представил Леонтию Карповичу, когда прибыл в Вильну с намерением поступить в Свято-Духовский монастырь, но и эта статья произвела большое смущение между православными иноками и осталась неизданною. В каком году Смотрицкий поступил в монастырь, неизвестно. Сам он рассказывает о себе, что почти с детства имел склонность к монашеству, но желал не прежде сделаться иноком, как ознакомившись хорошо с обеими сторонами своей разнящейся по вере братии (т. е. православною и униатскою), и когда уже решился, то приехал в Свято-Духов монастырь и поступил в него сначала светским, не принимая пострижения, чтобы испытать себя и присмотреться к монастырской жизни. В это время с позволения старшего он, Смотрицкий, вошел в сношения с троицкими монахами, которые приходили к нему в монастырь и часто вели здесь беседу не только с ним, но и с самим настоятелем Леонтием. И Смотрицкий ходил к ним: два раза виделся с Рутским, три раза с Кунцевичем и Кревзою, но ходил не затем, чтобы принять унию, а беседовал с ними о том, что из унии целыми домами переходят в латинство, что униатские церкви по городам превращаются в костелы, что строят латинские школы там, где бы стоять униатским, что переходить в латинство всем русским дозволено, а из римской веры в русскую запрещено и т. п. Униатские писатели, напротив, говорят, что Смотрицкий ходил тогда в Троицкий монастырь именно с целию принять унию, выражал пред униатскими монахами свою скорбь, что написал против унии и латинства свой «Плач», указывал средства к примирению православных с униатами и по совету троицких монахов будто бы ездил на Волынь и в Киев с целию располагать своих единоверцев к принятию унии. Кроме явных сношений с дозволения Леонтия Карповича Смотрицкий имел будто бы еще тайные сношения с базилианами и бернардинами и являлся на их сходки, так что когда об этом узнали в Свято-Духовском монастыре, то настоятель и все братство «торжественно» сделали Смотрицкому «братское исправление». А когда и вслед за тем он продолжал свои тайные сношения, то ему настоятельно предложили, чтобы он или совсем оставил Свято-Духов монастырь, или всецело отдался ему, приняв монашество. Смотрицкий предпочел последнее и в 1617 г. был пострижен в монахи Леонтием Карповичем и переименован из Максима в Мелетия. После пострижения он с пламенною ревностию предался иноческим подвигам и посвятил себя на служение своей обители и православной Церкви. Соблюдал строгий пост, носил суровую власяницу, изнурял себя нощными бдениями, ходил в убогой одежде. В братской школе преподавал по-латыни «свободные науки» и славянский язык. Составил для изучения последнего «Лексикон» и «Грамматику», которая тогда же три раза была напечатана (1618 и 1619 г. в Евю и 1619 г. в Вильне).

Оба виленские монастыря, Троицкий и Свято-Духовский, принимали участие и в борьбе униатов с православными в Минске, потому что оба имели там свои как бы колонии. Троицкому монастырю еще с 1613 г. принадлежал минский Вознесенский. Кроме того, иноки последнего завели было монастырь вместе со школою при церкви святых Козмы и Дамиана, отнятой у православных. Настоятелем обоих этих минских монастырей, Вознесенского и Козмо-Дамианского, в 1615–1617 г. назывался Афанасий Пакоста. Но, находя пребывание монастыря при Козмодамианской церкви почему-то неудобным, Пакоста выпросил у короля плац У другой приходской церкви – Свято-Духовской, воздвиг вместо нее новый каменный храм во имя Святого Духа и перевел сюда от Козмодамианской церкви и монастырь и школу, так что в 1619 г. назывался уже настоятелем минских монастырей, Вознесенского и Свято-Духовского. Два также монастыря принадлежали в Минске и виленскому Свято-Духовскому монастырю, но только один мужской, а другой женский. Мужской – Петропавловский, основанный женою маршалка Богдана Стецкевича Евдокиею Григорьевною, княжною Друцкою-Горскою, передан по воле ее под власть виленских свято-духовских монахов 21 ноября 1613 г., и первым игуменом в нем был Гедеон. Женский православный монастырь устроился было первоначально при храме Рождества Пресвятой Богородицы, находившемся в ведении тех же иноков, и устроился с дозволения князя Януша Радзивилла (от 24 января 1614 г.), на земле которого стоял названный храм. Но около 1618 г. невестка основательницы Петропавловского монастыря, жена Вильгельма Стецкевича, подкомория брацлавского, княжна Анна Огинская купила дом с плацем, разными постройками и огородами по соседству с Петропавловским монастырем и подарила на устройство здесь женского православного монастыря, с тем чтобы сюда переведены были игуменья Евгения Шембелевна и ее инокини, проживавшие доселе при Рождество-Богородицкой церкви, и чтобы монастырь этот находился под ведением игумена Петропавловского монастыря и подчинен был виленскому Свято-Духовскому. Леонтий Карпович, архимандрит виленского Свято-Духовского монастыря, выдал игуменье Евгении по ее просьбе благословенную грамоту (от 31 июля 1618 г.) на постройку этого нового женского монастыря в честь и славу Триилостасного Бога и на заведение в монастыре общежития по чину святого Василия Великого. Православные монастыри в Минске пользовались большим сочувствием со стороны местных жителей, и особенно дворян и членов городского магистрата, которые составляли при Петропавловском монастыре многочисленное церковное братство, а униатские встречали почти от всех одну холодность и даже явную неприязнь. При всем том униаты и здесь в надежде на покровительство короля дерзко нападали на православных, а православным приходилось только жаловаться и защищаться. В 1616 г., 9 января настоятель минских униатских монастырей Афанасий Пакоста явился в сопровождении возного в городскую ратушу и сказал: «Я узнал, что здесь некоторые мещане по королевской грамоте от 11 сентября 1592 г. образовали соборное братство при соборной церкви в замке, имели свой дом, госпиталь, школу, – существует ли еще это братство и где оно?» Бурмистры отвечали: «Братство это действительно существовало и имело братский дом подле церкви Козмы и Дамиана, но за разногласием членов прекратилось, и где оно теперь, что с ним сталось, не знаем». Пакоста обратился с просьбою к королю, и король прислал в Минск (20 февраля 1616 г.) дворянина Сновского произвесть расследование как о соборном братстве, так и об его имениях. Когда Сновский донес королю, что братство уже не существует, и указал на имения, будто бы принадлежавшие братству, тогда Пакоста выпросил у короля эти имения себе и, получив королевскую грамоту, насильно завладел городским госпиталем и принадлежавшими ему двором в Минске и загородными грунтами с сеножатью. Бурмистры и райцы от имени всего города подали жалобу королю, что Сновский произвел расследование неправильно, а Пакоста тайком, без ведома их, выпросил себе у короля привилегию на такие имения, которые вовсе не принадлежали братству, напротив, всегда принадлежали городу и находились под управлением городского магистрата. Король потребовал Пакосту на суд, но Пакоста не только на суд не явился, а исходатайствовал себе у короля в 1617 г. еще две грамоты: по одной выстроил на городском рынке свои монастырские лавки для торговли, не платившие никаких взносов в пользу города; по другой завладел несколькими домами, принадлежавшими прежде приходским православным церквам Козмодамианской и Свято-Духовской. Бурмистры и райцы пожаловались вновь, и король вновь потребовал (от 15 апреля 1620 г.) на свой задворный суд только уже не Пакосту, сделавшегося Холмским епископом, а его преемника в Минске Илариона Барановича. Разумеется, город не воротил себе отнятого униатами. При Петропавловском монастыре существовала православная школа: школа эта служила предметом постоянной ненависти для начальников и педагогов униатской козмодамианской школы. Они часто высылали своих слуг и школьников делать нападения по улицам на детей, посещавших православную школу, поносить их, бить чем попало и не давать им проходу. Особенно сильное побоище случилось в 16-й день февраля 1617 г. Тогда несколько десятков униатских школьников по приказанию своих бакалавров Дионисия Хмельницкого и Николая Новака, вооружившись киями, насечками, камнями и руководимые монастырскими слугами, с таким азартом набросились на детей, спокойно возвращавшихся из петропавловской школы, что многих из них переранили, других избили почти до смерти, а иных едва успели отнять прохожие. Настоятель Петропавловского монастыря Гедеон на другой день принес жалобу в минский городской суд, а возный, лично освидетельствовавший избитых малюток, внес туда же свое заявление.