Другое наблюдение состоит в том, что на Западе есть много людей, которые живут очень комфортабельно в больших городах, но по существу изолированы от широкой массы человечества. Мне это показалось очень странным — в условиях такого материального благосостояния, имея в качестве соседей тысячи братьев и сестер, оказывается, множество людей способны проявлять свои истинные чувства только по отношению к своим кошкам и собакам. Я думаю, это указывает на недостаток духовных ценностей. Часть проблемы заключается здесь, вероятно, в том, что жизнь в этих странах пронизана духом конкуренции, по-видимому, порождающей страх и глубокое чувство незащищенности.
Это чувство отчуждения символизируется для меня тем, что я однажды увидел в доме одного очень богатого человека, гостем которого я являлся в одной из поездок за границу. Это был чрезвычайно большой частный дом, спроектированный так, что все в нем предназначалось для удобства и комфорта, оборудованный всевозможной бытовой техникой.
Однако, когда я вошел в ванную, то не мог не заметить две большие бутыли с таблетками на полке над раковиной. В одной были транквилизаторы, а в другой снотворное. Это служило доказательством того, что одно материальное процветание не может принести продолжительного счастья.
Как я уже говорил, обычно я еду за границу по приглашению. Очень часто меня просят также выступить перед какими-либо группами людей. В таких случаях мой подход к этому тройственный. Во-первых, как человек я рассказываю о том, что называю Всеобщей Ответственностью. Под этим я подразумеваю ту ответственность, которую все мы несем друг перед другом и перед всеми живыми существами, а также перед всей Природой.
Во-вторых, как буддийский монах я стараюсь внести свой вклад в установление гармонии и понимания между различными религиями. Как уже было сказано, я твердо верю, что цель всех религий состоит в том, чтобы сделать людей лучше, и что несмотря на различия в философии, а некоторые из них фундаментальны, все религии имеют своей целью помочь человечеству обрести счастье. Это не означает, что я пропагандирую какой-то сорт мировой религии или "суперрелигии". Просто я смотрю на религию как на лекарство. Для разных болезней доктор пропишет различные лекарства. Так что поскольку у разных людей духовные "болезни" не одни и те же, требуются и различные духовные лекарства.
И наконец, как тибетец и, кроме того, как Далай-лама я рассказываю о своей родине, народе и культуре всякий раз, когда кто-либо проявляет к этому интерес. Но хотя меня крайне воодушевляет, если люди действительно проявляют озабоченность судьбой нашей родины и страдающих соотечественников в оккупированном Тибете, и хотя это питает мою решимость продолжать борьбу за справедливость, я не считаю тех, кто на нашей стороне, приверженцами Тибета. Я считаю их приверженцами Справедливости.
Во время путешествий я подметил еще одно явление — это большой интерес, проявляемый молодежью к вещам, о которых я рассказываю. Полагаю, этот энтузиазм обусловлен тем фактом, что их привлекает мое неизменное требование абсолютной неформальности. Я со своей стороны очень ценю обмен мнениями с молодежной аудиторией. Они задают самые разнообразные вопросы обо всем на свете, начиная от буддийской теории пустоты и моих идей относительно космологии и современной физики и кончая сексом и нравственностью. Больше всего я ценю неожиданные и сложные вопросы. Они очень помогают мне, так как вынуждают обратиться к тому, что не пришло бы иначе мне в голову. Это немного напоминает диспут.
Другое мое наблюдение состоит в том, что многие люди, с которыми я беседовал, особенно на Западе, обладают крайне скептическим складом ума. Я думаю, это может сыграть положительную роль, но при том условии, что такой скептицизм станет основой для дальнейшего исследования проблемы.
Может быть, самыми большими скептиками из всех являются журналисты и репортеры, с которыми мне неизбежно приходилось встречаться очень часто, особенно во время поездок, благодаря моему положению Далай-ламы. Однако, хотя принято говорить, что эти господа и дамы из мировой свободной прессы крайне напористы и агрессивны, я обнаружил, что в общем это не так. Большинство из них оказались чрезвычайно дружелюбными, если даже иногда поначалу атмосфера и была слегка напряженной. Только изредка вечера вопросов и ответов превращались в серьезный спор. Если это происходило, я обычно прекращал его, когда он переходил в область политики, чего я стараюсь избегать. Люди имеют право на собственное мнение, и я вовсе не считаю, что в мою роль входит менять их убеждения.
В недавней моей поездке за границу произошло именно так. После того, как пресс-конференция окончилась, некоторые сочли, что Далай-лама не дал должных ответов. Однако, я так не считал. Люди сами должны решать, обоснован тибетский вопрос или нет.
Гораздо хуже, чем эти "неудовлетворительные" встречи с газетчиками, были два инцидента, связанные с выступлениями по телевидению. Один раз, когда я был во Франции, меня пригласили участвовать в программе новостей, идущей в прямом эфире. Мне объяснили, что ведущий будет обращаться ко мне прямо по-французски, а для меня его речь будет синхронно переводиться на английский язык при помощи маленьких наушников. Но когда эта передача началась, я не мог понять ни слова.
В другой раз, когда я был в Вашингтоне, меня попросили сделать то же самое, но на этот раз я был один в студии. Задающий вопросы находился в Нью-Йорке. Мне сказали смотреть прямо на экран, который показывал не его лицо, а мое собственное. Это совершенно сбивало меня с толку. Было настолько непривычно беседовать с самим собой, что смысл сказанных слов ускользал от меня!
Всякий раз, когда я еду за границу, я стараюсь общаться с возможно большим числом практикующих другие религии, с тем, чтобы развивать диалог между различными вероисповеданиями. В одной из поездок я встретился с некоторыми христианами, имея в виду то же намерение. В результате встречи мы договорились об обмене между монастырями, и тибетские монахи на несколько недель поехали в христианский монастырь, а такое же число христианских монахов приехало в Индию. Для обеих сторон это оказалось весьма полезным опытом. В частности, это дало нам возможность - глубже понять образ мыслей других людей.
Среди многих религиозных деятелей, с которыми я встречался, выделю нескольких. Нынешний Папа Иоанн-Павел-II — человек, которого я ценю очень высоко. Начать с того, что у нас есть что-то похожее в происхождении, судьбе, поэтому мы быстро находим общий язык. Когда мы встретились с ним впервые, он поразил меня как человек с очень реальным взглядом на вещи, чрезвычайно широко мыслящий и открытый. У меня нет никаких сомнений в том, что это великий духовный лидер. Всякий человек, который сможет воззвать "Брат!" к тому, кто пытается убить его, как это сделал Папа Иоанн-Павел-II, несомненно, является достигшим высокого уровня духовным практиком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});