– Еще одна антикризисная мера – фиксированные цены на обучение. Ректоры напоминают, что ценовое регулирование – нерыночный инструмент. Но это предложение прозвучало из уст президента. То есть, по сути, оно обязательно к исполнению.
– Это рекомендация, хотя и из уст первых лиц. Это призыв, а дальше – решение каждого вуза. Вуз имеет право и не фиксировать. Юридически этого никто запретить не может. И мы не ставим вопрос о замораживании цен в негосударственных вузах. Если ты негосударственный вуз, пожалуйста, назначай цену по своему усмотрению. Но при этом стоит подумать о конкурентоспособности.
– И все же создается ощущение, что антикризисные меры направлены на удержание студентов в вузах любой ценой. А как же прежняя идея оптимизации государственной вузовской сети? Идея ухода от поголовного высшего образования?
– Мы по-прежнему сегодня стоим перед направленной на повышение качества образования задачей оптимизации сети высшей школы. Это означает, что мы, к примеру, должны отказаться от целого ряда филиалов. Я не исключаю, что придется их закрывать, переводить студентов из этих филиалов в другие, в базовые или в другие вузы. Мы должны создавать условия для продолжения учебы, но не обязательно в том вузе, в который студенты поступили. Возможно, произойдут и перераспределения контрольных цифр приема по вузам и по специальностям. Мы, например, продолжаем уменьшать количество мест по непрофильным специальностям в целом ряде вузов. Грубо говоря, сельскохозяйственные вузы не должны ориентироваться на подготовку экономистов в первую очередь. Не надо, чтобы технический вуз готовил юристов. В целом количество бюджетных мест по этим специальностям будет продолжать уменьшаться. При этом абсолютно ясно, что Московская государственная юридическая академия не потеряет ни одного бюджетного места. Так же как МГУ или СПбГУ. Одновременно мы существенно увеличиваем количество бюджетных мест, прием очников на специальности, связанные с информационными технологиями, транспортными технологиями, с энергетикой, с сервисом. Мы сегодня ориентируем ребят на то, что бюджетные места есть, и человек может выбирать: хочет он ехать в какой-то более престижный вуз на платные места, и такие возможности у него будут, или все-таки он предпочтет учиться где-то в другом месте, ближе к дому, например, на бюджетном месте. Это будет его решение. У нас одновременно идут два процесса. На фоне достаточно серьезного демографического спада нарастают экономические проблемы. И мы должны делать все, чтобы сохранить живое. Но не все в нашей высшей школе является таковым. Так что, помимо сохранения, мы должны делать ставку на развитие. Если мы хоть на одну минуту решим, что для нас главное – все заморозить и продержаться до лучших времен, считайте, мы все потеряли. Я принципиальный противник использования высшей школы как камеры хранения. Мы должны создавать условия для тех, кто хочет и может учиться.
– Авторы предложений по временной «консервации» студентов в вузах, судя по всему, исходят из того, что в условиях кризиса не следует создавать еще одну категорию безработных – уже из выпускников вузов. Что же еще остается делать, когда нет рабочих мест: учиться и ждать, когда они появятся?
– Это две разные вещи. Одно дело давать возможность учиться всем желающим. Для этого мы увеличиваем количество бюджетных мест не только на первом курсе, мы расширяем магистратуру, аспирантуру, создаем условия для дополнительного образования. Рассматриваем возможность возрождения института стажеров-исследователей. Но я против того, чтобы людей, которые учиться не хотят и не могут, любой ценой сохранять в образовательных учреждениях. Если человек не может сдать экзамены, он должен быть отчислен из вуза.
– То есть кризис кризисом, а реформа реформой?
– У нас нет цели отказаться от достижений реформы и вернуться к идее поголовного высшего образования. Наши оппоненты призывают остановить любые изменения. Но давайте посмотрим, что было бы, например, без ЕГЭ. В 2000 году происходила чистая профанация конкурсного поступления в вузы. Вузы полностью замыкали на себя какое-то количество школ, происходило, что называется, «зачисление в Преображенский полк сразу после рождения». И те, кто не попал в эти предварительно составленные списки абитуриентов, особых шансов на поступление не имели. Я уже не говорю о том, что рынок взяток, по оценкам экспертов Высшей школы экономики, существенно уменьшился за счет введения ЕГЭ. Кроме того, многие семьи сэкономили деньги за счет того, что ребята не ездили сдавать вступительные экзамены в другие города. На самом деле главный сегодня вопрос в том, что в некоторых школах не учат и не учатся. Но пытаются это скрыть, протестуя против ЕГЭ. Мы знаем случаи, когда учителя в отдельных регионах ориентируют ребят на то, чтобы они не шли сдавать ЕГЭ по физике, по химии, информатике. Почему? Для ребят это беспроигрышный шаг. Даже если получил двойку, в аттестат она не идет! Можно пересдать на следующий год. А вот для учителей и местных чиновников это оценка их эффективности. ЕГЭ обнажил очень важную вещь – возросшую до опасных пределов безответственность заметного количества людей, которые участвуют в образовательном процессе. Не менее остро проблема качества стоит и в высшей школе. У нас с 1992 года законом была утверждена возможность открытия коммерческих вузов, а потом и коммерческих мест в вузах. И этот закон принимался при активном участии коммунистов, к слову. Хотя сейчас они в безудержной коммерциализации обвиняют исполнительную власть. Реальный социальный институт и институт развития в значительной степени заменился рынком по продаже дипломов. Реально мощный рост количества студентов и количества вузов произошел в середине 90-х годов. Был создан рынок труда для преподавателей, а не для тех, кого они учат.
Личное
«Мне кажется, что такая задача могла бы быть предложена человеку из академической среды и более молодому, чем я»
– Как Вы относитесь к идее возглавить МГУ?
– Полагаю, что должность ректора МГУ весьма почетна и ответственна, но для себя возможность занять ее я исключаю. Мне такое предложение не поступало и, надеюсь, не поступит. Ректору МГУ необходимо в полной мере соответствовать и глобальным вызовам времени, и требованиям и запросам государства, научного и образовательного, гражданского общества, и ожиданиям людей, которые работают и учатся в университете. Мне кажется, что такая задача могла бы быть предложена человеку из академической среды и более молодому, чем я.