Нетождественность мышления и речи доказывается и тем, что одну и ту же мысль человек может выразить совершенно разными словами и грамматическими средствами. С. Л. Рубинштейн писал: «Мы иногда ищем и не находим слова или выражения для уже имеющейся и еще словесно не оформленной мысли; мы часто чувствуем, что сказанное нами не выражает того, что мы думаем; мы отбрасываем подвернувшееся нам слово, как неадекватное нашей мысли: идейное содержание нашей мысли регулирует ее словесное выражение» [377, с. 395].
Конечно, речь можно назвать, как это часто и делается, инструментом, средством или формой мышления. Но, по образному выражению С. Л. Рубинштейна, «речь – это не просто внешняя одежда мысли, которую она сбрасывает или одевает, не изменяя этим своего существа. Речь, слово служат не только для того, чтобы выразить, вынести во вне, передать другому уже готовую без речи мысль. В речи мы формулируем мысль, но, формулируя ее, мы сплошь и рядом ее формируем. Речь здесь нечто большее, чем внешнее орудие мысли; она включается в самый процесс мышления как форма, связанная с его содержанием. Создавая речевую форму, мышление само формируется. … Мышление в речи не только выражается, но по большей части оно в речи совершается» [377, с. 395].
Существует мнение, в частности Р. С. Немова, что мышление не следует рассматривать как отдельный психический процесс, поскольку «оно незримо присутствует во всех других познавательных процессах: в восприятии, внимании, воображении, памяти, речи» [289, кн. 1, с. 275]. Такой подход представляется нам не совсем оправданным, ибо то же самое характерно и для всех перечисленных выше психических процессов, которые являются взаимопроникающими, или, по терминологии Л. М. Веккера, «сквозными».
Вновь передавая мысль и слова С. Л. Рубинштейна, можно сказать, что познание человеком объективной действительности начинается с многочисленных ощущений и восприятий. Но если ощущения и восприятия отражают отдельные стороны явлений в более или менее случайных сочетаниях, то мышление соотносит данные ощущений и восприятий – сопоставляет, сравнивает, различает, раскрывает отношения и «чувственно не данные» абстрактные свойства вещей, выявляет их взаимосвязи и тем самым глубже познает сущность действительности. Задача мышления как раз и заключается в том, чтобы «выявить существенные, необходимые связи, основанные на реальных зависимостях, отделив их от случайных совпадений по смежности в той или иной частной ситуации». Всякое мышление совершается в обобщениях. «Мышление – это движение мысли, раскрывающее связь, которая ведет от отдельного к общему и от общего к отдельному. Мышление – это опосредованное – основанное на раскрытии связей, отношений, опосредований – и обобщенное познание объективной реальности» [377, с. 309].
Мышление как высшая психическая функция человека – это настолько сложное и многогранное явление, что подходить к его описанию можно под разными углами и с разных сторон. Именно поэтому существуют и различные классификации видов мышления.
Так, С. Л. Рубинштейн, выдвигая тезис о едином и фактически неделимом мышлении, условно считает возможным выделить внутри данного явления, прежде всего, наглядное мышление и мышление отвлеченное, теоретическое. Вместе с тем, справедливо отмечая, что теоретическое мышление является высоким уровнем мышления, он подчеркивает, что «наглядное мышление и мышление отвлеченно-теоретическое многообразными способами переходят друг в друга», и что различие между ними относительное – «оно не означает внешней полярности» [377, с. 334].
«Всякое мышление, – пишет С. Л. Рубинштейн, – совершается в более или менее обобщенных, абстрактных понятиях, и во всякое мышление включаются более или менее наглядные чувственные образы; понятие и образ-представление даны в нем в неразрывном единстве. Человек не может мыслить только в понятиях без представлений, в отрыве от чувственной наглядности; он не может также мыслить одними лишь чувственно наглядными образами, без понятий» [377, с. 334].
С. Л. Рубинштейн считает глубоким заблуждением мысль, последовательно проводимую, в частности, в системе Гегеля, о том, «будто образ является только низшим уровнем познания, который на высшем уровне должен и может быть безостаточно заменен понятием», ибо ошибочно полагать, – говорит он, – что можно исчерпать действительность одним лишь понятием [377, с. 335].
«Образ обогащает мысль», – убежден С. Л. Рубинштейн, – и в качестве иллюстрации приводит известную метафору «Моя звезда закатилась», которая образно передает мысль, допускающую отвлеченную формулировку: «он больше не пользуется успехом». «Но образное выражение передает еще много дополнительных оттенков ему лишь свойственной выразительности, – отмечает С. Л. Рубинштейн. Оно передает не только голый факт, но и отношение к нему. Сравнение с небесным светилом говорит о том, … что речь идет не о банальной неудаче, а о судьбе человека, в которой было что-то значительное, возвышенное, величавое. Оно оттеняет также момент стихийности, независимость происшедшего от воли человека и этим устраняет момент личной вины. Оно говорит вместе с тем об эпическом отношении говорящего к своей судьбе и постигшим его неудачам. … Метафорическое выражение может поэтому служить ярким доказательством как единства общей мысли, понятия и образа, так и качественного своеобразия образа, его отличия от понятия» [377, с. 335].
Понятие – это всегда некое логическое обобщение, но С. Л. Рубинштейн справедливо подчеркивает также, что «в корне ошибочно было бы видеть и в образе только единичное. Образ так же (как и понятие. – И. Р.) в той или иной мере заключает в себе единство единичного и общего» [377, с. 336].
Кроме того, традиционная психология всегда делила мышление на теоретическое и практическое – наглядно действенное, поскольку исходила из противопоставления мышления и практической деятельности человека. Мы же солидарны с С. Л. Рубинштейном в том, что «с практикой связано, в конечном счете, всякое мышление; лишь характер этой связи может быть в различных случаях различным. Теоретическое мышление, опираясь на практику в целом, независимо от отдельного частного случая практики; наглядно-действенное мышление непосредственно связано с той частной практической ситуацией, в которой совершается действие» [377, с. 337].
Нам близки взгляды С. Л. Рубинштейна, однако нам представляется, что не следует считать теоретическим (отвлеченным, абстрактным) лишь понятийное (логическое) мышление. Таким же теоретическим, абстрактным, а не только наглядным, может являться и мышление образное, которое, хоть и основано на наглядном представлении, способно выводить образ далеко за рамки наглядности.
Исходя из вышесказанного, нам представляется разумным опереться на достаточно распространенную и привычную классификацию мышления, которая включает такие его виды, как логическое (понятийное) мышление, образное мышление и наглядно-действенное мышление.
Разделение мышления на логическое и образное хорошо соотносимо с психофизиологией человека, с разделением полушарий его головного мозга на «логическое» левое и «образное» правое. И хотя оба полушария головного мозга человека работают в тесном единстве, часто наблюдается функциональное превалирование одного полушария над другим, что определяет преимущественный способ мышления конкретного человека, или, иными словами, его мыслительный тип.
Как, несомненно, заслуживающий внимания вид мышления стоит выделить также интуитивное мышление, механизмы действия которого во многом определяются подсознанием.
Однако самым продуктивным видом мышления следует, пожалуй, считать мышление творческое, или нестандартное, создающее качественно новые ценности и основанное на воображении. «Постановка новых вопросов, выявление новых возможностей, взгляд на старые проблемы под новым углом зрения – все это требует творческого мышления и воображения», – писал Альберт Эйнштейн [87, с. 150].
Природа воображения – это образ, причем не только наглядный, но и чаще всего немыслимый, фантастический, и именно на нем основывается творческое мышление. Уже по одной этой причине мы считаем абсолютно неоправданным исключать образное мышление из понятия мышления теоретического и считать образное мышление только наглядным.
Эдвард де Боно – профессор Кембриджского университета и один из ведущих специалистов в области развития творческого мышления – предлагает вообще классифицировать мышление лишь по двум категориям: мышление вертикальное (традиционное, обычное) и мышление латеральное (как бы «боковое»), т. е. творческое, нестандартное.
«Латеральное мышление, – говорит Э. де Боно, – тесно связано с интуицией, творческими способностями и чувством юмора» [61, с. 9]. Э. де Боно вообще придает интуиции огромное значение, считая, что интуитивная перегруппировка данных позволяет совершать подлинные скачки вперед, благодаря идеям, которые идут впереди информации [61, с. 10].