собой и решай за Вселенную, а не наоборот. Без моего решения твоя мать никогда бы меня не раскопала, а твоя задача куда важнее. Пока.
И прыгнул прямо в страницы. Книга закрылась сама в себя и пропала.
Глава двадцать четвертая
Тьмой называют разные вещи
Утренний прохладный туман мешался с тёплым едким дымом из крематория, образуя в воздухе над оградой погоста причудливые завихрения, что напоминали явившихся на собственное погребение призраков. В последнее время храм Истинных Звёзд хоронил не только своих жрецов и послушников, но и больных мерзаразой, которых пытался лечить единственным известным способом — опаивать седативными травами до такой степени, чтобы заражённые могли лишь валяться без чувств, не тратили свою прану на бесконтрольные чары, вытрачивая свою душу до смерти, и тем более не набрасывались на окружающих в приступах паранойи. Тем не менее, простых драконов погребали без особых обрядов, слишком их много померло, особенно в первые дни. Исключение сделали лишь для верховного жреца Ервина. Впрочем, даже его урну возложили уже в третий слой некрополя.
Крахар, чешуйчатый дракон, добровольно принял на себя обязанность по проведению скорбных церемоний. Над каждым погибшим он поднимал и опускал крылья, в перепонках которых были пробиты отверстия: некоторые из них пустовали, в большинство же были вдеты серебряные и золотые цепочки с различными артефактами. При движении артефакты вспыхивали и освещали тела и урны. Над могилой Ервина он остановился особо. Не ограничился простым выражением скорби, а произнёс всю положенную речь:
— Из ослепляющего света Покона ты перешёл под мудрый полумрак Истинных Звёзд, и в подвижничестве своём за столетие достиг высшего земного чина, владеющий Ервин. Ты был знаком с самим Вираном Норимом, что говорил с Ниберу и построил нам Око Неба, где мы можем зреть положение Истинных даже в облачный день. Если бы болезнь не оборвала твою жизнь, ты бы закончил свою работу над Магнитом Духа, что ускорил бы появление Истинных и их помощь. Жаль, что через твои записи и чертежи не продраться, и не потому, что в них плохой почерк… Нашего безумия пока не хватает, чтобы их понять.
Крахар закрыл за собой калитку, махнул дырявым крылом нескольким послушникам, что нашли благовидный повод для безделья, посещая церемонию погребения, и пошёл по направлению к храму мимо запущенного огорода. Через редеющую с рассветом дымку начало проступать приземистое здание со сферическим куполом и треугольными фронтонами — сам храм, и арки стоячих камней старой обсерватории к северу от него. С возведением Ока менгирами почти перестали пользоваться, сейчас это и вовсе было затруднено, так как горизонт закрыли поздние храмовые пристройки. Но этим утром несколько жрецов осмелились провести там несогласованный ритуал в неурочный час. Недовольный подобным святотатством, Крахар снял с крыла один из артефактов и сжал в передней лапе. Искажённое пространство вокруг него позволило дракону скрыть своё присутствие для глаз и магии, а он сам медленно направился к группе драконов. Эпидемия и войны — самое лучшее время для творения тёмных дел, потому что во время них никто не обратит внимания на меньшие беды, потому стоило проверить, чем именно займутся жрецы.
Четверо жрецов из тех, кого недавно посвятили в Находчики после того, как они независимо друг от друга — или просто сговорившись, сейчас Крахар уже не был уверен — получили видения об имени и функции Тильбака, Истинной Звезды певчих птиц, не дожидались, когда небо откроет себя Звёздам, и направили Зов на точку, где не должно было быть Истинных даже сейчас:
— Борлак, повелитель вуалей! Внемь призывающим тя! Ты создатель Вселенной, Звезда над Звёздами! Свергнись на человечество огненным штормом Мстительного Неба!
Ритуал, призванный уничтожить людей, даже проведённый в неурочное время Крахар одобрял, он и сам с большой радостью поучаствовал бы в нём. Другое дело, что тайный призыв противоречил действующим законам, и дракон должен был его остановить хотя бы потому, что в случае ошибки гнев великих мог быть пролит не на людей, а на их тревожащих. Особенно — если он обращался к прежде безвестной Звезде. Были случаи, когда за Истинных выдавали себя навы, и поклонение им оборачивалось лишь безумием и жертвами среди невинных. Но и прерывать обряд посредине Крахар не решался, особенно видя нездоровый блеск в глазах собравшихся жрецов. Они определённо сами были заразны, и потому не совсем вменяемы. Он стал отходить спиной вперёд, не спуская глаз с умалишённых, ещё раз повторивших свой призыв. А затем развернулся, перехватил амулет в зубы и побежал на всех четырёх лапах, спеша оповестить о происходящем драконов, бывших гораздо сильнее, чем он сам.
Кинувшись между госпиталем и кельями старших жрецов, оббежав статуи четы Ниберу и Норима, Крахар спустился в катакомбы храма по крутому пандусу, уходившему под хозяйственную пристройку. Воздух в подземелье сейчас был свежее, чем снаружи, лишён копоти. Здесь трудились те, кто больше желал развивать глаза и ум, чем уши — над собраниями, написанными ещё до времён правления Сумасбродного Бога, и над теми, что были восстановлены после его окончания его власти. В основном это были вконец одряхлевшие драконы, даже с поглощением душ тела которых гнили изнутри и снаружи. К счастью, они заседали в самой глубине пещер, тогда как ближе ко входу располагались куда более живые умы.
Четыре Добродетели — Щедрость, Гостеприимство, Надежда и Умелость. Сейчас невозможно было соблюдать их иначе, нежели помогая бороться с пандемией, поэтому и труды подземных затворников были направлены в этом направлении. Жрец Сванора, старая мутантка, сидела сейчас над прозрачным кубом, в котором клубилось чернильно-чёрное облако. Крахара передёрнуло:
— Ты посмела притащить сюда Тьму? Сдалась под её волю и готова даже разумных служителей Звёзд поработить?
— Давно я не видела такие программы, — Сванора ответила скорее своим мыслям, подняла взгляд на собрата лишь после. — Со времён Эры Ночи и падения Даркана. Ты знаешь, что Тьмой сейчас называют довольно разные вещи, что имеют мало отношения друг к другу?
— Драконом тоже называют чешуйчатых и пушистых, перепончатокрылых и пернатых, дарманов и двуглавцев, — заметил Крахар. — Но дракон всегда остаётся драконом, в любом обличье.
— Остаётся всё тем же остолопом, — Сванора скучающе и