и стоические добродетели: мужество, воздержание, справедливость и благоразумие. К ним он добавил, как половину, часть христианской добродетели любви, ту часть, которую его традиция, как и традиция его учителя в Эдинбурге Фрэнсиса Хатчесона, называла, вопреки Мандевилю и в пользу Шафтсбери, "благожелательностью". Излагая систему Платона, Смит, например, перечисляет языческую четверку: "важнейшая добродетель благоразумия", "благородная" добродетель мужества, "слово [sophrosune], которое мы обычно переводим как воздержание", и "справедливость, последняя и величайшая из четырех кардинальных добродетелей"²⁶."В изложении стоицизма он повторяет эти четыре добродетели, также с одобрением говоря о добродетели как о "мудром [то есть практически благоразумном: греч. phronesis], справедливом, твердом [то есть мужественном] и умеренном поведении"²⁷.
И далее он говорит о благожелательности к людям, светской половине целого (целое любви должно было бы включать в себя любовь к трансцендентному, которую Смит обходит стороной). "Забота о собственном счастье рекомендует нам добродетель благоразумия; забота о счастье других людей - добродетели справедливости и благодеяния", "первая... изначально рекомендуется нашим эгоизмом, две другие - нашими благожелательными привязанностями"²⁸ Благожелательность, "доброжелательность" - это то, что мы ожидаем от хорошего человека, занимающего средний уровень на схеме. В груди развивается беспристрастный зритель, который "вечером... часто заставляет нас внутренне краснеть как за наше... невнимание к собственному счастью [благоразумие, воздержание и части мужества], так и за наше еще большее равнодушие и невнимание, возможно, к счастью других людей [справедливость, другая часть мужества и светская любовь]"²⁹ Подумайте о сожалении по поводу съеденной пиццы или нечаянно нанесенного полуунижения.
Заметим, что Смит недвусмысленно намекает на разделение добродетелей на женские и мужские: "Человек, который ко всем мягким, приятным и нежным добродетелям присоединяет все великие, ужасные и достойные уважения, несомненно, должен быть естественным и надлежащим объектом нашей высшей любви и восхищения"³⁰ Мы восхищаемся добродетелями такого человека как христианскими, так и стоическими, крестьянскими и аристократическими, женскими и мужскими, частными и общественными. В "Теории нравственных чувств" Смит утверждает: "Наша чувствительность к чувствам других людей не только не противоречит мужественности самообладания [т.е. воздержанности], но и является тем самым принципом, на котором эта мужественность основана"³¹ Мужественность. Сочетание не совсем убедительное. Но можно встать на феминистскую точку зрения Смита.
Смит особенно восхищался тем, что Юм называл "искусственными" добродетелями - тремя, на которых должно держаться любое общество, а именно: воздержанностью, благоразумием и справедливостью. Его восхищение проявилось, как я уже отмечал, в его жизненном плане написать большую и толстую книгу о каждой из них. Двумя другими добродетелями из смитианской пятерки были мужество, скажем, в предпринимательстве, и светская любовь, скажем, в семейных отношениях. Эти две добродетели стояли в стороне от центральной заботы Смита об искусственной тройке, необходимой для общественной жизни в скромно развивающемся коммерческом обществе. Смиту была противна коммерция буканьеров с ее чрезмерным акцентом на мужественной, но неосмотрительной храбрости. И, как отмечают феминистки, изучающие этот вопрос, он не придавал большого значения семейной любви. Хотя он ожидал получить материалы для своего обеда из уважения к собственным интересам мясника, пивовара или пекаря, он не замечал, что ожидал этого и от любви своей матери миссис Смит, которая организовывала его приготовление.
Глава 21. То есть он не был редукционистом, экономистом или кем-то еще
Альтернативные и новые системы "только благоразумие", "только любовь" или "только все остальное", как подробно доказывал Смит, не работают. Сужение этической теории только до одной из семи добродетелей - например, современный экономист специализируется на эгоистическом благоразумии, а современный теолог - на трансцендентной любви - не решает этическую задачу. Я уже отмечал, что Смит в "Теории нравственных чувств" заявляет о своей позиции по этому вопросу рано, фактически в первом же пункте книги - "Каким бы эгоистичным ни был человек", - а затем на следующих 330 страницах показывает, что специализированной эгоистической теории, идентичной той, которая сегодня так популярна среди экономистов и эволюционных психологов, недостаточно.
На пятой странице он снова нападает только на благоразумие: "Те, кто любит выводить все наши чувства из некоторых утонченных проявлений самолюбия, не считают себя вправе отчитываться" за симпатию. Предполагаемый эгоист радуется выражению одобрения своих проектов и опускает руки при выражении неодобрения. "Но и удовольствие, и боль всегда ощущаются так мгновенно и часто по таким несерьезным поводам (например, в театре, как он позже отмечает, или при рассказе далекой истории, или когда ребенок собирается упасть в колодец), что кажется очевидным, что ни одно из них не может быть выведено из какого-либо такого эгоистического соображения".¹ И так Смит на протяжении всего времени выступает против этической редукции.
Человек, соблюдающий приличия, в меру проявляет все основные добродетели. То есть он проявляет их в равновесии или выбирает ту часть, которая соответствует случаю. Третий граф Шафтсбери в 1699 г. и в более поздних изданиях своей книги яростно выступал против систем одной добродетели, например, Гоббса и Мандевиля: "Тот, кто хоть немного разбирается в этой нравственной архитектуре, обнаружит, что внутренняя ткань так отлажена... что едва зашедшая слишком далеко одна страсть или слишком долгое ее продолжение... способны привести к непоправимому разорению и несчастью"²."² (Если бы он дожил до 116 лет, Шафтсбери также выступил бы против систем "одной добродетели" Канта и Бентама, и его привели бы в замешательство анализы "одной добродетели" их современных последователей, таких как большинство философов-аналитиков и почти все экономисты-самуэльсонианцы). Уравновешивание добродетелей не замкнуто, а происходит в практике vita activa. По словам голландского экономиста и социального теоретика Арьо Кламера, в воскресенье утром в церкви добродетельный человек упражняется, прежде всего, в добродетели духовной любви, в субботу вечером на танцплощадке - в добродетели самоутверждающегося мужества, а с понедельника по пятницу на работе в банке - в добродетели вдумчивого благоразумия.³
Этика добродетели была возрождена после выхода в 1958 г. эссе Элизабет Анскомб "Современная моральная философия". Возрождение возглавили, в частности, англоязычные женщины-аналитические философы, такие как Джулия Аннас из Аризонского университета. Этика - самая большая часть аналитической философии, имеющая женский голос, который с 1950-х годов звучит все чаще и чаще, хотя все еще не так громко, как мужской. (В такой истории Аласдэр Макинтайр считается почетной женщиной). Возрождение направило внимание на целесообразность говорить о наборе добродетелей напрямую, а не говорить в стиле эпохи Просвещения только о якобы универсальной и единичной максиме. "Было бы большим улучшением, - писал Анскомб, - если бы вместо "морально плохого" всегда назывался род, например, "неправдивый", "нецеломудренный", "несправедливый""⁴.
Но на чем остановиться, перечисляя добродетели правдивости, целомудрия, справедливости и т.п.? Список из 170 добродетелей будет настолько подробным, что окажется бесполезным. Некоторые