Она провела языком по ранке и опять посмотрела прямо в глаза своего дяди… Темный Лорд что‑то говорил… Что именно — она почему‑то не слышала.
Рука, лежащая на ее колене, скользнула выше. Во всем теле нарастало странное, какое‑то подрагивающее ощущение. И дыхание сбивалось.
«Что же ты делаешь, дьявол?! — думала девушка. — Я сейчас с ума сойду! Пусть он прекратит. Я потеряю голову… Проклятье… Как же я тебя хочу, Люциус Малфой!»
Она продолжала кусать губу, высасывая из ранки солоноватую жидкость. Вдыхать глубоко было сложно — будто кто‑то туго затянул невидимый корсет. Кулон на шее стал горячим, пульсирующее ощущение внизу живота всё усиливалось.
— Дамы и господа, может, пойдем в гостиную к камину? — услышала Гермиона через ураган собственных мыслей голос Волдеморта.
Зимний вечер уже окутал окрестности.
Уютно потрескивал камин. Старушка Джуня принесла чай, почтительно поприветствовала Гермиону и тут же скрылась.
Они сидели в гостиной вчетвером. Молодая девушка и Люциус в креслах, Темный Лорд и Белла на диване.
И старательно вели светскую беседу.
— А ты всё молчишь, Кадмина, — игривым голосом заметил Волдеморт. — Расскажи нам что‑то. О школе…
— Школа утомляет общением с окружающими.
— Двойная жизнь трудна, — тихо сказал Люциус, — но к ней быстро привыкаешь.
— Меня смущает не двойная жизнь. Просто я по–новому взглянула на всех. И это странно… Странно общаться со старыми знакомыми, видя их в совсем ином свете.
— Все мы прошли через это, — сказала Белла. — Все Пожиратели Смерти. Иногда подобное угнетает. Но в основном помогает. Заставляет чувствовать себя выше других.
— Да… Я уже почти привыкла.
— Отлично справляешься, — странно улыбнулся ей Люциус. — Мне казалось, будет сложнее.
— Я быстро учусь, — с легким вызовом сказала Гермиона. — Всему.
— Я учту это.
— Скажите, мадам Лестрейндж, не соблаговолите ли вы пройти в мою комнату? — официальным тоном осведомился Темный Лорд.
Женщина улыбнулась, подхватывая протянутую ей руку.
— Мы вас оставим, если вы не против, — объявил Волдеморт, и у Гермионы заколотилось сердце, — не обессудьте.
— Конечно, милорд, — кивнул старший Малфой.
— Люциус, поручаю Кадмину тебе. Смотри, чтобы она не заскучала.
И они пошли к двери. У самого выхода Гермиона заметила, как Волдеморт приобнял Беллатрису за талию, сворачивая в коридор. Но тут же забыла об этом. Она была здесь. Сама. Рядом с ним.
Оба молчали. Смотрели друг на друга и безмолвствовали.
Весело потрескивал камин.
— Как предпраздничное настроение?
Его голос заставил Гермиону вздрогнуть. Девушка улыбнулась, вставая и подходя к камину. Ближе к нему.
— Я в предвкушении. — Она смотрела на огонь, стоя к собеседнику спиной. — Люциус… Я… Скучала. — Девушка сделала шаг назад и присела на подлокотник кресла. Повернулась и посмотрела ему в глаза. — Очень скучала.
Через миг она лежала у него на руках. Гермиона пожирала взглядом непроницаемые серые глаза. Рука Люциуса блуждала по ее телу…
Она немного приподнялась, приближаясь к его лицу, и осторожно поцеловала в губы. Знакомый вкус кружил голову, сердце было готово вырваться наружу.
Он не дал ей отстраниться.
Чувствуя дрожь во всем теле, Гермиона, повинуясь его движениям, приподнялась, меняя положение и помогая Люциусу поднять измявшееся платье. Она села, обхватив ногами его бедра и отдавая всю себя жадному поцелую.
— Не страшно? — на секунду отклоняясь, спросил он.
— Не знаю, — выдохнула Гермиона, чувствуя под собой напряженную плоть.
Люциус крепко прижал ее к себе и трансгрессировал в спальню.
Он опустил девушку на аккуратно застланную кровать в темной, освещенной только лунным светом, комнате. Она выгнулась на постели, с нетерпением наблюдая за тем, как он торопливо срывает с себя мантию, рубашку…
Было ли ей страшно? Может быть, где‑то глубоко. Сейчас же она просто сгорала от желания. Оно затуманивало разум и притупляло страх.
Девушка, часто дыша, приподнялась на кровати, становясь на колени и судорожно стягивая с себя платье. Путаясь в шлейках и тесемках, натирая кожу нераспущенной шнуровкой корсета. Она отшвырнула ткань в сторону, поднимаясь навстречу своему любовнику и прижимаясь к его горячему телу.
Обдавая Люциуса пламенным дыханием, девушка отыскала его губы и впилась в них, чувствуя вкус собственной крови из раскусанной раньше губы. Этот вкус заводил ее еще сильнее.
Они повалились на кровать. Гермиона перекинула его на спину, усаживаясь верхом, и стала целовать грудь и плечи мужчины. Она чувствовала капельки пота на своей спине, нервная дрожь сотрясала всё тело.
Девушка смело взялась за ремень брюк, чуть не сломав ногти о незамысловатые застежки. Проклятая пряжка не поддавалась.
Люциус приподнялся, берясь руками за ее локти, и рывком перевернул девушку на спину. Он сам избавился от остатков одежды — всё так же безмолвно и лишь сверкая глазами в полутьме. Наблюдая за ловкими движениями старшего Малфоя, Гермиона наконец‑то почувствовала беспокойство и легкий испуг.
Обнаженных мужчин ей приходилось видеть только по телевизору и то довольно редко, ввиду отсутствия такового в Хогвартсе.
Люциус склонился над ней, обдавая жаром покрывшуюся мурашками кожу. Он ловко снял с нее белье; девушка часто дышала, страх начал накатывать волнами.
Старший Малфой приблизился к ее лицу, длинные волосы щекотали кожу. Гермиона смотрела прямо в серые глаза, горящие вожделением, и медленно успокаивалась. Его рука прошлась по ее обнаженному телу, осторожно, ненавязчиво лаская его. Гермиона закрыла глаза и откинула голову — он безмолвно целовал ее шею, плечи, грудь… Опускался всё ниже…
Девушка судорожно сжала простыни и застонала. Он уверенно развел ее ноги, продолжая ласкать внутреннюю сторону бедер.
«Я сошла с ума!» — пронеслось в голове у Гермионы.
Люциус резко вошел в нее, заставив девушку судорожно, со стоном выдохнуть и конвульсивно впиться пальцами в его плечи.
— Дьявол! — прохрипела она, чувствуя на глазах слезы.
Его движения замедлялись, становясь ласковее, приятнее. Боль перетекала в наслаждение. Гермиона отпустила простынь, обвиваясь руками вокруг его шеи и обхватывая ногами бедра. Он исступленно целовал ее плечи, массировал грудь и спину грубыми, но приятными движениями.
Запустил руку в каштановые волосы, освобождая их от заколок и шпилек, распуская и растрепывая. Его движения были уже совсем медленными.
— Ну же! — простонала она, не открывая глаз.
Он жадно впился в нее, учащая темп. Гермиона застонала громче.
Она хотела сделать что‑то сама и боялась пошевелиться. Снова стало больно, она устала и уже хотела, чтобы он остановился. Девушка впивалась в его спину ногтями, прижимаясь всё сильнее и сильнее, чувствуя, как лишается последних сил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});