часто занимались такой работой.
— Не часто, — согласился Сергей. — Только когда деньги очень нужны. Зря стараемся не баловаться.
— А сейчас вам, выходит, деньги очень нужны? — в голове Аронова вертелось еще десятка полтора вопросов, но он решил задать их позже.
— Нужны, — подтвердил Сергей.
Аронов постучал кончиками пальцев по толстому настольному стеклу. Из-под стекла ему улыбнулась фарфоровой пастью раздетая до пояса блондинка с прошлогоднего календаря. Последние три дня Аронов уже не задумывался, почему именно к нему пригнали ребята ворованную «восьмерку». Кто-то рекомендовал обратиться с этим щекотливым делом именно сюда? Но от кого эти приятели могли получить его адрес?
О том, что Аронов иногда, от случая к случаю, занимался ворованными машинами, знали немногие, а те, кто знал, люди надежные, болтать первым встречным о таких вещах не в их интересах. Аронов встал из-за стола, прошел в дальний угол комнаты, где стоял высокий трехногий столик, и плеснул себе в стакан из графина мутноватой воды. Аронов гордился своим отличным желудком.
Вода пахла головастиками, но Яков Григорьевич даже не поморщился. Повертев в пальцах тяжелую стеклянную пробку, он заткнул ею графин и подумал, что уборщица все же сволочь и надо бы ее рассчитать. Чтобы заглушить тухлый вкус во рту, он зажал в губах сигарету, щелкнул зажигалкой, хотя курить совсем не хотелось.
Аронов снова плюхнулся в кресло и, задумавшись, полистал перекидной календарь. «Может, ребята, стырив машину, дальше действовали наобум, предлагали ее тем, кто, по их мнению, способен дать за нее хотя бы треть ее цены? Может, так оно и было?» — прикидывал Яков Григорьевич, листая календарь. Все может быть, он хлопнул ладонью по столу.
— Слушай, если финансовые вопросы решаешь ты один, то прикинь вот что, — Аронов выставил перед собой ладонь с растопыренными пальцами. — Я вас не знаю, значит, иду на большой риск, заключая эту сделку.
Он загнул большой палец.
— Мне придется хорошо повозиться с этой «восьмеркой»: покрас, номера, бумаги. Это тоже риск, и, наконец, это мой собственный труд, который я ценю недешево. Тачка должна иметь товарный вид. Новые бамперы, молдинги, спойлеры. Иначе клиент не заинтересуется. Видишь ли, я привык доводить машины до ума вот этими руками.
Аронов повернул ладони тыльной стороной к Сергею, демонстрируя отчетливые желтоватые мозоли. Сергей посмотрел на руки стеклянными глазами и кивнул головой, словно принимая в расчет этот аргумент. Аронов вздохнул и подумал, что такие молодые прохвосты меньше всего уважают чужие мозоли. Он убрал ладони и загнул еще один палец.
— Моя девочка жалуется, что у меня слишком грубые руки, когда я глажу ее по спине, — улыбнулся Аронов. — Мне предстоит найти покупателя на эту тачку, покупателя с деньгами, чтобы и я мог немного заработать. Видишь, у меня слишком много доводов в пользу того, чтобы не брать вашу «восьмерку». Столько аргументов, что и на ногах пальцев не хватит.
Он положил ладони на подлокотники кресла, будто устал и разговор этот дается ему с трудом.
Когда Сергей с приятелем переступили порог его конторы и предложили машину, Аронов не сказал ни «да» ни «нет», велел только загнать машину во двор, и поинтересовался насчет цены. Он походил вокруг «восьмерки», повздыхал и неопределенно ответил, что подумать, в принципе, можно. «Подумайте, — сказал тот, второй парень, имя которого тут же выпало у Аронова из головы, так поглотили его собственные расчеты. — Можем оставить вам машину дня на три, а вы пока подумайте».
Этот второй парень, темноволосый, коротко стриженный, очень вежливый, попросил разрешения оставить в машине большую спортивную сумку. «Нам ехать далеко, не хочется ее с собой тащить», — парень потупился, будто провинился перед Яковом Григорьевичем. «Чудак», — Аронов улыбнулся.
После ухода парней, загнав машину в бокс, он расстегнул «молнию» сумки. Стираное белье, рубашки с метками прачечной на воротничках, поношенные джинсы большого размера, бутылка лимонного ликера, книжка «Три мушкетера» ростовского издательства, блок болгарских сигарет, мятый свитер из акрилика с масляным пятном на груди.
Аронов подумал, что все эти вещи принадлежат разным людям и попали в одну сумку по какому-то странному недоразумению. Он внимательно осмотрел слон машины, но так и не нашел ничего интересного. В бардачке лежали мужские солнцезащитные очки, пустая разовая зажигалка, под водительским сиденьем он нашел монтировку и пачку мятных таблеток.
— Значит, не берете? — Сергей откинул на затылок прядь волос. Аронов не заметил в его голосе ни ноты удивления или сожаления.
— Я не сказал, что не беру, — Яков Григорьевич наклонился вперед, понимая, что разговор вступает в решающую стадию. — Я просто предлагаю тебе подумать о цене. Вы просите тысячу долларов. Это дорого. Это очень большие деньги.
Аронов постучал пальцами по стеклу, словно напоминал блондинке с фарфоровой пастью о своем существовании. Он радовался, нашлись-таки убедительные слова. Зазвонил телефон, но когда Яков Григорьевич поднес трубку к уху, он услышал лишь частые гудки отбоя. Чертыхнувшись, он бросил трубку.
— Так вот, вы просите тысячу, — продолжал Яков Григорьевич. — Нужно сбросить, тогда можно будет договориться.
— Мы просили тысячу сто, — поправил Сергей.
— Тем более, цена нереальная, — чувствуя легкий приступ вдохновения, Аронов заговорил тверже. — Пойми, сколько мне с той тачкой мучиться, пока она от меня уйдет. Давай так: семьсот — и по рукам?
— Не нашим не вашим — девятьсот. — Сергей подался вперед, выдавая признаки заинтересованности. — Хочу сестре Виталика хорошие конфеты купить.
— Ладно, ради сестры восемьсот — это потолок.
Слегка волнуясь, Аронов поднялся из-за стола. Он подумал, что сейчас без труда может вырвать еще сотню долларов, но в последний момент решил больше не торговаться. Сейчас на примете оказался хороший покупатель, если повозиться с машиной пару-тройку дней, она будет продана уже в конце следующей недели. Яков Григорьевич протянул Сергею руку через стол, парень поднялся на ноги и скрепил сделку рукопожатием.
— Может, рублями по курсу возьмешь? — осведомился он из вежливости.
Сейчас ему хотелось быть учтивым и предупредительным. Когда Сергей отказался, Аронов велел ему ждать на улице, на крыльце. Сейчас в конторе никого из людей, кроме него, не было, и Яков Григорьевич решил, что осторожность не будет лишней.
* * *
Заперев кабинет, он взошел на второй этаж, закрылся на щеколду в своей комнате, встал на табурет и раскрыл стеклянную дверцу старинных настенных часов с маятником, бронзовыми гирями и циферблатом. Стоя на табурете, он вытащил из часов, лишенных механизма, пачку валюты и, отсчитав пятнадцать сотенных купюр, сунул их в брючных карман, где лежал автоматический нож. Пересчитав оставшиеся деньги, он убрал их на место и закрыл стеклянную дверцу.
Поставив табурет под стол, он