любить и мою тоже.
— Деклан…
— Выходи за меня замуж.
И это был тот момент, когда все мои мечты сбылись. Мы сидели там, в саду нарциссов, и он держал это кольцо, которое в точности олицетворяло то, кем мы были, между его пальцами — двумя людьми, в которых было так много тьмы. Бриллиант подушечной огранки был блестящим и очень черным, с замысловатыми гранями, окруженный крошечными сверкающими белыми бриллиантами, которые также украшали изящно тонкое платиновое кольцо.
Но дело было не в кольце, а в нем самом. Это всегда был он. Единственный, кто был достаточно силен, чтобы любить меня такой, какая я есть. Он забрал всю мою гниль и все мои шрамы и каким — то образом заставил меня почувствовать себя настоящей принцессой.
Всю свою жизнь я ждала, что кто-нибудь спасет меня, и он это сделал. В тот момент я поняла, что никогда не буду нелюбима, никогда не буду брошена и никогда не останусь сражаться с монстрами в одиночку.
— Да!
Мои глаза не отрываются от его прекрасного лица, когда он надевает кольцо мне на палец, и, как только оно оказывается на месте, я бросаюсь в его объятия, сбивая его с ног. И мы целуемся так, как никогда не целовались двое людей. Я изливаю свою душу в его рот, когда его руки крепко сжимают меня — мы так нуждаемся в близости.
Но эта близость обрывается в тот момент, когда я слышу щелчок.
Я отскакиваю назад и в одно мгновение оборачиваюсь, чтобы обнаружить, что на меня смотрит дуло пистолета.
— Ты пошевелишься, я застрелю ее, — рычит мужчина Деклану. Но я знаю, что Деклан сейчас не вооружен.
Мы беспомощны.
Я застываю на месте. Я даже больше не чувствую, как бьется мое сердце.
— Это месть. Твой отец связался не с той семьей в тот момент, когда шестнадцать лет назад передал имя моего брата федералам. Но поскольку я садист, я собираюсь предоставить тебе выбор. Либо ты умрешь, либо умрет твой отец. У вас есть пять секунд.
Я поворачиваюсь к Деклану, уже зная о своем выборе, и говорю, сквозь острые, как бритва, слезы:
— Я люблю тебя.
— Элизабет, нет!
— Не причиняй вреда моему отцу. Убей меня.
— Элиз…
Выстрел.
Эпилог
Элизабет
Я смотрю вверх, на сверкающее, насыщенно-голубое небо. В поле зрения нет ни облачка, а солнце сияет ослепительными теплыми лучами. Я оглядываюсь и обнаруживаю, что меня окружают гигантские лимонно-зеленые навесы, но когда я приглядываюсь повнимательнее, то понимаю, что это не навесы, а травинки.
— Карнеги?
Я опускаю глаза, чтобы увидеть свое ярко-розовое тело-гармошку.
— Я вернулся.
— Привет?
Я зову, удивляясь, почему я совсем одна, и когда я слышу шорох вдалеке, я зову снова:
— Карнеги? Это ты?
— Элизабет! — кричит он в ответ, но у него неправильный акцент.
— Элизабет!
Нет. Этого не может быть.
— Деклан? Я оборачиваюсь и вижу голубую гусеницу, появляющуюся из-за травинки.
— Элизабет, — восклицает он со своим безошибочно узнаваемым шотландским акцентом, приближаясь ко мне.
— Что ты делаешь в моем сне?
— Сон? — Его глаза-бусинки застыли в ужасе.
— Что не так?
— Дорогая…
— Что происходит? — спрашиваю я в страхе.
— Ты умерла.
Ужас вспыхивает во мне, когда я смотрю на него.
— Тогда… Тогда что ты здесь делаешь?
— Не паникуй.
— О, Боже мой!
— Мы вместе, Элизабет. Это все, что имеет значение.
— Если я умерла, тогда…
— Я тоже, — говорит он мне. — Он выстрелил в меня сразу после того, как выстрелил в тебя.
— Нет! — Я кричу, а он прямо здесь, рядом со мной, утешает:
— Все в порядке, дорогая. Мы все еще вместе. Теперь ничто не может причинить нам вреда.
— Но ты… ты мертв из-за меня!
— Нет, детка. Ты сделала правильный выбор. Этот парень был там, чтобы отомстить, и что бы ты ни сказала, он все равно убил бы нас, — говорит он мне.
— Но оглянись вокруг. Это невероятное место.
Я смотрю на него в полном шоке и спрашиваю:
— Почему ты такой спокойный?
— Мы оба здесь уже некоторое время, несколько дней или около того, но ты спала. У меня было время все это переварить, но это место не позволяет стрессу длиться очень долго.
Он подкрадывается ближе, прижимаясь своим телом к моему, и в тот момент, когда я чувствую его прикосновение, мое сердце успокаивается.
— У нас все в порядке?
Он кивает, а затем говорит мне:
— Мы здесь не одиноки.
— Ты имеешь в виду Карнеги? Ты с ним встречался?
— Да, но есть кое-кто еще, кого ты захочешь увидеть.
— Кто?
— Твой брат.
— Пик? — Я оживляюсь от удивления. — Он здесь?
— Он сейчас вместе с Карнеги собирает ягоды.
— Ты с ним разговаривал?
— Да, но не волнуйся. У нас было много времени, чтобы достичь взаимопонимания друг с другом.
— Он не плохой парень, — немедленно защищаюсь я, и он останавливает меня.
— Теперь я это знаю. Ну же. Давай пойдем и найдем их.
Мы огибаем огромные цветочные стебли и еще более гигантские стволы деревьев, пробираясь вместе, бок о бок. Время от времени Деклан смотрит на меня и улыбается, что заставляет меня хихикать. Он прав, стресс длится недолго. Когда я резвлюсь, я чувствую себя невесомой, я чувствую себя жизнерадостной, я чувствую себя… свободной.
— Сюда, — говорит мне Деклан, прежде чем мы поворачиваем и пробираемся сквозь древесные лианы ягодного куста. — Это кратчайший путь.
Я смотрю на розовые ягоды размером с баскетбольный мяч, и когда мы подходим к отверстию и выходим, я вижу Карнеги. А рядом с ним — ярко — красная гусеница.
— Пик?
— Ты проснулась!
— Пик!
Я подкрадываюсь к нему так быстро, как только могу, и он делает то же самое.
— Я никогда не думала, что увижу тебя снова, — говорю я ему.
— Ты не можешь избавиться от меня, — шутит он, тыкаясь своей короткой головой в бок моего трубчатого тела. — Знаешь, когда ты обещала, что сделаешь все, чтобы обеспечить нам лучшую жизнь, я не думал, что нам придется быть гребаными гусеницами, чтобы добиться этого.
Мы оба смеемся, и Деклан присоединяется к нам, бочком подсаживаясь ко мне.
— Следите за языком, молодой человек, — ворчит Карнеги со своим щеголеватым британским акцентом.
Я пробираюсь поближе к своему другу на всю жизнь.
— Карнеги…
— Прошло слишком много времени, моя дорогая.
— Что все это значит?
— Да ведь это твоя загробная жизнь. Ничто больше никогда не причинит тебе боли, потому что боли больше не существует. Вот где мечты становятся реальностью.
— Я же говорил тебе, что все будет хорошо, дорогая, —