Читать интересную книгу Против ветра - Дж. Фридман

— Так сколько? — спрашивает он.

— Считай, месяцев шесть. Может, и меньше, но правосудие разворачивается уж больно медленно, особенно когда оказывается, что власти сели в лужу.

— Ну да.

Он может провести эти шесть месяцев, стоя на голове. Да и не только он, все. Ему это не нравится, остальным тоже, но, по крайней мере, они видят, что конец уже близок.

Я бросаю взгляд на него.

— Как ты себя чувствуешь?

Он бросает на меня ответный взгляд, тот взгляд, который я запомнил еще раньше, когда мы впервые встретились.

— Как человек, который невиновен, старина! Таким я всегда был.

10

Верховный суд штата Нью-Мексико постановляет: «Рассмотрев апелляцию, поданную ответчиками по делу штата Нью-Мексико против Дженсена и остальных, суд настоящим возвращает это дело на дознание с последующим назначением нового судебного слушания по ходатайству ответчиков».

11

Довольно незамысловатое заявление. Правда, у меня ушло два месяца на то, чтобы его добыть. Я не смог разыскать Пола в тот первый вечер, но мы втроем — Томми, Мэри-Лу и я — устроили себе праздник, затянувшийся за полночь, который получил продолжение, когда мы с Мэри-Лу остались вдвоем. У нее, новой девушки моей мечты, очаровательная квартирка к северу от города — домик из саманного кирпича, откуда вечером открывается вид на раскинувшийся внизу город, переливающийся огнями. Домик хоть и новый, но на нем чувствуется отпечаток истории, внутри, от стены до стены, пол покрыт досками из съедобной сосны. Я провел ночь у нее, я впервые заночевал дома у женщины, после того как Холли ушла от меня (формально говоря, тот дом был моим, несмотря на то, что она утверждала обратное). Первая ночь, за которой, надеюсь, последует много других.

Наступает утро. Я сижу в кабинете Робертсона, он заставил меня прождать сорок пять минут, а так все осталось по-старому, с прежними друзьями расставаться, может, и тяжело, но надо. Я сижу за столом напротив него, стараясь держаться не с видом кота, слопавшего канарейку. Он проявляет нетерпение: «У меня сегодня весь день расписан по минутам, так что у тебя должно быть по-настоящему важное дело».

Не говоря ни слова, я передаю ему некий документ.

Он начинает бегло просматривать его, внезапно останавливается, бросает на меня тревожный взгляд, снова принимается медленно читать. Отпивая из чашки с кофе, я наблюдаю за ним. Он читает сосредоточенно, раз-другой возвращаясь назад, чтобы проверить то, что уже прочитал.

Документ довольно пространный — двадцать с лишним страниц, ну что ж, пусть приятно проведет время. Мне спешить некуда, если захочет, может читать хоть все утро, мне хочется, чтобы до него дошло, о чем, собственно, речь.

Закончив читать, он выпускает документ из рук, тот падает на стол, я ловко подхватываю его и кладу обратно в портфель. Щелкнув пальцами, он переводит взгляд на противоположную стену кабинета, потом на потолок. Видно, что всячески старается собраться с мыслями. Я могу потерпеть, на сей раз я смогу его пересидеть, если понадобится.

— Я могу снять копию? — спрашивает он.

— Всему свое время.

— И когда ты собираешься передать это в суд?

— Если получится, то сегодня, во второй половине дня. Если нет, то завтра.

Он кивает.

— Будь я на твоем месте, я не стал бы этого делать, — наконец говорит он.

— Для моих подзащитных благо, что ты не на моем месте. А почему бы и нет?

— А потому, что это ложь чистой воды. Все, что тут написано, сфабриковано от начала и до конца. Уилл, от всего этого воняет на много миль кругом, и вся твоя карьера может пойти прахом. — Он берет со стола карандаш и начинает нервно вертеть его, как тамбурмажоретка — свой жезл.

— Не согласен.

Мы в упор глядим друг на друга, словно два мексиканца, столкнувшиеся лицом к лицу. Стена отчуждения, в этот момент разделяющая нас, крепче и непроницаемее стены из плексигласа, которая отделяет меня от рокеров при встречах в тюрьме.

— Значит, я лжец, — ровным голосом говорит он. — Лжесвидетель. Человек, фабрикующий ложные показания. Словом, преступник.

— Никто этого не говорит. — Осторожно, старик, упаси тебя Бог начать меряться с ним силами!

— Но здесь так сказано. — Он показывает на мой портфель. — Я говорю о той халтуре, что там лежит.

— Я имею в виду обоих полицейских. Моузби. Но не тебя.

— За все отвечаю я, — нараспев говорит он, с силой стуча пальцем по столу, — мое управление, мои люди. — У него вырывается шумный выдох. — Это дело всей моей жизни.

— Тебя подставили.

— Иди ты к черту, Уилл!

— Я серьезно, Джон. Твои же собственные люди обвели тебя вокруг пальца. Неужели ты сам этого не видишь? Бог ты мой, неужели ты сам этого не видишь? Теперь, после всего того, что произошло?

Он багровеет, на лбу вздуваются вены. Если бы он не славился отменным здоровьем, мне было бы страшно за него. Мне уже страшно за самого себя.

— Ты хочешь, чтобы я поверил на слово потаскухе, черт бы ее побрал, гулящей девке, которая не знает, сколько будет дважды два, хочешь, чтобы я взял и поверил в то, что все сказанное ею до сих пор — ложь, а теперь она говорит правду, поверить, что мой ближайший помощник и двое самых лучших подчиненных шерифа полиции в нашем округе, у которых за плечами опыт работы в общей сложности свыше сорока лет, более двухсот благодарностей, безукоризненная репутация, что они все это дело высосали из пальца?

— Да, — отвечаю я самым спокойным тоном, на который способен. Я на редкость спокоен, я знаю, что прав, знаю, что и он это знает или, по крайней мере, начинает всерьез сомневаться в правомерности этого дела. В собственной правоте.

— Смешно! — задумчиво говорю я, стараясь развить успех. Иной раз я просто не в силах совладать с самим собой. — Когда она выступала в качестве твоей свидетельницы, то была просто воплощением истины. А теперь превратилась в гулящую девку и лгунью.

— Иди к черту! — Он отмахивается от моих слов. — Это тут совершенно ни при чем. — Он смотрит на меня так, словно я попал ногой в собачье дерьмо и принес его к нему в кабинет.

— Где она?

— В безопасном месте.

— Где?

— Там, где твоим людям ее ни за что не найти! — огрызаюсь я. — Не то что в прошлый раз.

— Надеяться никогда не вредно. Я прихожу в ярость.

— Это что, угроза, Джон? Ты угрожаешь моей свидетельнице? — Сукин сын, теперь игра уже пошла всерьез!

— Как хочешь, так и понимай, — с мрачным видом отвечает он. — Я не нарушаю закон, а стою на его страже, не забывай!

— Иной раз с трудом в это верится, особенно когда слышишь от тебя такие заявления, черт побери!

— А пошел ты к чертовой матери! — Перегнувшись через стол, он смотрит на меня в упор. Я не отвожу взгляда.

— Если мои парни лгут, то лжет и Грэйд. А это сущая ерунда, ведь он — один из самых известных и уважаемых судебно-медицинских экспертов в стране. Он что, тоже лжет, Уилл?

Я уже думал об этом.

— Не обязательно.

— Да нет, как раз обязательно! Их показания взаимоподтверждающие. Без его показаний то, что она говорит, подозрительно. Они не могут существовать друг без друга.

Карандаш в руке Робертсона ломается.

— Ты хватил какого-нибудь сильнодействующего наркотика, Уилл. Что еще скажешь? Может, она вообще не была с ними знакома? Как тебе идейка? Может, и тут она солгала?

— Мы оба знаем, что она была с ними знакома. Показания доброй сотни свидетелей подтверждают это.

— А если все они тоже лгут?

Я встаю. Продолжать в таком же духе далее бессмысленно.

— Увидимся в суде, Джон.

— Непременно. — По тому, как он на меня смотрит, видно, что он абсолютно убежден в собственной правоте. — Я уже почти размазал тебя по стенке, Уилл. На этот раз я закончу то, что начал.

Или собственными руками выроешь себе могилу, болван, думаю я про себя, направляясь к выходу и чувствуя, как он смотрит мне вслед до тех пор, пока я не захлопываю за собой дверь.

12

— Рита! Это я, Уилл Александер. Открой.

Я стучу еще раз. Ответа нет. Уже почти десять вечера, она должна быть дома.

— Рита?

Черт побери! Почему ее нет? Ведь только вчера я с ней разговаривал по телефону, сказал, что скоро приеду, и попросил, чтобы она обязательно была дома и ждала меня. На следующей неделе мы обратимся с ходатайством на предмет назначения нового судебного разбирательства, и я хочу снова все с ней обговорить.

Прошло уже четыре месяца с тех пор, как я получил от нее заявление, четыре месяца с тех пор, как в первый раз рассказал обо всем ребятам, сидящим в кутузке, четыре месяца с тех пор, как мы схлестнулись с Джоном Робертсоном у него в кабинете. Четыре месяца, которые вымотали меня без остатка. С Робертсоном мы встречались в общей сложности свыше двух десятков раз. На некоторых встречах присутствовал Моузби, хотя Робертсон осторожности ради старался не делать ничего, что в дальнейшем могло бы выйти ему боком: ведь его помощник номер один в любую минуту может оказаться по другую сторону баррикад, к примеру, может быть обвинен в лжесвидетельстве, в создании препятствий работе суда, если дело до этого дойдет.