Читать интересную книгу "Последняя книга. Не только Италия - Аркадий Викторович Ипполитов"

Судией с двумя ангелами по бокам, изо всей мочи дующими в трубы Страшного суда. Усердие ангелов, явно старающихся произвести как можно больше шума, несколько избыточно, если учесть, что восставший всего один, причем уже полностью проснувшийся. Весьма интересное представление Последнего дня как личного переживания прямо-таки совпадает с эпитафией Карамзина, слямзенной коллежским секретарем Лебедевым в «Идиоте» для своей ноги: «Покойся, милый прах, до радостного утра!» – мраморная скульптура представляет покой милого праха, а фреска – его радостное утро. Несмотря на милую анекдотичность – мраморный кардинал покоится торжественно, в полном облачении и с митрой на голове, а на фреске, восстав, он митру смиренно снял из почтения перед Христом и поставил на край своего саркофага, – вся композиция выполнена столь виртуозно, что наивности в ней нет и следа. И истории искусств, и путеводители на эту фреску мало обращают внимания, но это одно из наиболее выдающихся произведений Кватроченто, сохранившихся в Риме. Качество исполнения столь высоко, что ее даже сейчас чаще приписывают самому Мелоццо да Форли́, автору лучших в мире музицирующих ангелов из Музеи Ватикани: возможность путаницы между Мелоццо и Антониаццо возвышает последнего.

Золото, награбленное у инков и придержанное Хуаном Солано, позволило создать Анге́ликум, преподавание в котором было организовано на испанский лад. Количество студентов было строго определено; набирались они из молодых доминиканских монахов, отличившихся своими интеллектуальными способностями. Набор, заранее объявленный, делался на основе рекомендаций глав различных, но в основном опять же таки испанских, монастырей. Непременным условием поступления было хорошее начальное образование, знание латыни и т. д. Рекомендации рассматривались на совете, одобренные кандидатуры при прибытии подвергались тестированию, после чего считались принятыми. Учащиеся монахи получали особые привилегии, освобождаясь от многих докучных монашеских обязанностей. Этакое доминиканское Телемское аббатство, только без женщин. Анге́ликум вскоре стал центром испанской учености в Риме, а испанскость его учености вскоре привела в Анге́ликум инквизицию: учебное заведение, основанное Хуаном Солано, сейчас более всего известно тем, что трибунал Конгрегатио про Доктрина Фидеи, декретом Урбана VIII с Анге́ликумом тесно связанный, осудил Галилео Галилея, о чем в рассказах о церкви Санта Мария сопра Минерва не забывают упомянуть все путеводители и гиды. Сам суд проходил не в церкви и не в монастыре, а в здании, называющемся Палаццо делла Минерва, находящемся на углу и Виа делла Минерва и Пьяцца делла Минерва. Строительство дворца, предназначенного для размещения Конгрегатио про Доктрина Фидеи, как раз к 1643 году и было закончено. Один из многочисленных его залов носит имя Sala Galileiana в честь якобы здесь состоявшегося заседания, но где именно суд заседал, уже непонятно, так как здание разрасталось, меняло хозяев и бесконечно перестраивалось. Сейчас в Палаццо делла Минерва располагается архив и библиотека итальянского сената, так что оно недоступно для посещений.

Судебное разбирательство, длившееся с 12 апреля по 21 июня 1633 года, столь известно, что получило имя собственное, Процесс Галилея, обычно пишущееся с заглавной буквы. Оно является ключевым событием в так называемой «научной революции», как именуется в истории науки период, длившийся примерно сто пятьдесят лет. Начало «научной революции» отсчитывают от 1543 года, когда было опубликовано De revolutionibus orbium coelestium, «О вращении небесных сфер», Николая Коперника, заканчивают 1687 годом, выходом в свет Philosophiæ Naturalis Principia Mathematica, «Математических начал натуральной философии», Исаака Ньютона. За эти полтора столетия в Европе были сделаны главные открытия в физике, химии, анатомии, биологии, астрономии, географии и геологии, что определило дальнейшее их развитие вплоть до сегодняшнего дня. Главным же было то, что само понятие «наука» родилось в это время. Итальянское scienza, английское и французское science, немецкое Wissenschaft – все они происходят от латинского scientia, «знание». Русская «наука», то есть то, чему учат, подразумевает некое субъективное действие, по смыслу столь же отличное от science, объективного знания, как «искусство», происходящее от «искус», отлично от arte, art, возникших из латинского ars, «умения». Scienza, science, Wissenschaft – довольно поздние термины. Образование в средневековых университетах строилось по одинаковой схеме и предполагало изучение не наук, а septem artes liberales, семи свободных «умений». Первым изучался тривиум: грамматика, риторика, диалектика – что, по сути дела, было изучением латыни, на которой и проходило преподавание. Затем следовал квадривиум: арифметика, геометрия, астрономия, музыка. Преподавались также этика и метафизика, являвшиеся повторением и заучиванием положений из Аристотеля, и, само собою, теология. После изучения этих дисциплин, которые можно назвать общеобразовательными, шла специализация на трех факультетах: теологии – самого важного, на нем же преподавался и курс философии, и права, и медицины. Два последних факультета предполагали практические лекции по изучаемым предметам. Вся система преподавания была направлена не на то, чтобы дать студентам scientia, знание, – знания были делом вторичным, а чтобы наделить их Sapientia, Мудростью. Понятно, что Sapientia подразумевала написание с заглавной, scientia – со строчной.

Отвлеченное мышление и отвлеченные соображения, то есть вся теория, были узурпированы теологией, ибо только Божественное Слово давало картину мира, все же остальное было частностью, уделом практики, historia naturalis, «натуральной истории», а история – ἱστορία, historia – не более чем расследование. В historia naturalis, как у Плиния, было впихнуто все: физика, химия, анатомия, биология, ботаника, астрономия, география, геология – вперемежку с практическими советами и рассказом о ремесленных навыках. Все перечисленные дисциплины относятся к так называемым «естественным». К Sapientia они не имели отношения, поэтому в программу университетского образования не входили, как не входила и история, сведенная, в общем-то, к хронике. «Научная революция» XVI–XVII веков была, по сути дела, восстанием естественных дисциплин, выбравшихся из historia naturalis, общей кучи, куда они были свалены, и начавших претендовать на самостоятельность.

В Средние века образование и знание было порождением церкви и вне ее рамок просто не мыслилось. Любое упорядоченное знание получало развитие только в ее лоне. Университеты произросли из монастырей, поэтому церковь их и контролировала, а как же иначе? – но ни в коем случае не подавляла. Образование было несколько односторонним, но не более чем в Античности, у которой, по сути, и была заимствована средневековая система septem artes liberales. Первый шаг в сторону был сделан ренессансными гуманистами, провозгласившими изучение древности, то есть antichità, Античности, самостоятельной и важной дисциплиной. Ее изучали и в Средние века, античная литература и философия, прекрасно известные средневековым интеллектуалам, преподавались в университетах. Теперь, однако, в поле зрения попадает материальная культура Античности, становящаяся предметом изучения тех, кого звали antiquario, «антикварий», как определяли не торговца древностями, а знатока, который заодно был и коллекционером. Античность стала модой. Мода – понятие сугубо светское, и именно мода на