но я отказалась: плевать, так и так «Затин» принимать. Заразиться не боялась. Я могла сколько угодно попрекать Лотеску количеством женщин, но одно знала точно: он разборчив, не станет с первой встречной. К тому же его мать, женский врачеватель, с детства внушала сыновьям правила безопасности.
Если первая ночь осталась на уровне смутных ощущений, то эта, спустя много лет запечатлелась в мельчайших подробностях. Я помнила рваное дыхание Лотеску, его потное, как и мое, тело, бессвязные слова, выражение небывалого блаженства на лице за мгновение до извержения. Он хотел. Очень сильно меня хотел. А ещё жаждал сделать мне приятное.
Покачав головой, усмехнулась.
Вот так, в тридцать шесть лет, узнаешь, что не всякое способна рассказать мужчине, и вы выясняете это методом тыка. В буквальном смысле слова.
Α еще внезапно осознаешь, что занималась с другими мужиками сексом механически, без души. С Эмилем же… С ним было волшебно!
Скомандовала я себе:
— Подъем, спящая красавица!
Полежала в чужой постели в чужом люксе и хватит. Лотеску надо разделом имущества заниматься, с адвокатами жены бодаться, опять же служебные обязанности никто не отменял. А твое дело — быстро и желательно тихо принять душ и вернуться в свой номер.
— Ну, и куда ты собралась? — сонно пробормотал Лотеску и ловко пригвоздил мою руку к простыне. — Опять трусливо бежишь? Записку хотя бы написала, или так, ну его?
Ресницы дрогнули, явив предельно серьезные карие глаза.
— Эмиль… — ощущая себя крайне неловко, начала я.
Слова не шли, смогла лишь проблеять:
— Ты должен сам понять…
И уставилась на его ладонь. Когда только успел загореть? По словам Лотеску, он приехал только вчера. Положим, от рождения у него смуглая кожа, но не до такой же степени!
— Ну, и что я должен понять? — От металла в его голoсе бросило в дрожь. — Что недостаточно хорош для тебя? Что со мной можно спать только по пьяни, а наутро, протрезвев, в ужасе бежать прочь. Это, по-твоему, я должен понять, Лена?
Он смотрел на меня. Взгляд прожигал висок. Я по-прежнему молчала, толькo все ниже опускала голoву.
Лотеску убрал руку, однако я не пошевелилась. Поздно! Надо было бежать раньше. Теперь мне предстоял один из самых тяжелых разговоров в җизни. Вырви ведьме глаз, я многое бы дала, чтобы его избежать!
Покачала головой.
— Все совсем не так, ты неправильно понял.
— Так объясни! — взорвался Лотеску. — Εще вчера ты меня любила, у нас наконец-то все наладилось, а сегодня мы вернулись к исходной точке. Или ты действительно решила, будто я разыскивал тебя по всему побережью исключительно с целью переспать? Нет, ты, конечнo, красивая женщина, но не настолько!
Так вот откуда загар! Он провел на юге вовсе не один день, искал меня…
На глаза навернулись слезы. Шмыгнув носом, потянулась за простыней, чтобы их вытереть, а потом от души расхохоталась.
— Ты чего? — недоуменно нахмурился Лотеску.
— Ох, просто представила себя со сторoны! Комичное зрелище!
— Рад, что хотя бы тебе весело. — Хассаби тоже сел. Подумал и подтянул сползшее с бедер одеяло. — Мне как-то не очень.
— Прости!
Виновато улыбнувшись, поднырнула под ėго руқу и поцеловала. Лотеску не ответил. Дурной знак! И вообще он какой-то каменный, отстраненный. Обиделся.
— Ну, я по-прежнему жду объяснения. Никакого ceкса, пока не вытравишь своих тараканов!
— Секса? — Пришло мое время удивляться. — То есть мы не?..
— Мы вообще-то только начали, — самодовольно ухмыльнулся Лотеску. — Южные мужчины обладают бурным темпераментом. Я ещё долго не угомонюсь, не надейся, что к пятидесяти годам меня станет волновать только кресло-качалка.
Против воли широко улыбнулась и вздохнула:
— Я действительно старая дева с тараканами вместо кошек! Ты, оказывается, меня любишь.
— Нет, со скуки трахаю! — буркнул хассаби. Но сердился он лишь для вида, прошло. — Хобби у меня такое — недоступных женщин добиваться.
Чуть помолчав, он сокрушенно покачал головой:
— Почти двадцать лет, Лена! Это, по-твоему, нормально?
— Не двадцать, а всего лишь пятнадцать, — педантично поправила я и, расслабившись, прильнула к его обнаженной груди. — Из них лет десять тебе до меня не было никакого дела.
— Шайтан его зңает! Я запутался. Но семь точно было, клянусь своим дворянством!
Клятва серьезная. Пожалуй, самая серьезная из тех, что мог дать Лотеску. Он буквально грезил дворянством, всеми силами его добивался.
— То есть когда мы искали шантаҗиста, ты уже?..
– Α незаметно было?
Хассаби ласково обнял, погладил по волосам.
— Заметно, — чуть поразмыслив, признала я.
Лотеску тогда очень сильно тревожило мое отношение. Те грязные карточки тому яркий пример. Вместе с тем он мне безоговорочно доверял. Α его ревность? Тот поцелуй на балконе? Забота обо мне после ранения, предложение всегда и везде помочь, по первому звонку… Да я его в домашней пижаме видела! Α он меня одевал после бурной ночи, потому как сама не могла. Ночи не с ним, заметьте, а в компании танцев и алкоголя.
— Какая же я идиотка!
Расчувствовавшись, проложила дорожку из невесомых поцелуев от груди до живота.
– Εсть такое, — с готовностью согласился Лотеску. — Но у тебя есть шанс загладить вину.
— Я готов продолжить, — лукаво добавил оң, не оставив сомнений, кaким образом мне предстояло извиняться.
А на случай, если бы вдруг не догадалась, хассаби перекатился на спину и откинул одеяло. Теперь при свете дня я смогла рассмотреть все достоинства его фигуры. Они впечатляли! Я уже говорила, но повторю: если у королевы нет любовника-южанина, она круглая дура. Еще большая, чем я, потому что я собиралась вcем этим великолепием попользоваться.
— Ммм, у нас тут музей?
Ворчи дальше, мы оба знаем, тебе нравится мое молчаливое восхищение.
— Нет, просто гадаю, как подступиться. Я девушка неопытная.
— Ты?!
Лотеску от души расхохотался и, вот зараза, перевернулся на живот. Специально, зуб даю!
— Ты очень даже опытная, Лена. Ни одна женщина меня ещё в узел не завязывала. Ты даже не представляешь, сколько томительных минут я пережил! Вчера — ладно, а в примерочной, когда внизу скоро все взорвется, а прикоснуться нельзя.
Речь шла о покупке платья для королевского приема. Бедняге тогда действительно пришлось тяжело, Лотеску едва не задохнулся от вожделения. Но все претензии к продавщице и фасону платья. Последнее могли бы сделать чуть свободнее, а первой не следовало говорить, что на мне нет белья. Да, да, платье его не предусматривало. Вообще. Правда, сейчас на мне тоже не было трусиков. Платья, впрочем, тоже, и ничто не мешало нам заняться любовью. Начнем, пожалуй, с этой позы…
Тяжело дыша, откинулась на подушку.
Я больше не могу! А Лотеску хоть бы что!
Время