Читать интересную книгу "Феечка с сердцем дракона - Софья Дашкевич"

цветы до гладкой, как морской валун, земли. Над нами висела та самая кровавая луна. Красная то ли от стыда за нас, то ли от сочувствия, то ли от жара.

Передо мной был силуэт Фабиана, я смотрела на него, не в силах даже моргнуть. Смотрела на немой ужас в ледяных глазах. Да, мой прекрасный ректор боялся, но не меня.

Он переживал за меня.

Ведь мог бы улететь, спастись сам, созвать оркестр и потушить храм! Что ему какая-то студентка? А он не бросил меня. Стоял, как капитан корабля, тонущего в бескрайнем огненном море.

— Я люблю тебя, Эри, — сказал он отчетливо и спокойно. — И я отдам все, чтобы ты была счастлива.

Зачем отдавать?! Не надо мне ничего, достаточно тебя самого! Я шагнула к Фабиану, а в следующую секунду до меня дошло, что он имел в виду. Кронфей разгадал божественный замысел — и принял его с гордо поднятой головой.

Огненный кнут хлестнул Фабиана в грудь. Пламя полыхнуло багрянцем, с жадностью забирая жертву владыки. Ректор покачнулся и упал: в том самом месте, где только что билось его сердце, зияла обугленная рана.

Глава 24

Лучше бы я умерла.

Лучше бы я вообще никогда не рождалась.

А ради чего теперь жить? Как просыпаться по утрам, зная, что Фабиана больше нет? По моей вине, только по моей! В пророчества уверовала, величия захотела. Ну что, получила?

Радуйся, Эри, сверкай новообретенной чешуей! Твоя любовь мертва, ты сама мертва, — вот она, участь, которую ты заслужила! Вот, куда приводит гордыня!

Я хотела кричать, внутри все разрывалось в клочья от невыносимой боли. Хотела взлететь до самой луны, а потом сложить крылья и броситься вниз, на камни. Разбиться и, главное, разбить насмерть драконицу.

Она чувствовала это и притихла, съежилась, забилась в дальний угол подсознания, как нашкодившая псина. Поняла, тварь, что без Фабиана нету никаких нас, — ни ее, ни меня. Все, кончилась Эренида Янброк, первая драконица железного клана.

Я сжимала ладонь кронфея, будто он мог в любой момент исчезнуть. Даже удивительно, какой ледяной казалась была кожа, учитывая буйство огненного владыки!

Впрочем… Насытившись, Фламиандр стих. Пожар, который готов был поглотить все, закончился так же внезапно, как и начался. Теперь вокруг чернела земля, валялись покрытые копотью статуи, в сторонке молчаливыми изваяниями застыли музы.

— Эри… — Отец опустился рядом, коснулся ладонью плеча. — Отпусти его. Уже... Уже слишком поздно.

Я вскинула голову: папа, казалось, постарел на полвека. Мама тихонько всхлипывала, утирая слезы. Вот бы и я смогла сейчас заплакать! Может, хоть тогда мне бы стало чуточку легче? Но нет, огонь владыки выжег во мне все живое.

— Фаби, брат мой! — Королева вырвалась из магического купола и упала на колени рядом с телом кронфея. — Пресвятые музы! Как вы могли это допустить?! Воскресите его!

— Мы не можем, — чуть помедлив, ответила Эвтерпа.

Сияние ее поблекло, видно, даже божествам не чуждо сострадание. Но какой в нем толк, если они ничего не способны исправить?!

— Это была жертва Фламиандру, — пояснила Терпсихора. — Добровольная, между прочим.

— Мне не нужен его дар! — я заставила себя подняться и выпрямить спину. — Забирай дракона, огненный!

— Не дерзи, — угрожающе предупредил Фламиандр.

— А то что?! Опять тут все спалишь?! Так вот тебе последние новости: ты уже все испортил! Кто после такого станет тебе поклоняться?! Клянусь, я своими руками снесу каждый твой алтарь во всех уголках драконьей империи!

— Ты забываешься, девчонка! — владыка аж задымился от злости.

— Нет, это ты забылся. — Я обвела рукой то, что осталось от сада муз. — Взгляни! Это твои подданные!

Картина была, мягко говоря, удручающая. Перепачканный сажей Тарвин, Нарт без бровей, бледный король Лейгард с открытым переломом на бедре. И это только драконы! На фей и вовсе было страшно смотреть. Соль захлебывалась рыданиями, Аэда лежала возле брата. Из свежих ожогов на ее плече сочилась кровь и с шипением капала на тлеющие угли. И все это только потому, что кому-то приспичило получить жертву!

— Они ничего не сделали, — продолжала я. — Их ты за что покарал, а?

— Ты солгала! — не очень уверенно отозвался огненный.

— Так забери меня и сделай все, как было! — Я протянула руку к папе и потребовала: — Меч!

— Эри, ты что?! — переполошился отец. — Не надо…

— Меч!!! — крикнула, что было мочи.

Папа мешкал, а потому я сама выхватила его любимый клинок. Сталь жалобно лязгнула о ножны, будто сопротивляясь.

— Я, Эренида Янброк, вызываю тебя на поединок! — бросила огненному исполину.

Сад погрузился в тишину. Я слышала только, как бьется мое сердце, — кровь пульсировала в ушах в ритме погребального марша.

Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук.

И отчего-то мне вдруг захотелось, чтобы этот марш донесся до каждого, чтобы звон моего меча в последний раз воспел Фабиана и нашу любовь.

Я замахнулась и саданула клинком по обломку мрамора. А потом еще. И еще! Музы зажали уши, поморщились, Фламиандр недовольно отпрянул, а я не могла остановиться.

Разрозненные удары складывались в рисунок, в подобие музыки. Звон заполнял едкий от гари воздух, и дышать будто бы становилось легче. Кто-то сзади даже кашлянул, освобождая легкие от копоти.

— Эри, это он! — внезапно воскликнула Соль. Отстранилась от Нарта и указала на Фабиана. — Он дышит! Музыка ударных, Эри!

— Не останавливайся, дочка! — спохватилась мама и повернулась к остальным. — Давайте! Ловите ритм!

Она взялась за флейту и звонко стукнула о постамент упавшей Калиопы.

Я принялась орудовать мечом с удвоенной силой. Мне было страшно обернуться: вдруг Соль что-то напутала, и кашлял не Фабиан, а Аэда?! Потерять его во второй раз я бы не смогла! И все же слабая надежда разгорелась в груди, и каждым ударом клинка я подкидывала дров в этот крошечный огонек.

Думаю, никогда прежде в храме муз не было такого шума. Соль хлопала, пытаясь попасть в такт моего импровизированного марша, отец бил железной набойкой о мощеную дорожку, Аэда нагребла полную пригоршню мелких камешков и встряхивала их.

Стуки, шорохи, лязг оружия и мелодичный звон стали… Все стало частью единой ударной симфонии.

— Какие вульгарные синкопы… — возмутилась Эвтерпа.

— А, по-моему, очень свежо! — донесся до меня до боли знакомый голос. — Только я бы