Читать интересную книгу "Феечка с сердцем дракона - Софья Дашкевич"

шаги, и я не выдержала. Кинулась вперед и распростерла крылья, приняв весь жар на себя.

Чешуйки немного оплавились, но стойко выдержали напор огня. Во всяком случае, первую порцию. И я не знаю, что случилось бы со мной и мамой, реши владыка опалить нас снова, но, к счастью, отец и Тарвин подоспели вовремя.

Оба дракона перевоплотились в полете и на землю спрыгнули уже людьми.

— Чудны деяния твои, отец наш! — возопил Тарвин, согнувшись в глубоком поклоне.

— Благодарю за щедрый дар моей дочери! — присоединился к нему отец, а мгновение спустя в небе показался и сам король Лейгард.

Ну, еще бы, первое пришествие нашего господина, кто ж такое пропустит!

— Рон, что-то не так! — Мама выглянула из-за моего крыла. — Она не может вернуть свой облик.

— Все в порядке, я научу, не гневи владыку, — тихо отозвался папа, не переставая кланяться. — Эри, просто подумай о чем-то дорогом твоему сердцу, о самом родном. О Фервире, о мечах!

— Мы создаем амулеты по принципу якоря. — Архимаг материализовался из ниоткуда. — Ритуал проводится с частичкой чего-то человеческого: распашонка, любимая игрушка, лоскут простыни, прут из колыбели…

— И где мы это возьмем сейчас? — Мама всплеснула руками. — До Фервира лететь часа четыре! И заготовки амулета нет!

— Когда ведьмино проклятие разрушило наши амулеты, я думал о Найле, и темная часть меня отступала! — вдруг выдал Тарвин. — Эри, может, ты тоже подумаешь о Найле? И, владыка, если уж вы согласились даровать дракона ей, то вот Нарт, мой сын…

— Да заткнись ты уже! — рявкнул отец. — Причем здесь Найла?! Тебя спасала любовь, а Эри… — Он осекся и ошарашенно посмотрел на меня.

Я попятилась, пораженная догадкой. Фабиан?! Именно он удержал меня от нападения на Тарвина. Именно рядом с ним я смогла ненадолго перехватить контроль над драконицей! Что же это получается — он и есть моя любовь?! Да нет же…

Я повернулась к нему, — он уже прилетел и стоял чуть поодаль, прикрывая собой сестру. Даже сейчас он со свойственной ему деликатностью не вмешивался в семейные дела!

Перехватив мой взгляд, Фабиан едва заметно улыбнулся, стараясь подбодрить. Он ничего не сказал, однако этого и не требовалось. «Все будет хорошо, Эри. Ты справишься со всем, я верю в тебя», — эхом прозвучал в голове его голос, разгоняя страхи.

Меня потянуло к нему, будто кто-то накинул на мою драконицу невидимую уздечку. Если только Фабиан узнает, что я принесла в жертву Шасть, то никогда не простит. И почему мне это так важно? Почему от одной мысли сердце обливается кровью?

— Фабиан, осторожно! — взвизгнула Аэда, отступив назад. — Она не может контролировать себя… Или своего дракона…

— Она может все, Аэда, — спокойно отозвался мой ректор, не сводя с меня взгляда. — Ты помнишь нашу музыку? — Этот вопрос был адресован уже мне.

Я помнила. Каждую ноту, каждый аккорд, каждое прикосновение Фабиана к роялю. И все же он напел мне ту мелодию. Тихонько, без слов, — как будто рядом не было ни божеств, ни драконов. Как будто он сидел на своей веранде с чашечкой василькового чая и мурлыкал под нос до боли знакомую песенку.

— УБЕЙ ЕГО! — взъярилась драконица.

Смешная… Разве она не понимает, что я никогда не смогу навредить ему? Разве не видит, какими теплыми могут быть его ледяные глаза? Разве не чует она изысканного аромата магнолий?..

Я вдохнула полной грудью, и слеза облегчения покатилась по щеке. Не по чешуе, нет! По самой обычной девчачьей щеке. Исчезли крылья, спрятались когти, а огнедышащая пасть вновь стала губами. И этими сами губами я прижалась к Фабиану, потому что не знала, как еще выразить все, что накопилось на душе.

Как сладко было целовать его снова! Впиться до одури, до головокружения, до ватных коленок, запустить пальцы в белоснежную шевелюру, всем телом вжаться в мраморную крепкую грудь…

— И все-таки она любит его, — мрачно констатировал отец.

— Это он ее любит! — надменно вмешалась королева.

— Любовь феи спасла не одного дракона! — мелодично пропела Эвтерпа. — Вот он, самый ценный дар…

— В смысле — самый ценный?! — рявкнул огненный владыка. — А что мне тогда подсунули в жертву?!

Я отскочила от Фабиана, запоздало спохватившись. Что же мы натворили?! Что я наделала?! Снова самозабвенно наступила на те же грабли! Сначала подставила Шасть, а теперь вот любимого. Если Фламиандр поймет, что получил от меня не самую дорогую жертву…

— Это просто магия музыки, владыка! — выпалила поспешно. — На самом деле я люблю только Шасть! И прошу вас, верните ее, заберите дракона! Я хочу остаться феей!

— А я, по-твоему, впервые снизошел в материальный мир ради феи?! Ни хвалы, ни благодарности, только ложь и капризы!  Нет, дитя, ты, похоже, перепутала меня с музами. И заплатишь за это сполна!

Силуэт Фламиандра растаял в огне, и я уже решила, что он просто ушел навсегда, оставив драконов без своего покровительства.

— Владыка! — в отчаянии застонал Тарвин. — А как же Нарт?! Не покидайте меня!

Как выяснилось, огненный и не собирался никого покидать. Он собирался покарать и, к сожалению, вовсе не Тарвина.

Костер окрасился алым, палящие плети опутали все вокруг.

Истошно завизжала Соль, метнулась за ближайшую статую. Блеснули золотые крылья, — это Нарт, следуя моему примеру, закрыл феечку от пожара. Отец перевоплотился, в когтях поднял маму как можно выше, спасая от божественного наказания. Взмыл в небо дракон Тарвина, а дракон Лейгарда едва успел подхватить падающую статую Каллиопы, — иначе она бы размозжила и Нарта, и Солианну. Громко хрустнули кости, — мраморная глыба переломила лапу его величества, но все же Лейгард сумел взлететь.

Аэде повезло меньше: искры осыпали королеву фонтаном. По жемчужному крылу поползли уродливые черные узоры, на плече проступили кровавые ожоги.

— Аэда! — Фабиан бросился к сестре, но архимаг оказался первым.

Голубоватая вспышка магии — и мерцающий магический купол надежно защитил фейскую правительницу. Огненные щупальца натыкались на невидимую стену и разочарованно отползали.

Остались лишь мы с Фабианом. Я не могла пошевелиться, меня охватило странное оцепенение. Треск пожара, чьи-то голоса, боевой клич отца, — все слилось и превратилось в оглушительную тишину, как в том самом сне.

Сад муз становился выжженной пустошью. Владыка не щадил ничего, его стихия слизывала траву и