нажитое добро, которое она когда-то получила в наследство и, чтобы оно не принесло ей несчастья, бросила в колодец со словами: «Будь проклят тот, кто его вытащит и воспользуется им!» Как видите, не такое уж это благодеяние!
— Тогда, разумеется, это совсем другое дело! А где же вы думаете раздобыть подходящую жену?
— Вот здесь, в этой самой трубе. Я для того и пришел, чтобы поговорить с вами начистоту! Неужели вам не хочется наконец освободиться из тяжкой неволи у этой ведьмы? Подумайте, как бы нам её словить и сосватать старому лиходею!
— Шпигель, вам стоит только приблизиться ко мне, и у меня сразу появляются дельные мысли!
— Я давно знал, что вы умница! Я старался, как только мог, а если и вы ещё приложите руку к этому делу, взявшись за него со свежими силами, оно, наверно, выгорит!
— Уж если всё так удачно складывается, мне незачем долго раздумывать, у меня давным-давно есть свой план!
— Чем мы её поймаем?
— Новехонькой сетью для куликов, сплетенной из добротной, крепкой конопляной бечевы; сплести её должен двадцатилетний юноша, сын охотника, никогда ещё не взглянувший на женщину, и уже трижды на эту сеть должна была пасть ночная роса; но ни один кулик не должен был попасться в неё, а причиной тому трижды должен был явиться праведный поступок.
Такая сеть достаточно крепка, чтобы ведьма в неё поймалась.
— Любопытно узнать, где вы достанете такую сеть, — заметил Шпигель, — ведь я знаю, что вы никогда не бросаете слов на ветер!
— Она уже найдена, как бы нарочно для нас сплетена; в лесу неподалеку отсюда живет девятнадцатилетний юноша, сын охотника, никогда ещё не взглянувший на женщину, так как он слеп от рождения; поэтому он годен только на то, чтобы плести сети, и несколько дней назад закончил новую, превосходную сеть для ловли куликов; но когда старик охотник, его отец, впервые пошел расставить её, навстречу ему попалась женщина, которая стала склонять его на грех; а была она так безобразна, что старик в страхе бежал, оставив сеть на траве. Поэтому на неё пала ночная роса и не поймалось ни одного кулика, и причиной этому явился праведный поступок. Когда охотник на другой день снова пошел расставлять сеть, ему повстречался всадник с тяжелой дорожной сумкой на седле; в этой сумке была дыра, из которой время от времени на землю падала золотая монета. Тут охотник снова бросил сеть на землю, рысцой побежал за всадником и давай подбирать червонцы да бросать их в свою шапку, пока всадник не обернулся, не увидел, чем старик занят, и, придя в ярость, не нацелился в него копьем. Тогда охотник в страхе поклонился всаднику, подал ему шапку и молвил: «Ваша милость, вы здесь обронили много монет, я для вас подобрал их все до одной!» Это опять-таки был праведный поступок; ведь честно вернуть находку — дело чрезвычайно трудное и похвальное; но в погоне за червонцами охотник успел уйти так далеко от сети для куликов, что оставил её в лесу на вторую ночь и ближней тропкой вернулся домой. Наконец на третий день — было это вчера, — когда он снова пустился в путь, навстречу ему попалась миловидная кумушка, которая давно уже обхаживала старика и не одного зайчика получила от него в подарок. Из-за неё он совсем забыл о куликах, а на другое утро сказал: «Я даровал жизнь бедным пташкам; всякая тварь заслуживает милосердия!» Поразмыслив над этими тремя праведными поступками, он решил, что стал слишком хорош для мирской суеты, и сегодня спозаранку ушел в монастырь. Вот как случилось, что сеть, ни разу не употребленная, всё ещё лежит в лесу, и мне только нужно слетать за ней туда.
— Сделайте это поскорее, — воскликнул Шпигель, — она нам очень пригодится!
— Мигом слетаю, — отозвалась сова, — только вы покамест посторожите за меня у этой дыры и, если хозяйка снизу кликнет в трубу: «Чист воздух?» — отвечайте, подделываясь под мой голос: «Нет, в фехтовальной школе ещё не воняет!»
Шпигель забрался в выбоину, а сова бесшумно полетела над городом к лесу. Вскоре она вернулась с сетью и спросила:
— Ну как, хозяйка не кликала?
— Нет ещё, — ответил Шпигель.
Они вдвоем натянули сеть над трубой и тихонько, чинно уселись возле неё; вокруг было темно, дул легкий предрассветный ветерок, в небе слабо мерцали звезды.
— Вот увидите, — прошептала сова, — как ловко она умеет вылетать из трубы, нисколечко не замарав сажей свои белоснежные плечи.
— Я никогда ещё не видал её так близко, — шепнул в ответ Шпигель, — только бы она нас не сцапала!
Тут ведьма снизу кликнула:
— Чист воздух?
А сова ответила:
— Совершенно чист, в фехтовальной школе чудесно воняет!
Ведьма тотчас поднялась из трубы и запуталась в сети, которую кот и сова быстрехонько стянули и завязали.
— Держи покрепче! — командовал Шпигель.
— Стяни потуже! кричала сова.
Ведьма билась и бесновалась, но не издала ни звука, словно рыба в неводе. Всё было тщетно, сеть показала себя на славу. Только помело торчало из петель. Шпигель хотел было потихоньку вытащить его, но получил такой щелчок по носу, что едва не лишился чувств и понял — львицу нельзя дразнить, даже если она в сети. Наконец ведьма утихомирилась и спросила:
— Чего вы от меня хотите, чудные вы звери?
— Хочу, чтобы вы меня уволили со службы и вернули мне свободу! — сказала сова.
— Столько шуму из-за такого пустяка! — вскричала ведьма. — Ты свободна, развяжи-ка сеть!
— Погодите малость! — вмешался Шпигель, всё ещё потирая нос. — Вы должны клятвенно обязаться выйти замуж за вашего соседа, городского чернокнижника Пи-найса, в точности следуя при этом нашим указаниям, и никогда уже с ним не разлучаться!
Тут ведьма опять стала трепыхаться и фыркать, словно сам черт, и сова сказала:
— Она не согласна!
Но Шпигель заявил:
— Если вы мигом не успокоитесь и не будете слушаться нас во всём, мы оставим вас в сети и повесим у фасада на драконовой голове сточного желоба; наутро все вас увидят и признают ведьмой! Вот и выбирайте, что вам больше по вкусу: чтобы вас изжарили под председательством господина Пинайса или чтобы вы, став его супругой, сами жарили его на медленном огне?
Тут ведьма ответила со вздохом:
— Скажите, что же вы задумали?
Шпигель учтиво изложил ей, что именно они задумали и что она должна делать.
— Ну, это в крайнем случае ещё можно вытерпеть, если уж никак нельзя иначе! — сказала она, уступая, и поклялась самыми страшными клятвами, какими только может связать себя ведьма.