Песнь тридцать первая
Земной Рай — Лета 1
Ты, ставший, у священного потока, —Так, речь ко мне направив острием,Хоть было уж и лезвие[1016] жестоко,
4
Она тотчас же начала потом, —Скажи, скажи, права ли я! ПризнанийМои улики требуют во всем».
7
Я был так слаб от внутренних терзаний,Что голос мой, поднявшийся со дна,Угас, еще не выйдя из гортани.
10
Пождав: «Ты что же? — молвила она. —Ответь мне! Память о годах печали[1017]В тебе волной[1018] еще не сметена».
13
Страх и смущенье, горше, чем вначале,Исторгли из меня такое «да»,Что лишь глаза его бы распознали.
16
Как самострел ломается, когдаНатянут слишком, и полет пологийЕго стрелы не причинит вреда,
19
Так я не вынес бремени тревоги,И ослабевший голос мой затих,В слезах и вздохах, посреди дороги.
22
Она сказала: «На путях моих,Руководимый помыслом о благе,Взыскуемом превыше всех других,[1019]
25
Скажи, какие цепи иль оврагиТы повстречал, что мужеством иссякИ к одоленью не нашел отваги?
28
Какие на челе у прочих благУвидел чары и слова обета,Что им навстречу устремил свой шаг?»
31
Я горьким вздохом встретил слово этоИ, голос мой усильем подчиня,С трудом раздвинул губы для ответа.
34
Потом, в слезах: «Обманчиво маня,Мои шаги влекла тщета земная,Когда ваш облик скрылся от меня».
37
И мне она: «Таясь иль отрицая,Ты обмануть не мог бы Судию,Который судит, все деянья зная.
40
Но если кто признал вину своюСвоим же ртом, то на суде точилоВращается навстречу лезвию.[1020]
43
И все же, чтоб тебе стыднее было,Заблудшему, и чтоб тебя опять,Как прежде, песнь сирен не обольстила,
46
Не сея слез, внимай мне, чтоб узнать,Куда мой образ, ставший горстью пыли,Твои шаги был должен направлять.
49
Природа и искусство не дарилиТебе вовек прекраснее услад,Чем облик мой, распавшийся в могиле.
52
Раз ты лишился высшей из отрадС моею смертью, что же в смертной долеЕще могло к себе привлечь твой взгляд?
55
Ты должен был при первом же уколеТого, что бренно, устремить полетВослед за мной, не бренной, — как дотоле.
58
Не надо было брать на крылья гнет,Чтоб снова пострадать, — будь то девичкаИль прочий вздор, который миг живет.
61
Раз, два страдает молодая птичка;А оперившихся и зорких птицОт стрел и сети бережет привычка».
64
Как малыши, глаза потупив ниц,Стоят и слушают и, сознаваяСвою вину, не подымают лиц,
67
Так я стоял. «Хоть ты скорбишь, внимая,Вскинь бороду, — она сказала мне. —Ты больше скорби вынесешь, взирая».
70
Крушится легче дуб на крутизнеПод ветром, налетевшим с полуночиИли рожденным в Ярбиной стране,[1021]
73
Чем поднял я на зов чело и очи;И, бороду взамен лица назвав,Она отраву сделала жесточе.
76
Когда я каждый распрямил сустав,Глаз различил, что первенцы творенья[1022]Дождем цветов не окропляют трав;
79
И я увидел, полн еще смятенья,Что Беатриче взоры навелаНа Зверя, слившего два воплощенья.[1023]
82
Хоть за рекой и не открыв чела, —Она себя былую побеждала[1024]Мощнее, чем других, когда жила.
85
Крапива скорби так меня сжигала,Что, чем сильней я что-либо любил,Тем ненавистней это мне предстало.
88
Такой укор мне сердце укусил,Что я упал; что делалось со мною,То знает та, кем я повержен был.
91
Обретши силы в сердце, над собоюЯ увидал сплетавшую венок[1025]И услыхал: «Держись, держись, рукою!»
94
Меня, по горло погрузи в поток,Она влекла и легкими стопамиПоверх воды скользила, как челнок.
97
Когда блаженный берег был над нами,«Asperges me»,[1026] — так нежно раздалось,Что мне не вспомнить, не сказать словами.
100
Меж тем она, взметнув ладони врозь,Склонилась надо мной и погрузилаМне голову, так что глотнуть пришлось.[1027]
103
Потом, омытым влагой, поместилаМеж четверых красавиц[1028] в хоровод,И каждая меня рукой укрыла.
106
«Мы нимфы — здесь, мы — звезды в тьме высот;[1029]Лик Беатриче не был миру явлен,Когда служить ей мы пришли вперед.[1030]
109
Ты будешь нами перед ней поставлен;Но вникнешь в свет ее отрадных глазСреди тех трех, чей взор острей направлен».[1031]
112
Так мне они пропели; и тотчасМы перед грудью у Грифона стали,Имея Беатриче против нас.
115
«Не береги очей, — они сказали. —Вот изумруды, те, что с давних порОружием любви тебя сражали».
118
Сто сот желаний, жарче, чем костер,Вонзили взгляд мой в очи Беатриче,Все на Грифона устремлявшей взор.
121
Как солнце в зеркале, в таком величьеДвусущный Зверь в их глубине сиял,То вдруг в одном, то вдруг в другом обличье.[1032]
124
Суди, читатель, как мой ум блуждал,Когда предмет стоял неизмененный,А в отраженье облик изменял.
127
Пока, ликующий и изумленный,Мой дух не мог насытиться едой,Которой алчет голод утоленный, —
130
Отмеченные высшей красотой,Три остальные, распевая хором,Ко мне свой пляс приблизили святой.
133
«Взгляни, о Беатриче, дивным взоромНа верного, — звучала песня та, —Пришедшего по кручам и просторам!
136
Даруй нам милость и твои устаРазоблачи, чтобы твоя втораяЕму была открыта красота!»[1033]
139
О света вечного краса живая,Кто так исчах и побледнел без снаВ тени Парнаса, струй его вкушая,
142
Чтоб мысль его и речь была властнаИзобразить, какою ты явилась,Гармонией небес осенена,
145
Когда в свободном воздухе открылась?
Песнь тридцать вторая