Читать интересную книгу Разведчики-нелегалы СССР и России - Николай Шварёв

Но генерал не предстал перед судом. Это путешествие во времени и пространстве оказалось невыносимым для него испытанием. Он скончался от сердечного приступа прямо на судне. До Новороссийска оставалось всего-то несколько десятков миль…

Почему советская разведка решила похитить генерала Кутепова?

РОВС в Москве считали источником постоянной опасности. Агентурные данные свидетельствовали: стратегическая цель руководства РОВС — вооружённое выступление против советской власти. Конечно, в 1930 году рассеянные по Европе остатки Добровольческой армии лишь с большой натяжкой можно было рассматривать как непосредственную угрозу для нашей страны.

В Москве по-прежнему считали, что в случае войны в Европе противник Советского Союза обязательно призовёт под свои знамёна и полки бывшей Добровольческой армии.

В конце 20-х годов руководство РОВС начало широко готовить террористические акты внутри Советского Союза. Гибли невинные люди. Подготовкой террористов занимались отделения РОВС в Париже, Бухаресте, Софии и Белграде. Терроризм в России поддерживали 2-й отдел Генштаба французской армии, польская дефензива, румынская сигуранца, финская контрразведка, получая от РОВС в качестве платы различную информацию о ситуации в СССР.

Внутри РОВС главными сторонниками террористической деятельности были генералы Кутепов и Геруа (руководитель отделения РОВС в Бухаресте). Геруа предлагал убить нового немецкого посла в Москве, выступавшего за улучшение отношений с СССР.

Сохранилось письмо генерала, написанное Кутепову в сентябре 1928 года: «Графа Брокдорфа-Ранцау следует убрать так же, как был устранен его предшественник граф Мирбах. У нас имеются указания и инструкции на подобный случай, подумайте об этом и сообщите ваши соображения. В нашей дальнейшей переписке условимся обозначать Брокдорфа Ранцау просто «Бра». Если устранить этого «Бра», в Германии некому будет поддерживать советскую Россию, а без этой важной поддержки советская власть падёт».

Генерал Геруа разрабатывал план диверсий на нефтепромыслах в Баку. Но эти планы заранее стали известны советской агентуре. Вот почему основные усилия европейских резидентур советской внешней разведки были сосредоточены на борьбе с РОВС и другими эмигрантскими боевыми организациями.

Иностранный отдел ОГПУ не без оснований считал Кутепова мозгом РОВС, главным генератором идей и бесспорным вождём эмигрантского офицерства. РОВС во многом держался на его энергии, инициативе и личном авторитете. Поэтому бесследное исчезновение генерала глубоко потрясло весь правый сектор эмиграции. На ноги была поставлена вся французская полиция, однако выяснить при этом ничего не удалось.

Преемником Кутепова на посту руководителя РОВС стал генерал-лейтенант Евгений Миллер, принадлежавший к кругам старого кадрового генералитета. Его добрым знакомым был генерал Николай Скоблин, который вскоре после похищения Кутепова дал согласие работать на советскую разведку вместе со своей женой Надеждой Плевицкой. Похищение Кутепова позволяло генералу Скоблину, уже как агенту советской внешней разведки, утвердиться в кадрах штаба РОВС.

20 января 1931 года Н. Скоблин и Н. Плевицкая прибыли в Берлин. Она отправилась на гастроли в Югославию, он, как всегда, сопровождал её и использовал поездку для встреч с отделениями РОВС.

Берлин, решили в Иностранном отделе ОГПУ, — наиболее удобное и безопасное место для встречи «Фермеров» с руководителями советской разведки в Европе.

Познакомить Скоблина и Плевицкую с представителями Центра должен был бывший штабс-капитан Пётр Ковальский, который год тому назад завербовал Скоблина — своего друга и сослуживца по Добровольческой армии (он же Ёж/10 и «Сильвестров»).

Скоблин и Плевицкая могли пробыть в Берлине всего два дня. Встреча была назначена на 21 января. В этот день утром из Вены должен был приехать «Сильвестров». Но он почему-то не прибыл.

При проверке документов в поезде австрийская полиция задержала «Сильвестрова» в Пассау до выяснения обстоятельств дела. В конечном итоге всё уладилось. После переговоров с Веной по телефону полицейские сообщили «Сильвестрову»: «Все ваши данные по паспорту сошлись. Прошу извинить нас за недоразумение. Получайте ваш паспорт и деньги. Ну что же, теперь будем знакомы, — он широко улыбнулся. — Ведь вы, наверное, скоро поедете назад?»

— Да, конечно.

Из Пассау «Сильвестров» выехал ночью 21 января и прибыл в Берлин утром следующего дня. Ну а встреча с «Фермерами» в Берлине всё же состоялась, как и планировалось.

Вот что сообщил резидент из Берлина в Центр.

«Центр. Андрею.

«Фермеры» произвели на меня хорошее впечатление, работать с нами хотят, видимо, без всякой задней мысли, вполне искренне. Оба великолепно информированы обо всём, что происходит в белых кругах, знают подноготную многих интересующих нашу службу лиц. Объявление о персональной амнистии ЦИК СССР произвело на них сильное впечатление. Поклялись в верности нам, в выполнении каких угодно заданий. По моему — не врут. Из состоявшейся беседы можно сделать вывод, что «Фермер» при хорошем руководстве, если не будет каких-либо тупостей а с нашей стороны, станет таким ценным источником, каких мы в рядах РОВС, да и в других организациях пока не имели.

Иван».

«Берлин. Ивану.

27 к вам должен явиться наш источник Ёж/10, «Сильвестров», которому вы должны оказать содействие для возвращения в Союз. Пересылаем вам фотокарточку Ёж/10. Просим вас сообщить нам телеграммой о его прибытии к вам, а также дать нам номер выданного ему свидетельства на возвращение и маршрут его следования в СССР. Сообщите также даты его выезда и возможного прибытия в Москву.

Андрей».

Ёж/13 — это агентурный номер генерала Скоблина, который стал одной из самых видных фигур в Российском общевоинским союзе и одним из лучших агентов советской разведки в Париже. Его работа становилась всё более важной для Москвы.

За четыре минувших года на основании информации, полученной главным образом от Скоблина, были арестованы семнадцать агентов и террористов, заброшенных в СССР. Удалось установить 11 явочных квартир в Москве, Ленинграде и Закавказье.

Но профессиональная жизнь агента редко бывает долгой. И чем активнее он работает, тем большей опасности подвергается. Деятельность Скоблина была успешной во многом потому, что ему удалось умело использовать противоречия, доходившие до открытой вражды между различными группировками внутри РОВС: шла постоянная борьба за власть, за близость к генералу Миллеру, за право принимать решения и распоряжаться финансами.

Лавируя в этом половодье разных интриг, генерал Скоблин старался как можно дольше сохранить свою независимость.

И всё же генерал Скоблин, пользовавшийся расположением Миллера, нажил себе немало недоброжелателей. Кроме того, после каждого провала задуманной РОВС операции контрразведка автоматически составляла список тех, кто почти всё знал об операции. С некоторых пор в каждом из таких списков по каким-то соображениям фигурировал Николай Скоблин.

Наступил момент, когда подозрения белогвардейской контрразведки, интриги недоброжелателей и реальные просчёты берлинской резидентуры нашей внешней разведки поставили Скоблина в довольно-таки трудное положение. Необходимы были срочные решения.

«Центр. Андрею.

В газете «Возрождение» в номере от 27.01.1935 года появилась статья о разоблачениях полковника Федосеенко, который обвиняет Ёж/13 в сотрудничестве с большевиками.

Считаю необходимым обратить ваше внимание на то, что мои многочисленные и настойчивые просьбы провести расследование данных от о том, что Ёж/13 выдан врагу нашим органом, остаются без внимания. Считаю необходимым твёрдо знать, при каких обстоятельствах в своё время была разглашена государственная тайна, настаиваю на привлечении виновного к ответственности. Прошу сообщить ваше решение следующей почтой.

Олег. Париж».

«Центр. Андрею.

С Ёж/13 чуть было не приключилось большое несчастье. Последние месяцы он лечился от малокровия, ему внутримышечно вводили какую-то сыворотку и после восемнадцатого укола он серьёзно заболел. Дней семь назад он чуть было не отдал богу душу. Его оперировали. Врачи заявили, что опоздай они на час, у пациента было бы общее заражение крови. Я узнал о его состоянии случайно. Мы ведь с ним условились не встречаться, и не позвони я ему, так и не узнал бы, что с ним вдруг приключилось.

А вчера я встретился с ним. Состояние теперь хорошее. Он поправляется. Пока ещё лежит дома и лёжа напечатал для нас копию доклада Шатилова «Положение на Дальнем Востоке на фоне обстановки».

Использовать для печати этот доклад нельзя. Ни в коем случае. Это не только, как мы выражаемся, будет угрожать провалом, но провалит его окончательно. Заодно я записал с его слов ряд сообщений — ответы на поставленные вами в письмах вопросы.