Род отвалил и я медленно вошел в район бункеров, чтобы посмотреть, смогу ли я поймать кого-то в открытую. Ничего не получилось. Никто не показал свое лицо, когда я сделал несколько медленных проходов с миниганом и бортовым пулеметом. Очевидно, Чарли чувствовал себя в большей безопасности в бункере.
— К черту это, Джимбо — наконец сказал я своему бортстрелку. — Давай готовь слезогонку. Мы попробуем закинуть газ в их дымоход.
Паркер вытащил чеку на газовой гранате и выставил ее за дверь, когда я скользнул на бреющий с быстрым зависанием над одним из бункеров. Как только я оказался над входом в бункер, Паркер бросил емкость с газом.
— Отлично, будь я проклят — прямо в яблочко! — закричал я.
Паркер забросил емкость с газом прямо во вход бункера.
Зная, что это действительно разозлит плохишей, я немедленно развернулся. Я хотел зайти еще раз с миниганом, чтобы поделить на ноль любого, кто высунет голову подышать свежим воздухом.
Когда я развернулся к бункеру для стрельбы, я неверно рассчитал направление ветра и влетел в остатки слезоточивого газа от гранаты. Паркер и я получили в наши глаза по полной. Иногда случалось поймать полной мордой нашего собственного газа, так что я знал, что делать. Я резко дал левую педаль и повернул ручку циклического шага вправо назад, чтобы вывести «Вьюн» из потока. Это развернуло нос влево и немедленно направило нисходящий поток воздуха в правую сторону вертолета. Затем я высунулся из двери и позволил потоку воздуха выдуть газ из моих глаз.
Это избавило меня от газа, но, так же, отвлекло мой взор от вражеского бункера, всего на одну мимолетную секунду. Это было все, что требовалось Чарли, чтобы выскочить из своей норы и открыть по мне огонь из АК47.
Я слышал, как пули вылетели из дула, потом услышал как пули рвут фюзеляж вертолета. М60 Паркера застучал в ответ.
В это же самое время в голове вспыхнула слепящая боль и на мгновение мое зрение застило оранжевым. Я почувствовал, как что-то ударилось о мое тело, а затем странное онемение ниже талии.
— Боже! — ахнул я.
Я посмотрел вниз на свое тело и не увидел мою правую ногу. Мое первое ужасное впечатление было что мне отстрелили ногу по колено. Но я не видел никакой крови.
Боль, шок и смятение охватили меня. Я отчаянно пытался управлять вертолетом и держаться подальше от огня с земли, который все еще велся по нам из вражеского бункера.
Я еще раз взглянул вниз, пытаясь заставить мой пульсирующий мозг признать факт, что одна из моих ног только что оторвалась. Так вот как закончится для меня эта война? Я задумался.
Внезапно, меня осенило, что большая часть боли, которая пульсировала во мне, казалось, исходила от пятки моей правой ноги. Я прижал рычаг шаг-газа левым коленом, перехватил ручку циклического шага левой рукой, а другой рукой исследовал свою ногу. Я похлопал себя по правому бедру и колену, затем провел рукой по голени. Она все еще была у меня! Она все время была там, согнувшись подо мной и болтаясь снаружи вертолета на правой дверной раме. На высоте я часто летал, высунув ногу.
Поднимая ее одной рукой, мне удалось затащить ногу обратно в кабину. Я не видел ничего страшного, кроме того, что на моем ботинке не было каблука. Затем кровь начала вытекать из штанины моего летного комбинезона, и когда ветер подхватил ее, кровь забрызгала меня и всю кабину изнутри.
Поняв, что меня куда-то подстрелили, я нажал на интерком и завопил Паркеру:
— Джимбо, я ранен. У меня нога повреждена!
— Можете лететь, лейтенант?
— Я думаю да. Я собираюсь отправиться в Киен и попытаться сесть там, но я просто не знаю, насколько моя нога меня слушается.
Именно тогда мои нервные окончания осознали, две вещи — что-то повредило мое тело, и что они не собираются это терпеть. Боль стала почти невыносимой.
Голос по VHF на мгновение отвлек меня от моих мучений. Это был Майкл Вудс.
— Эй, Один Шесть, ты немного виляешь. Вы там ОК?
— Мы ОК, Три Пять — охнул я — Но мы получили попадания… я ранен. Думаю, я смогу добраться до Киен. Я думаю, что смогу проделать такой путь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Закончив разговор с «Коброй», я услышал шорох в кормовом отсеке. Оглянувшись через левое плечо, я увидел что Паркер отстегнулся от своего сиденья, снял шлем и начал выползать через левую заднюю дверь вертолета. Мы были примерно в пятидесяти футах (прим. 30 м) над деревьями и шли на семидесяти узлах. Паркер вылез из вертолета, продвигаясь вперед, чтобы попасть ко мне в кабину.
Борясь с нисходящим воздушным потоком, и крепко держась за край дверки кабины, Джим поставил ногу на верх минигана, а затем залез на левое переднее сиденье рядом со мной. Мне было не настолько больно, чтобы я не понял, что он только что проделал.
Паркер быстро пристегнулся к креслу и подключил свой шлем.
— Я могу помочь Вам с управлением?
— Я могу управиться с ручкой — сказал я — Но моя нога очень сильно болит и мне может понадобиться помощь на педалях.
Джим осторожно положил руки на шаг-газ и ручку циклического шага, затем поставил ноги на педали. По сути, он летел на вертолете вместе со мной.
Среди борттехников не было пилотов, хотя они были знакомы с основами. Они могли держать машину на ровном и прямом курсе, и даже приземляться в некоторых чрезвычайных ситуациях.
Когда Паркер постепенно взял управление на себя и полетел к Киен, я использовал свои освободившееся руки, чтобы похлопать по своему телу и попытаться выяснить, что именно произошло. Убрав ноги с педалей, я ощупал правую ногу и обнаружил, что пуля навылет прошла через мою икру. Но это было не единственное место, которое болело. Кровь также начала скапливаться на сиденье пилота, и моя задница горела как в огне.
Вместе с Паркером, мы по кусочкам восстановили, что произошло. Пуля из вражеского АК прошла через пол рядом с педалями. Она оторвала каблук моего правого ботинка, прошла через икру моей ноги, и, буквально, вынесла мою ногу в сторону, выйдя из двери кабины. Затем, по-видимому, попала в огнетушитель, уложенный справа от моего кресла и рикошетом от моего сиденья прошла через мое бедро. Затем она, очевидно, продолжила свой путь прочь из вертолета.
Мы были так заняты осмотром кабины, что чуть не проскочили Киен. Я взял управление, чтобы помочь Паркеру посадить машину и мы сели прямо у главных ворот базы.
К тому времени, как мы приземлились, я был настолько слаб, что пропустил большинство процедур выключения двигателя. Я пошел прямо через полный стоп газа, выключив батарею, после чего попытался вылезти из машины. Но я не смог. Все, что я мог сделать, это сидеть в кресле, которое к тому времени было полно крови.
Я не помню, чтобы он это делал, но Три Пять сообщил, что меня заберет медэвак «Хьюи» на базе огневой поддержки. Он приземлился вскоре после нас с Паркером и немедленно взял меня на борт, чтобы доставить во Второй Хирургический госпиталь в Лай Кхе.
Перед этим, однако, отвели в палатку батальонного хирурга, где меня осмотрели и наложили повязку на ногу и задницу. Я едва помню, как санитар с медэвака поднял меня на борт медицинского вертолета, прежде чем морфий взял верх и свет погас.
Я постепенно терял сознание во время короткой остановки во Втором Хирургическом в Лай Кхе. Я достаточно проснулся, чтобы понять, что здание госпиталя — это то самое место, где я видел смерть Джима Амея на операционном столе. Это была отвратительная мысль. Я закрыл глаза и отвернулся. Затем я снова был в медэваке и отправился в полевой госпиталь в Лонг Бин, где был всего за пару недель до этого, чтобы навестить Билла Джонса.
Они держали меня в Лонг Бин три дня. Мои раны оказались незначительными — больше неприятными, чем разрушительными. Думаю, я не был образцовым пациентом. К третьему дню в госпитале я был готов к связыванию. Нам не хватало людей во взводе до моего отбытия. Теперь я знал, что разведчики работают за двоих на задачах. С Уиллисом, управляющим полетами, единственное о чем я мог думать, так это «Господи, помоги всем нам!»