что ею руководил расчет?
– да! – Воскликнула Алиса. – Расчет и хитрость! Она терпела все это только потому, что не видела иного выхода, иного способа утвердиться в доме своего мужа. Он оказался слишком мнительным и недобрым. Она решила для себя, что стерпит все и не даст ему ни единого повода для недовольства, ведь она ничего не теряла! Она вернулась в свой бедный дом, но она и так там жила! А вот вернуться в дом герцога она могла, только вытерпев все-все! Она и терпела! И я не верю, не верю, что после такого они были счастливы.
– А как поступили бы вы? – Поинтересовался Гарет, смеясь.
– Я?! Я ушла бы от такого мужа! – Вскинула хорошенькую голову Алиса. – Навеки! Забрала бы детей и ушла, сказав ему на прощанье все, что он заслужил услышать! И ни крупицы, ни единой вещички от него не взяла бы! Пусть бы оставался со своим богатством, со своим замком, своим золотом и драгоценностями – один!
– А как же кротость, женственность, покорность? – Удивился Фридрих.
– Помимо всего этого у женщины должна быть гордость. – Вздернула подбородок Алиса. Гэбриэл улыбнулся: она была такой сейчас хорошенькой!
– А что вы скажете, граф? – Обратился Фридрих к нему. Гэбриэл пожал плечами:
– Я не читал. Она по-латыни написана, я еще не читаю на этом языке.
– И не много потерял! – Воскликнула Алиса. – Это чудовищная книга! Отвратительная! Про жестокого тирана и лицемерную тихушницу! Да-да, – она вскинула руки и встряхнула кистями, – ваша великолепная верная Гризельда – лицемерка и дурная мать!
– Честно сказать, – усмехнулся Гарет, – я тоже так думаю теперь, после слов дорогой нашей Алисы. А поначалу я, признаться, восхитился ею, а вот герцог мне показался подонком. Многое можно сгоряча сделать, но графиня права: опозорить любимую женщину, выставить ее на посмешище, позволить людям видеть ее наготу – ни один мужчина на это не пойдет даже в приступе буйства, даже в сильнейшем гневе. Это доказывает, насколько она ему была безразлична.
– Про что книга-то?
– Вкратце речь там о герцоге, который никак не хотел жениться, считая женщин притворщицами, не способными на искренние чувства, алчными и мелочными. Его друзья настаивали, что он должен жениться ради продолжения рода, и в конце концов он встретил очень бедную, но красивую девицу, о добродетели которой шла слава далеко вокруг. Девица и в самом деле оказалась добродетельной, кроткой и все такое, но герцога продолжали мучить сомнения. Он начал дурно обращаться с нею – она терпела и не роптала. Он пытался ее испытать всякими способами – она оставалась безупречной. У них родилось двое детей, и вот герцог, уверенный, что уж теперь-то она покажет свое истинное лицо, забрал у нее детей и объявил ей, что приказал их убить, уж не знаю, по какой причине. Жена стерпела и это. Тогда герцог выгнал ее вон, велев отдать все, что она получила от него. Так как вся ее одежда была получена именно от него, даме пришлось убираться из его дома голышом, в последний момент кто-то из слуг из сострадания дал ей нижнюю сорочку. Она вернулась в свой убогий домишко, где и жила несколько лет, в нищете, еле сводя концы с концами, но и в этом состоянии никто не слышал от нее ни слова упрека в адрес мужа. Несколько лет спустя герцог призвал ее в замок и заявил, что собирается жениться на молоденькой девушке, а его бывшая жена должна приготовить для новобрачной покои. Гризельда безропотно приготовила. Девушку привезли в замок, и оказалось, что это их общая дочь, и брат, видимо, тоже приехал, герцог заявил, что все это проделал, чтобы испытать ее верность, и они с Гризельдой зажили долго и счастливо. Такая вот поучительная история.
– Хрень какая! – Фыркнул Гэбриэл. – Ну, он-то точно урод конченый, а она… Недоделанная какая-то. Или, как Алиса говорит, лицемерка хитрющая. Уже после детей я б ее на дух не допустил до себя. Женщина, которая стерпела, что ее детей убили, и простившая это – ненормальная какая-то. Ну ее, такую, нахрен. Тихая-тихая, а потом во сне зарежет, или отравит грибочками какими… И никто ведь не заподозрит, такую-то добродетельную и всепрощающую!
– Точно! – Воскликнула, всплеснув руками, Алиса. – Нам ведь не рассказали, чем все кончилось! А кончилось тем, что Гризельда отравила мужа, который так жестоко поступил с нею, не простив ему позора и страданий, и получила все его состояние и его замок, и стала жить там, со своим сыном, наследником отца! Гэбриэл, ты гений!
– Я знаю. – Скромно усмехнулся Гэбриэл.
– Смело! – Удивился Фридрих. – В Европе принято считать верную Гризельду образцом добродетельной жены.
– Лично мне не нужна такая жена. – Пожал плечами Гэбриэл. – Я в такую любовь не верю. Любовь штука хрупкая, в кулаке не сожмёшь. – И получил от Алисы сияющий взгляд, который заставил его вновь внутренне приосаниться.
– В этой истории и в самом деле нет ни капли любви. – Сказал Иво. – Но для брака, я думаю, лучше всего именно добродетель и верность, а не любовь, и суть истории именно в этом. Человеческая любовь имеет свойство умирать, и тогда брак остается стоять нерушимо именно на верности и чувстве долга.
– Кстати, о браке. – Хмыкнул Гэбриэл. – Желаю тебя женить, Иво Валенский. Три месяца тебе на то, чтобы найти подходящую супругу. Не найдешь – женю тебя сам, на выбранной мною девице. Любовь не важна? Отлично. Найдем добродетельную и верную. Не волнуйся: подберу тощую и без… хм. Ты знаешь, без чего.
Иво густо покраснел, вскинул голову, мельком поймал изумленные взгляды, произнес с легким поклоном:
– Ваша воля – закон, ваше сиятельство.
– Вот именно. – Кивнул Гэбриэл. – Потом спасибо мне скажешь.
Эффект был сокрушительный; присутствующие девушки, от Юны и Авроры до новеньких Дженни и Вирсавии, уже успевших попасть под чары синеокого Фанна, просто онемели. Но продолжения Гэбриэл не дождался: чуткое ухо полуэльфа уловило отчаянный, до визга, детский плач из соседнего сада, и он мгновенно, без единого звука, сорвался с места и бросился туда, словно мать-медведица на крик своего медвежонка. Гарет, вскочив, поспешил за ним, так же, как Кину и Иво, отбросивший свои обиды.
Вэнни и в самом деле заливалась слезами, исходясь в крике, переходящем на визг. Ничего угрожающего в обозримом пространстве Гэбриэл, готовый уже обнажить оружие и крушить и резать все подряд, не увидел, и обратился к дочке, одновременно обшаривая ее глазами и руками на предмет ран и повреждений:
– Что?! Что случилось, кто тебя обидел?!
– Изольда велела Ляльку забрать и сжечь! – Наябедничала