кивком. Потом он беспокойно зашагал взад и вперед по комнате. Его возбуждение сказывалось в беспокойных движениях рук. Наконец он заговорил:
— Я очень любил свою сестру, надеялся, что она скоро выйдет замуж, у нее будут дети. Тогда, по вере моего народа, ее имя стало бы благословенно. Сам великий учитель Конфуций сказал: «Что более достойно почтения, чем мать, имеющая детей!» А когда она умерла, в моем сердце стало пусто, потому что у меня не было во всю мою жизнь другой любви. Но в то время убили Гоо Синга, и я вынужден был уехать в глубь страны, чтобы схватить Лу Фанга. Эта работа помогла мне забыть свою боль. И я забыл ее... Но вот здесь, в Англии, снова я увидел его, виновника ее смерти. И тотчас мое сердце облеклось в старый траур, и я пошел...
— Убить его?
— Да, господин, чтобы его убить, — вымолвил Линг Чу.
— Расскажи мне теперь все, — тяжело дыша, сказал Тарлинг.
— Это было в тот вечер, когда господин пошел к маленькой белой женщине. Мне очень надо было выйти из дома, но я не знал, как мне быть, ведь я всегда выполнял твой приказ не покидать квартиры, когда тебя нет. Поэтому я и спросил, не надо ли мне сопровождать тебя. Господин, ты распорядился, чтобы я следовал за тобою, но, когда я увидел, что ты пошел своей дорогой, я покинул твой след и пошел к большому магазину. В кармане пальто у меня лежал заряженный скорострельный пистолет...
— Зачем же ты пошел туда? — удивленно спросил Тар-линг, — ведь Лайн не жил в этом доме, это только фирма...
— Я тогда не знал... — просто объяснил китаец, — я думал, что в таком большом доме есть место для хорошей квартиры. В Китае часто владельцы больших фирм сами живут в том же доме, где работают. Вот я и пошел туда, чтобы сделать обыск...
— Но как же ты пробрался туда?
Линг Чу вновь улыбнулся.
— Это очень легко. Ведь господин знает, что я хорошо умею лазить. Я нашел длинную водосточную трубу, ведущую на крышу. Две стороны торгового дома выходят на большие улицы, третья сторона — на узкую улочку, а четвертая — на совсем маленький переулок, где горело лишь несколько огоньков. Вот оттуда я и поднялся на крышу, где оказалось много окон и дверей, так что такому человеку, как я, препятствий не было. Я пробирался с одного этажа на другой, свет нигде не горел, но я и в темноте продолжал тщательные поиски. Того, что я искал, правда, я не нашел, только горы товаров, ящики, шкафы и длинные барьеры...
— Прилавки?
Линг Чу кивнул и продолжил свой рассказ:
— И вот я попал на первый этаж, где увидел человека с белым лицом впервые, когда приходил сюда днем с господином... — Китаец сделал короткую паузу, будто набирал побольше воздуха, и глухо сказал: — Это большое помещение, где ты разговаривал с господином, оно было заперто. Я открыл его... Линг Чу не нужны ключи... Но там тоже было темно и пусто. Потом я тихо пошел по коридору, потому что увидел свет в другом конце... Я попал в бюро...
— Там тоже никого не было?
— Да. Но одна лампа горела и ящики письменного стола были выдвинуты. Я решил, что он где-то здесь. Я вынул пистолет, спрятался за шкафом. Вдруг раздались шаги. Я осторожно выглянул, но это был не белолицый, а тот, другой...
— Мильбург?
— Да, это его имя. Он уселся за письменный стол белолицего человека...
— Откуда ты знаешь, что это не его стол?
— Это был стол главного человека... Потом, на нем стояли портреты и цветы, этот стол чем-то похож на хозяина... И вот тот человек повернулся ко мне спиной...
— Что же он делал?
— Он обыскал письменный стол и вынул из одного ящика конверт. Мне было видно, что в ящике много безделушек из тех, что туристы любят покупать в Китае. Этот человек за чужим столом, он вынул из конверта хонг, ну, кусок бумаги с четырьмя иероглифами...
Тарлинг был поражен.
— И что же дальше? — с нетерпением спросил он.
— Он положил конверт в карман и вышел. Я слушал, как он шел по коридору. Потом вышел из своего убежища и тоже обыскал письменный стол. Пистолет я положил на стол, так как мне нужны были обе руки. Но я ничего не нашел там, только маленькую книгу, в которую человек с белым лицом записывал все, что он переживал.
— Ты хочешь сказать — дневник? Ну хорошо, а потом? Что ты сделал потом?
— Я обыскал все помещение, при этом зацепился за какой-то провод, наверное, от электрической лампы на столе... Стало темно. Я услышал, что тот человек возвращается, и быстро скрылся за другой дверью. Вот и все, господин, — просто сказал Линг Чу. — Я поскорее выбрался на крышу, чтобы уйти незамеченным. Для меня нет почета быть обнаруженным...
Тарлинг присвистнул:
— А пистолет остался лежать на столе?
— Это Правда, господин. Я упал в собственных глазах...
А мое сердце мне твердит, что я убийца, потому что я хотел убить человека, опозорившего мою семью, из-за мести... '
— Но пистолет ты оставил там, — еще раз сказал Тарлинг. — А Мильбург нашел его.
ХХ
Поверить Линг Чу было трудно. Нет более искусного выдумщика, чем китаец. Он вам обстоятельно, подробно и точно опишет все детали И ловко сплетет между собой сюжетные линии. Китаец прирожденный выдумщик историй.
Но Тарлинг почему-то верил, что Линг Чу рассказал ему все как было. Он говорил совершенно свободно и открыто, он даже отдал себя в руки Тарлинга, признавшись в намерении убить Л айна.
Тарлинг мог себе представить, что случилось после исчезновения китайца. Мильбург, спотыкаясь в темноте, шел вперед, зажег спичку и увидел, что провод от лампы выдернут из розетки. Он зажег свет и, к своему удивлению, увидел на столе смертоносное оружие. Интересно, что он подумал? Что раньше его не заметил? Или догадался, что здесь кто-то был? И что происходило с оружием Тарлинга с того момента, как на него легла рука Мильбурга, до того момента, как чья-то рука положила его в корзинку для рукоделия в комнате Одетты Райдер?
Напрашивался еще один вопрос: что нужно было Мильбургу в