— Да, конечно, — ответил Юрий.
— Значит, замещения не произошло. Другого объяснения я не вижу. Меченая ДНК проникла в клетку. Возможно, она вступает в контакт с пораженной ДНК. Но обмена частями молекул не происходит.
Брандт помолчал. Юрий смотрел на его пальцы, выбивающие дробь на столе.
— Значит, восстановить извращенную генетическую информацию не так просто, — сказал Брандт. — Но мы во что бы то ни стало должны заставить ее осуществить этот процесс. На каких сроках после облучения вы вводили ДНК?
— Немедленно после облучения. И потом каждый день.
Брандт испытующе посмотрел на Юрия.
— Каждый день?
— Да.
— Тогда я ничего не понимаю. Что же может действовать на кроветворение, кроме ДНК, когда вводится эмульсия из костного мозга?
Опять наступило напряженное молчание.
— Ну, хорошо, — сказал, наконец, Брандт. — Давайте испытаем этот метод на другом объекте. С собаками и кроликами будут работать Герман Романович и Балясин. А вы попробуйте на мышах и морских свинках. С меченой ДНК это вы хорошо придумали.
— Всеволод Александрович, — проговорил с напряжением Юрий. — Я хотел бы просить вас не поручать мне эту тему.
— Почему? — недоумевающе спросил Брандт. — А я-то думал, что вы ею увлечетесь.
— Я не верю, что она даст тот результат, которого мы от нее ожидаем, — медленно сказал Юрий. — А я хотел бы искать эффективных средств противолучевой и противораковой защиты.
Брандт смотрел на него с каким-то странным выражением лица, словно не веря тому, что он слышит.
— Например? — вопросительно произнес он.
— Я думаю, что искать эти средства следует в защитных и восстановительных силах организма. — Юрий овладел собой и старался говорить спокойно. — Мне пришло в голову, что, может быть, стоит попробовать разрушать пораженную кроветворную ткань и вызывать ее замещение за счет соединительной ткани.
— Каким образом?
— Ну, например, цитотоксическими сыворотками. Мне хотелось бы испытать их действие на отдаленные последствия лучевого поражения — на злокачественное перерождение кроветворной ткани.
— Понимаю, — сказал Брандт. — И странно! — в его голосе прозвучали не раздражение, не досада, а скорее грусть и разочарование. — Но этого разрешить вам я не могу. Мы должны работать на молекулярном уровне. И на эмпирические эксперименты в духе Павла Александровича Панфилова тратить силы мы не имеем возможности. Даже если они покажутся нам перспективными.
Он встал и решительными шагами направился к двери. Лицо его утратило привычное ласково-снисходительное выражение.
— Извините, Всеволод Александрович, — остановил его Юрий. — Для меня это вопрос очень серьезный. Как вам известно, у моего лучшего друга, Андрея Цветкова, лейкоз. Под угрозой опухолевого перерождения тканей сейчас миллионы людей, подвергнувшихся лучевой травме. Неужели не все средства хороши, если они ведут к цели, которая поставлена перед нашей наукой, — победить лучевую болезнь и рак?
— Все, — сказал Брандт, не задумываясь. — За исключением ложных. А средства, которые предлагает испытывать профессор Панфилов, — это ложные, ненаучные средства, которые игнорируют весь мировой опыт исследования клетки на молекулярном уровне. Вот почему Комитет по противолучевой защите отклонил предложенный Панфиловым план. И правильно поступил. А вам я советую покончить с затянувшейся детской болезнью — вашим увлечением его идеями.
— Я далеко не убежден, что его идеи ложные, — глухо сказал Юрий.
— Тогда, мой молодой друг, вам придется выбирать между Институтом космической биологии и Лабораторией морфобиохимии. Вот все, что я могу вам ответить.
Брандт повернулся и вышел из комнаты. Юрий молча смотрел ему вслед.
Глава девятая
Говорит Ао
Сентябрь пришел в Москву, как приходил тысячи раз, с нежной желтизной, пробивающейся в листве еще совсем по-летнему зеленых деревьев, с падающими звездами по ночам, внезапными холодами, сменяющими последние теплые дни уходящего лета. Под бледно-голубым, прозрачным небом Москва блистала величественным амфитеатром стадиона в Лужниках, далекими, на горизонте, пирамидами высотных зданий и яркой, золотой точкой купола Ивана Великого в Кремле. Как будто в мире ничего не случилось.
Вся планета была объята тревогой и беспокойством. Тайная неуловимая смерть витала над Землей.
И все же сообщение о космическом снаряде, доставленном на Землю с неведомой обитаемой планеты, о его удивительном содержимом, о его неожиданно обнаруженных пассажирах продолжало вызывать самый острый, самый напряженный интерес.
Первый доклад о расшифровке информации, заключенной в снаряде, состоялся в актовом зале университета в середине сентября. Пройти в актовый зал оказалось невероятно трудно. Все заседание Юрий и Ярослав простояли, плотно прижатые к стене, откуда едва видно было происходящее в зале.
За столом президиума, на стульях, стоящих в три ряда, сидели человек тридцать. С краю Юрий увидел белые волосы и галстук бабочкой профессора Брандта, в третьем ряду сидел Панфилов. Председатель нажал кнопку звонка. Встал Тенишев. Сейчас же в аудитории стало тихо.
— Дорогие коллеги, члены Комитета по изучению космического снаряда и наши уважаемые гости! — начал Тенишев. — Разрешите сообщить о ходе работ по изучению информации, заключенной в призмах, которые обнаружены в шести малых контейнерах центральной камеры космического снаряда.
Голос Тенишева, усиленный репродукторами, звучал как гром.
— Обследование снаряда показало, что в нем было четыре отделения. У основания снаряда размещались ракетные управляющие устройства, система приема информации из головной части и система программирования, обеспечивающая движение снаряда в соответствии с получаемой информацией. Все это отделение почти полностью уничтожено при сближении снаряда с Землей, когда включились ракетные тормозные устройства большой мощности. Второе отделение, которое примыкало к первому, содержало несколько контейнеров с какими-то устройствами неизвестного назначения. От них остались незначительные, сильно поврежденные, оплавленные и обгоревшие части, по которым пока не удалось составить представление о конструкции и назначении устройств. Верхнее отделение содержит воспринимающие устройства, обеспечивающие получение информации об обстановке полета снаряда.
Тенишев говорил спокойно, без жестикуляции, ровным голосом, но его лицо отражало глубокую взволнованность.
— Трудность стоявшей перед нами задачи, говоря без всякого преувеличения, была беспримерной. Подлежащая расшифровке информация относится к такому уровню культуры, который определил современную культуру человечества, вероятно, на тысячи, если не на десятки тысяч лет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});