— Теперь я поняла, — глядя под ноги, тихо отвечаю я.
— Я не носил кольцо потому, что трахаться с другими женщинами с кольцом на пальце я просто не мог. И я никого до тебя не любил, кроме неё. Ни-ко-го.
— Я этого не знала… Ты про любовь мне как-то и не говорил…
— А разве не было понятно?
Он поворачивается ко мне и я поднимаю на него глаза. В его вгляде то ли боль, то ли пустота, то ли просто сильная усталость.
— Знаешь, почему я не звонил тебе?
— Почему?
— Потому что я — так себе выбор, Наташ. И свою любовь к тебе при твоих ультиматумах могу в жопу себе засунуть. Женат, — он поднимает согнутую в локте руку, поворачивает тыльной стороной кисти ко мне, — видишь, теперь снова с кольцом. Теперь у меня снова целибат. По другой причине, правда. Порок сердца — врождённый. Рисков — дохера. Какой из меня отец?
— Я думаю, — искренне говорю я, — что ты будешь очень хорошим отцом. Настоящим.
— Если решусь завести ребёнка. Всю твою беременность я не спал нормально. Как на иголках жил. И нервировать тебя боялся пиздец как. Я на аборте стал настаивать — потому что испугался и потому что привык единолично принимать решения. Я много лет руководитель. У меня нет начальства. Это люди от меня зависят, а не я от них. Да, я испугался и очень. Но не отцовства, Наташа! Как ты подумала тогда. Я испугался за ребёнка, за тебя.
Не знаю, что ему ответить на это. По щекам катятся слёзы, в горле ком.
— Поэтому я и не звонил. И каждый день при этом отдавал себе отчёт в том, что ты — тоже мне не звонишь. Я приучил себя к жизни без тебя. Похоронил те надежды, которые возникли у меня тогда, когда я снова учился жить вместе с любимой женщиной, а не один, как давно привык. Деньги твои мне не нужны. Я их для тебя копил. Чтобы в результате твоего взросления, твоей перемены в отношении к этим самым материальным благам, отдать их тебе назад. Надо признать, много ты не накопила. Продала мои подарки. Ну, оно и понятно. Надеюсь, новая работа для тебя имеет большую важность, чем та, которую предоставил тебе я.
— Меня хвалят, — едва ли не шёпотом говорю я. — И ценят.
— Верю, — кивает он. — Правда, верю.
Он потирает щетинистый подбородок, достаёт из кармана смартфон. И, судя по всему, снова вызывает такси.
— Ладно, Наташ. Я рад был встрече. На твоих условиях мы вместе не будем. На моих — тоже. Компромисса нет. В шахматах это называется патовой ситуацией. Ну, хоть не цугцванг.
Он вынимает из внутреннего кармана пиджака портмоне, достаёт оттуда банковскую карточку. Протягивает мне:
— Держи, она твоя. Именная.
— Как ты её оформил без меня? — округляю глаза я.
— С деньгами и связями в России многое можно сделать. Жаль, нельзя время назад отмотать. И человека хорошего вылечить. Бери-бери. Она, правда, твоя.
Потупившись, забираю карточку. Мне снова стыдно. И перед ним, и перед собой.
— Иногда статус любовницы намного выше, чем статус жены, Наташа. "Любовница не жена" — для сердца статус выше, чем "жена не любовница". Когда-нибудь, ты, может быть, это поймёшь. Обычно женщины это понимают только тогда, когда мужья уходят из семьи к тем, чей статус они считают чуть ли не днищевым. Да, жена-любовница — и есть идеальный вариант женского статуса для женщины по отношению к мужчине. Мне жаль, что я тебя подвёл. Я тебе этот статус дать не могу. Потому что уже женат. И разводиться с ней я не буду. Точка.
Подъезжает белое такси. Светит фарами.
— Это твоя, — говорит Руслан. — Она отвезёт тебя домой. Прости меня за ту боль, что я тебе причинил. Я не со зла, честно. Прощай.
Вымолвить ни "И ты меня прости", ни "Прощай" в ответ я не могу — слёзы душат, дыхания не хватает. Убегаю к машине, быстро сажусь в салон, захлопываю дверь и давлюсь слезами. Водитель оглядывается на меня, но ничего не говорит.
Машина подъезжает к большой, многополосной дороге, и останавливается.
Слышится тиканье поворотника.
Я оглядываюсь и вижу вдалеке тёмную фигурку Руслана в свете фонаря… Он смотрит машине вслед.
Разворачиваюсь обратно, прячу лицо в ладонях и тихо плачу.
Машина трогается с места, поворачивает и, влившись в общий поток, принимается набирать скорость.
Глава 26
— Остановите машину!
Из-за охватившего меня волнения я даже привстаю. Водитель резко оборачивается на мой выкрик, машину дёргает в сторону и я слышу поток отборного мата. Машина уходит вправо и резко встаёт у обочины.
— Вы чё творите-то?! — орёт на меня водитель. — Совсем, что ли, с ума сошли?! Я чуть в ДТП не попал из-за вас!
Я нервно нажимаю на ручку двери и, пробормотав "Извините… Хорошей дороги…", выскакиваю из автомобиля и бегу обратно.
Руслан стоит там же, но идёт к подъехавшему такси.
Я кричу ему и машу руками.
Вижу, что он удивлённо смотрит на меня и жестом просит водителя подождать.
Подбегаю запыханная. Чуть сгибаюсь в поясе, пытаюсь привести дыхание в норму.
— Что случилось? — взволнованно спрашивает он.
— Пожа… пожа… луйста-а-а-ах… не уе… зжай…
— Ты чего, Наташ? — не понимает он.
Я бросаюсь к нему на шею. Обвиваю руками, целую его небритые щёки и пытаюсь сказать, что я не хочу с ним расставаться, но дыхания не хватает и я лишь шепчу это сбивчиво, так, что он, наверное, и не понимает меня.
Но обнимает.
Сначала одной рукой, потом двумя. Прижимает к себе, гладит по голове.
Реву уже в голос.
Ничего не хочу объяснять.
Просто реву. Как маленькая девчонка, у которой отобрали мороженое.
— Я просто хочу быть с тобой! — сквозь рёв восклицаю я, как только позволяет дыхание хоть что-то сказать. — И не понимаю как! Я не понимаю… что надо делать…
Плачу навзрыд. Уткнувшись в его плечо, вцепившись в него пальцами, рыдаю в голос. Снова ничего не могу уже говорить. Захлёбываюсь слезами. Прорвало меня.
А он прижимает меня к себе и гладит ладонью по голове.
— Девочка моя… — шепчет он. — Маленькая, не переживай так… Ты чего, солнышко моё…
Я чувствую, что он жалеет меня. И реву из-за этого ещё сильнее.
Так не хочу уезжать от него, так не хочу прощаться с ним, я ведь всё сделала для того, чтобы мы смогли вместе быть, но теперь просто не понимаю, что надо сделать ещё, чтобы он понял, что н мне нужен…
Он вздыхает. Гладит меня по волосам и говорит:
— Наташ, давай уже успокаиваться. Ну, правда. Ну, чего ты плачешь… Всё будет в порядке, не переживай…
Постепенно прихожу в себя. Мне стыдно за эту истерику, но и значительно легче. Правда, усталость какая-то. Слабость.
— Поехали? — оторвав меня от себя, смотрит мне в глаза Руслан.
Вытирает пальцами мои слёзы. Нежно-нежно. Снова плачу…
— Ну, всё, ну всё, — приговаривает он. — Поехали?
Киваю. Понятия не имею, куда он предлагает ехать. Но мне плевать. Лишь бы с ним. Не могу я больше так…
Мы садимся в машину и вскоре она трогается с места.
Я сижу рядом с Русланом, всем телом прижавшись к нему. Он гладит меня по голове, по спине, по плечу.
И молчит.
В его объятиях я успокаиваюсь. Он гладит меня, мне тепло и, поскольку мы едем в машине, а я не выспалась, то засыпаю. Просыпаясь, не сразу понимаю, где я и что происходит. Машина стоит. В окно я вижу знакомый подъезд.
Он привёз меня домой?!
В ужасе смотрю на него.
— Руслан! — спросонья хрипло восклицаю я. — Я не хочу домой! Я хочу к тебе…
Он внимательно смотрит мне в глаза.
— Хорошо.
Затем подаётся вперёд и сообщает водителю:
— На прежний адрес, будьте добры.
Водитель вздыхает и вскоре машина выезжает из двора моего дома.
Мы всю дорогу молчим. Иногда я глажу Руслана по руке, которой он обнимает меня. Иногда он целует меня в голову. Легонько так, чуть ли не едва касаясь волос.
Спустя примерно полчаса мы выходим из машины у подъезда дома, где он живёт. На лифте поднимаемся в его квартиру.
Скидываем обувь и вместе моему руки. Всё — молча.