Выступить с законопроектом было поручено комиссару народного образования П.А. Тюркину, недавно назначенному вместо арестованного А.С. Бубнова; последнего, между прочим, обвиняли в том, что он саботировал нерусские школы[106].
В духе кампании в прессе Тюркин клеймил нерусский «буржуазный национализм» и предоставил немало сведений, которые свидетельствовали о том, что состояние изучения русского языка в нерусских школах РСФСР было почти катастрофическим. Тюркин заявлял, что его предшественники, издав учебные планы, которые «практически исключали обучение русскому языку», годами занимались «вредительством». Когда в 1934 г. русский язык впервые включили в учебную программу, ему отвели «крайне незначительное количество часов (4 часа в неделю в каждом классе)».
Даже когда со временем часов стало больше, этого все равно было недостаточно по сравнению с часами, отведенными на русский язык в русскоязычных школах. Хуже того, «не выполнялись даже эти учебные планы. Во многих школах отдельных автономных республик и областей русский язык в 1936–1937 учебном году вообще не преподавался»[107]. Специалисты Наркомпроса, полагавшие, что количество часов, отведенных русскому языку в нерусских школах РСФСР, — пять в неделю со второго по шестой класс, а потом меньше — недостаточно, поддерживали Тюркина. Ряд «ведущих школ», нарушая официальную политику, ввели русский язык в форме разговорных уроков в первом классе. Специалисты рекомендовали более широкое применение этого метода{742}. Положение в союзных республиках, согласно Тюркину, было хуже, чем в РСФСР. Из 728 школ Туркменистана русский язык преподавали только в 321. Из 667 начальных школ Киргизии язык преподавали в 189. Из 255 неполных средних и 75 средних школ Казахстана его преподавали только в тридцати девяти и семи соответственно. В тех школах, где преподавали русский язык, говорил Тюркин, уровень обучения был «крайне неудовлетворительным». Дело усложнялось тем, что обучение русскому языку начиналось на разных ступенях в разных союзных республиках{743}.[108]
Одной из причин этих недостатков была нехватка учителей и учебников. Если верить Тюркину, то Наркомпросу не удалось следить за подготовкой учителей нерусских школ («было немало контрреволюционных элементов, буржуазных националистов и преступников»), а издание учебника для нерусских школ удалось наладить только в 1933 г.[109] Методика преподавания русского языка в нерусских школах не изучалась практически ни в одном педагогическом институте{744}. Поверхностные сведения специалистов Наркомпроса говорили о том, что русский язык в нерусских школах преподавали плохо, а то и вообще не преподавали: «Обычно учителя нерусских школ, которые ведут преподавание на родном языке и в то же время обучают детей и русскому языку, сами владеют этими языками очень слабо, говорят и читают с большими искажениями, пишут с огромным количеством орфографических ошибок». Действительно, представителям Наркомпроса пришлось говорить с учителями русского языка в Татарской АССР через переводчика! Сам Наркомпрос не оказывал никакой поддержки таким учителям: «Им никто не оказывает никакой методической помощи, и никто годами не проверяет их работу. Как и что изучать, они не знают. Программы на руках у них нет. Нет плана, нет учебников, нет никаких методических указаний»{745}.
Преследуя цель стандартизации процесса образования, учебники почти по всем предметам были написаны в Москве по-русски и переведены на другие языки. Но с учебниками по русскому языку для нерусских школ все было иначе, на что особенно сурово обрушивался Тюркин:
«Прежнее руководство Наркомпроса РСФСР и наркомпросов многих других союзных республик культивировали заведомо вредную установку на создание так называемых самостоятельных учебников по русскому языку для каждой в отдельности народности. Эта вредная линия “мотивировалась” языковыми особенностями той или иной народности, будто бы не дающими возможности создать для всех нерусских школ страны хорошие единые учебники. В результате в большинстве нерусских школ сейчас нет никаких учебников, а многие наличные учебники находятся на крайне низком идейном, научном и методическом уровне…»{746}
Рецензент 21 учебника русского языка для нерусских школ сетовал, что каждый автор имеет в виду собственную учебную программу и считает русский «иностранным», а не «вторым родным языком», каким он должен быть{747}.
В результате этих недостатков ученики нерусских школ не знали русского языка — что было целью, как отмечал Тюркин, «троцкистов-бухаринцев». Действительно, отчет, полученный Тюркиным от специалистов Наркомпроса, настойчиво представлял данные, что некоторые недавно арестованные чиновники от просвещения в союзных республиках сознательно стремились подорвать преподавание русского языка. В 1935 г. Наркомпрос Таджикской ССР возразил против небольшого увеличения часов, отведенных русскому языку, и тому, чтобы начать его преподавание со второго класса, потому что «99% учителей начальной школы не знают русского языка». Наркомпрос Кара-Калпакской АССР по той же причине хотел вообще убрать русский язык из учебных программ{748}.
Учитывая сведения и их политические причины, Тюркин предложил радикально русифицирующее направление. В его первом предложении, рассмотренном Оргбюро 2 января 1938 г., содержалась рекомендация немедленно ввести русский язык в весенний семестр 1938 г. во всех нерусских школах на равных основаниях с родным языком{749}. Проведя 14 февраля совещание с представителями союзных республик, Тюркин выступил со вторым предложением, которое рассматривалось на собрании Оргбюро 16 февраля. В этом проекте преподавание русского языка рекомендовалось вести с первого класса во всех нерусских школах и педагогических институтах, начиная с осени 1938 г., проводя подготовку и переподготовку учителей русского языка{750}.
В ответ на рекомендации Тюркина Оргбюро образовало комитет для изучения его второго предложения{751}. Однако Сталин отверг предложения Тюркина как заходящие слишком далеко в направлении русификации, а вместо этого приказал Политбюро организовать комиссию во главе с А.А. Ждановым для разработки проекта постановления{752}.[110]
Открывая собрание этой комиссии 8 марта, Жданов отметил, что готового предложения по этому вопросу еще нет, тем самым давая понять, что проекты Тюркина не годятся. Жданов также поставил совершенно новый вопрос, который он приписал Сталину: «Мне кажется, что в проекте должно быть указано то, на что указывал товарищ Сталин, что никакого утеснения и ограничения родного языка не должно быть, чтобы предупредить все организации, что русский язык является не предметом преподавания, а предметом изучения»{753}. Действительно, Сталин также настаивал на том, чтобы учителя русского языка знали родной язык учащихся, что означало, что он не собирался издавать постановление, свидетельствующее о прекращении образования на родном языке{754}.
Комиссия Жданова обсуждала такие технические вопросы, как ступень, с которой следует начинать обучение русскому языку, создание новых учебников и то, как справиться с нехваткой учителей. Лидеры автономных и союзных республик убедили Жданова — вопреки заявлениям Тюркина и специалистов Наркомпроса, — что в учебных планах необходимо уделять больше времени русскому языку. Этому предмету отводилось достаточно часов, но нередко они не использовались по причине отсутствия учителей. Точно так же они предложили, что учащиеся начальной школы начнут русский язык со второго класса, а учащиеся семилетней и средней школы — с третьего[111]. Оба решения усложнили в будущем изучение русского языка в нерусских школах. Они оказались первым примером успешных действий союзно-республиканских чиновников умерить тенденции к русификации в центре. Комиссия поручила Жданову, Тюркину и Л.П. Берии разработать окончательное предложение. 11 марта Жданов представил его Сталину, который внес минимальные изменения; постановление было обнародовано 13 марта[112].
Начинавшееся с ритуального осуждения «буржуазных националистов» постановление выдвигало три причины для изучения русского языка: (1) необходимость иметь общий язык в многонациональном государстве, стремящемся к дальнейшему экономическому и культурному развитию; (2) необходимость знания русского языка для высшей подготовки нерусских кадров и (3) требования обороны.
Постановление во всех деталях определяло, какими именно знаниями русского языка должны обладать учащиеся, окончившие четвертый, седьмой и десятый классы, и стандартизировало учебные планы по русскому языку и литературе во всех нерусских школах.