— Чуть-чуть и лишь для порядка, пожалуй, можно, — милостиво разрешил следопыт, скорчив кислую гримасу. — Повторяю, твоя задача — учинить обыкновенный скандал минут на десять-пятнадцать, чтобы все посетители пялились только в ту сторону. Отвлечь внимание на себя, короче говоря. Если можно, то без кровопролития и драки.
— Без драки не получится, — перебила его Айна. — Ну, ни как…
— Ладно, на твоё усмотрение. Только будь предельно осторожна и не лезь в самое пекло…. Если будет очень жарко, то Томас поможет. Да и я подключусь. Но только, когда обо всём договорюсь с Фергюсом…. Помнишь условный сигнал к отходу? Молодец! Всё, иди! Только начинай буянить не сразу, а минуты через три-четыре…
Айна, на ходу разминая кисти рук, неторопливо направилась в левое крыло зала.
— Дуй за барную стойку, Утренник! — следопыт протянул на раскрытой ладони маленькую коробочку с сонными хоббитанскими пилюлями. — Смотри, не упусти нужный момент. Но и торопиться-суетиться излишне не надо…. Я же, как только начнётся заварушка, отправлюсь на второй этаж — потолковать с Питером Фергюсом.
Томас — через узенькую деревянную дверку-калитку — прошёл за барную стойку и заговорщицки подмигнул пожилому гоблину.
— Всё готово, парнишка, — прошептал-известил горбун, нарезая острым кухонным ножом свиной бекон на тонкие ломтики, на секунду оторвался от своего занятия и ткнул чёрным мохнатым пальцем в высокий стеклянный кувшин, на две трети заполненный напитком благородного тёмно-бордового цвета. — Это вино нам привезли из Серебристой гавани. Где оно произведено? Не знаю. Наверное, на прекрасных виноградниках Другого мира.
Загородив спиной кувшин от любопытных карих глаз гоблина, Томас снял с коробочки крышку и высыпал крохотные белые горошины в тёмно-бордовое вино. Раздалось еле слышное шипение, по поверхности напитка шустро забегали крохотные пузырьки.
— Похоже, намечается скандал, — забеспокоился гоблин. — Эта ваша приятельница…. Она, очень похоже, весьма боевая девица…
— Это точно! — усмехнулся Томас и прислушался.
— О чём это вы, бородатые уроды, шептались? — громким голосом задиристо поинтересовалась Айна. — Как это — когда? Тогда! Когда — безо всякого зазрения совести — пялились на мою тугую задницу. Что смущённо переглядываемся и молчим, словно откусили языки, твари похотливые? А в чём была причина ваших гадких смешков? Ну, я жду…. Чего-чего? Запихайте ваши извинения в грязную конскую задницу! Что краснеем и перемигиваемся? Ах, так? Ну, вы сами виноваты, засранцы! Доигрались…
Послышалась звонкая оплеуха, звон разбитого стекла, чьё-то болезненное оханье. Мимо барной стойки торопливо прошагали две любопытные «чёрные шляпы».
— Наконец-то наметилось что-то интересное, — сообщил один из степных конокрадов другому. — Обожаю кабацкие драки!
— И я тоже! — откликнулся второй. — А вот серую скуку — не терплю, — обернулся к столам правого крыла зала и возбуждённо замахал обеими руками: — Сюда, ребята! Тут такое…. Девка гномам бьёт морды!
Заметив, что в нише конкурентов остался только «голубой капюшон», а чуруки дружно переместились поближе к месту скандала, Томас, водрузив на широкий серебряный поднос кувшин с вином и пять чистых оловянных чаш-фужеров, вышел из-за барной стойки в зал. Обогнув толстый деревянный столб, он приблизился к столику потенциальных противников, мимоходом заглянув под капюшон светло-синего плаща.
«Молодое женское лицо, мелкие рыжие кудряшки, миленький носик, задорно вздёрнутый вверх и щедро усыпанный крупными веснушками», — отметил про себя Томас. — «Кто же она такая? Не эльфийка, не хоббитанка…. Может быть, фея из Лазурной Чащобы? Мари что-то рассказывала про них. Вернее, легенду о том, что много сотен лет тому назад в Синей Чащобе жили-поживали добрые феи…».
— Мальчик, отодвинься в сторону! — раздраженно попросила неизвестная женщина. — Смотреть мешаешь…
— Извините, — пробормотал Томас, тихонько перемещаясь вдоль стола к стене, а про себя подумал: — «Чёрт побери, та же самая история! Снова знакомый голос. И вот эти интонации…. «Мальчик», опять же. Надо срочно напрягать память. Что-то очень важное и конкретное спрятано за данными повторяющимися странностями…».
Он выставил на стол оловянные чаши-фужеры, наполнил их вином из кувшина. После этого составил на поднос старые чаши, а новые расставил на столе — напротив тарелок с недоеденной снедью.
— Что она вытворяет?! — восхищённо выдохнула женщина в светло-синем плаще. — Вот же, молодец!
Томас взглянул налево. Айна пригнулась, ловко уворачиваясь от кулака приземистого гнома в тёмно-зелёном камзоле, элегантным пируэтом ушла в сторону, оказавшись за спиной у противника. Потом — практически без замаха — ударила рёбрами ладоней гнома по почкам, а когда тот, болезненно охнув, согнулся по полам, она одной рукой крепко ухватила бедолагу за шиворот, другой — за фалды камзола, и с силой отправила по направлению к барной стойке — в свободное плавание…
Гном, естественно, со всего маху врезался в толпу зрителей, сбивая праздных зевак с ног. Крики, гвалт, опрокинутые навзничь столы, звон разбитой посуды…
— Наших бьют! — раздался азартный вопль. — Наёмники, суки толстощёкие, наших бьют!
— Какая умница! — рыжеволосая дамочка радостно захлопала в ладоши, складывалось впечатление, что ещё чуть-чуть — и она сама, закатав длинные рукава плаща, бросится Айне на помощь. — Так их, грубиянов! Будут знать, как насмехаться над слабыми и беззащитными женщинами!
Томас подхватил поднос с грязной посудой и, ещё раз извинившись перед незнакомкой за причинённое беспокойство — насколько это позволял царивший вокруг шум и гам — отбыл за барную стойку. Конечно, так и подмывало — отбросить поднос далеко в сторону и тоже полноценно поучаствовать в весёлой свалке. Но Бродяга — в своих инструкциях — строго велел оставаться на месте, мол, надо убедиться, что клиенты не побрезговали предложенным напитком.
Пристроив поднос на специальный столик для грязной посуды, Томас переместился к левому торцу барной стойки: чтобы наблюдать и за столиком конкурентов, и за ходом кабацкой ссоры, которая — тем временем — переросла во всеобщую драку. Уже было не разобрать, кто с кем сражается: всё левое крыло кабачка превратилось в одну большую «кучу малу», повсюду летали, вдребезги разбиваясь о стены, кувшины и блюдца, мелькали тяжёлые дубовые табуретки, громко трещала ткань разрываемой одежды, слышались яростные вскрики и болезненные стоны…
Томас с облегчением заметил, как Айна, пользуясь образовавшимся бедламом, умудрилась в нужный момент отскочить в сторону и спрятаться за тяжёлой бархатной портьерой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});