билетов и, естественно, обложки «Навигатора», над которыми работал мой приятель и концептуальный дизайнер книги «Золотое подполье» Александр Волков.
Дым вокруг стоял коромыслом — бегали курьеры, суетилась секретарша, кипел чайник, и каждую минуту звонил телефон. Надо сказать, что я добросовестно подготовился к беседе. «Интересно, что ждёт меня сегодня: интервью или исповедь?» — волновался я накануне. Угадать это, глядя на Гребенщикова, который изучал список рок-групп для книги «100 магнитоальбомов советского рока», было просто невозможно. Вплоть до того момента, когда, увидев на 94-й позиции культовую подмосковную группу «Хуй забей», Борис Борисович обрадовался как ребёнок. Как ребёнок обрадовался и я.
«Кстати, а как вы «Хуй забей» будете писать? — полюбопытствовал вождь «Аквариума». — Через многоточие или как аббревиатуру?» «Пока не знаю, — беззаботно ответил я. — Да хер с ним, меня сегодня больше волнуют «Треугольник», «Табу», «День серебра» и «Дети декабря». Давай попытаемся вспомнить эмоциональные особенности того времени?»
Как раз в те дни друзья из Public Totem подарили мне кассетный диктофон, на который БГ наговорил чуть ли не вторую часть «Правдивой автобиографии Аквариума». Ответы опережали вопросы, и у меня возникло сладкое ощущение, что мы находимся на одной волне. «Можно ещё кофеёчку?» — периодически тревожил покой хорошенькой секретарши Борис Борисович. Время летело незаметно.
Обсудив боевое прошлое «Аквариума», мы переключились на вторую тему — о роли пиар-кампаний и рекламы в музыкальной индустрии. Дело в том, что знакомые редакторы попросили меня сделать интервью с БГ для нового глянцевого издания «Рекламный мир». В разговоре присутствовала явная интрига — никто из журналистов этой темы с Гребенщиковым прежде не касался. Дальнейшие события подтвердили правильность моих предположений.
«Реклама выходящего в свет произведения искусства нормальна и необходима, — рассуждал Борис. — Это украшает жизнь. Меня с детства устраивала система, при которой в тот день, когда выходит новый альбом любимой группы, все бегут в лавку и его покупают. Если бы я вырос на музыке «Аквариума», то тоже, естественно, хотел бы знать, когда у группы появится новый диск. И точно так же побежал бы его покупать... Это делает интересной мою жизнь как покупателя».
Мне казалось, что со стороны эта беседа выглядела немного сюрреалистично, в духе классических полотен Ивана Генералича. В респектабельном офисе сидят несколько космонавтов и рассуждают о второй реальности: о прямой и косвенной рекламе альбомов, о public relations, об особенностях дистрибуции. О том, чего в России ещё толком не существовало. Ближе к концу разговора к нам подключился Миша Гольд, который поведал о поддержке «Навигатора» Комитетом по культуре Санкт-Петербурга, а также о финансовой помощи банковских структур и, в частности, «Тверьуниверсалбанка». Представить себе участие таких мощных ресурсов в жизни «Аквариума» несколько лет назад было совершенно невозможно.
«К этому проекту мы готовились давно и постоянно искали приемлемые формы сотрудничества, — объяснял Гольд. — Ведь «Аквариум» — существо самостоятельное, никогда не жившее ни с кем вместе и никогда не бывшее кому-то что-то должным. Группа умеет делать музыку, умеет продвигать её на рынке, но пока ещё мы не умеем правильно работать с деньгами».
Выслушав этот поток откровений, я неожиданно для себя предложил Михаилу пойти выпить пива, а заодно научить его «работать с деньгами». «Yes!» — с энтузиазмом отозвался коммуникабельный Гольд.
Буквально через полчаса Гребенщиков оказался на каком-то телеэфире, а мы с Мишей уничтожали холодное пиво у меня дома на Шаболовке. В ярких красках я расписывал ему пресс-конференции по книге «Золотое подполье», а также упомянул тиражи журналов и газет, в которых вышли материалы о ней. Меня послушать, так это было пиздец как круто — просто Дмитрий Дибров какой-то. Или Леонид Парфёнов. В результате директор «Аквариума», которому было не чуждо всё яркое и театральное, неслабо впечатлился. Разрушение сознания питерского гостя довершил авторский экземпляр книги, подаренный ему прямо на кухне. О пафосе дарственной надписи стыдливо умолчу.
«Слушай, а ведь у нас в Москве сейчас столько дел, а с прессой работать некому», — задумчиво произнёс Миша. Судя по всему, его мысли витали в каких-то неведомых фудзиямах, что в данной ситуации было неплохо. Неторопливо дожевав курицу и подумав ещё несколько минут, Гольд вздохнул и наконец-то решился.
«А давай-ка ты поработаешь с нами по «Навигатору», — сказал он, почесывая макушку. — Пресса, радио, газеты, журналы — ну, ты всё знаешь».
Я, мягко говоря, не сильно сопротивлялся. «Аквариум» мне нравился, «Навигатор» нравился. И ушлый Гольд, несмотря на всю комичность ситуации, тоже нравился. Вручая предоплату, он заявил: «Предлагаю договориться прямо на берегу. Пусть Гребенщиков о нашей сделке ничего не знает. Всё равно он в этих делах не слишком понимает, ему бы только песни писать. Ты будешь спокойно делать публикации, а Боря пусть думает, что это происходит само собой».
Я настолько охренел от услышанного, что согласился без лишних слов. После чего Гольд мгновенно растаял в пространстве, а по радио «Божья коровка» продолжала петь про гранитный камушек в груди.
* * *
К середине девяностых музыкальный рынок в России сильно оживился. Во-первых, появилось множество лейблов, которые с небывалым энтузиазмом принялись тиражировать компакт-диски и кассеты с архивными композициями «Аквариума», в том числе — записанными в студии на Фонтанке. Самой крупной из таких компаний оказалась фирма «Триарий», которая подготовила официальное переиздание классических альбомов — от «Треугольника» до «Равноденствия». А это значило, что, как пел когда-то Гребенщиков, — «время любви пришло».
Во-вторых, летом и осенью 1995 года страну накрыло целой волной новых глянцевых журналов — от «ОМа» и «Амадея» до «Матадора» и «Птюча». Издания старой школы — «Огонёк», «Эхо планеты», «Московский комсомолец», «Известия» и «Комсомольская правда» — начали регулярно писать о современной музыке. К ним добавились новые журналы про аппаратуру и звук, а также англоязычная пресса, ориентированная на переехавших в Россию иностранцев. Кроме того, в эфире появились первые FM-радиостанции, и резко активизировалось музыкальное телевидение. В воздухе носились флюиды новой эпохи, и прозевать их я не имел морального права.
Работа закипела. Эксклюзивную фотосессию с Гребенщиковым делал мой приятель — фотохудожник Серёжа Бабенко, прямо во время интервью. Снимки были репортажные, но с настроением. С ними мы и работали дальше — в частности, с изданиями, анонсирующими презентацию «Навигатора» в ДК Горбунова. В тот момент мне казалось, что работа по новому альбому будет лёгкой прогулкой. Я наивно полагал, что если мне нравится «Аквариум», то его автоматически полюбят и мои приятели из профильной прессы.
Но не тут-то было. Как говорят в народе, поспешишь — людей насмешишь.