Читать интересную книгу Мико - Эрик Ластбадер

Она почувствовала, как внутри нее что-то оборвалось.

* * *

Минк внимательно посмотрел Тане в лицо, когда она вернулась, проводив Линнера в его восточный рейс. Она видела и слышала все, спрятавшись за зеркальной панелью в соседней комнате, прямоугольником, который давал ей возможность видеть все, оставаясь невидимой самой.

— Я не понимаю, что вы делаете, Кэррол, — сказала она. — Лучше бы вы сразу убили его, чем послать вот так против Проторова. Это на вас не похоже — или я что-то упустила?

Несмотря на успех переговоров с Николасом, настроение Минка оставляло желать лучшего.

— Пойдемте со мной, — резко сказал он. Он провел ее в противоположный конец запутанного здания, куда был запрещен вход даже некоторым из его собственных сотрудников. Они миновали ряд лабораторий без окон и вошли в каморку со стальными стенами. В ней было очень холодно.

Он включил резкий флюоресцирующий свет. Таня прищурилась, но тем не менее сразу увидела прикрытое мертвое тело. Его было трудно не заметить в этом тесном помещении.

Она осторожно подошла и сняла прикрывающее лицо белое полотнище.

— О Боже, — изумленно прошептала она, — это Тэнкер.

На самом деле его звали не так. Она повернулась к Минку.

— Когда он поступил?

— Пока вас не было.

Она отошла от посиневшего трупа.

— Я не понимаю, зачем вам понадобилось придумывать эту ложь про подпись. Любой мало-мальски сведущий человек должен был бы знать, что шифрованные донесения подписываются кодовыми, а не реальными именами.

— Тогда порадуйтесь тому, что есть хотя бы одна сфера, где наш мистер Линнер полный профан, — с горечью сказал он. — Из-за этой милой посылочки, подброшенной на наш порог на Хонсю, я вынужден был снестись с братскими службами, которым пришлось переправлять Тэнкера сюда. — Они вышли в тускло освещенный холл, закрыв за собой дверь. — Как бы то ни было, теперь мы знаем, что кодовое имя Проторова — Крез.

— Тэнкер продвинулся дальше всех, — сказала она.

— Очевидно, он зашел слишком далеко. — Минк прикрыл глаза. — Нравится нам это или нет, но теперь мы будем иметь дело с мистером Линнером.

— Вы находите это разумным?

— Посмотрим. Разумно или нет, но другого пути нет. Боюсь, что если бы мы не послали Линнера в логово льва, лев съел бы нас всех на ужин.

— Он и так может это сделать.

Минк помолчал.

— Я вижу, вы не одобряете мои импровизации.

Таня знала, что идет по тонкому льду, и потому тщательно выбирала слова:

— Мне кажется, что он дилетант. Практика показала, что дилетанты совершенно безответственны и катастрофически непредсказуемы, они не признают никакой дисциплины.

— Гм... сказано довольно точно. Но в этом также заключается их преимущество. Проторову и в голову не придет связать его действия с нашей организацией, как он сделал в случае с Тэнкером или как сделал бы в вашем случае. — Минк говорил в ленивой манере деревенского парня, коротающего воскресным днем время на завалинке, неспешно судача с соседями о том о сем. Казалось, он уже забыл все их тревоги. — Что до меня, я думаю, он напугал бы самого дьявола — такой он страшный. — Минк посмотрел на Таню вытаращенными глазами, явно забавляясь ее смущением. — Он даже черта может прикончить при случае, если для него самого или его людей возникнет опасность. Нет, что ни говори, а на мистера Линнера положиться можно.

— Вы считаете, что он захочет ликвидировать Проторова? — Тане только теперь пришло в голову, что Минк имел это в виду с самого начала.

— Да, — сказал тот. — Я послал мистера Линнера, и, замечу, сделал это вполне сознательно для того, чтобы он принес мне голову Виктора Проторова. Я хочу покончить с нашими распрями раз и навсегда. Мне очень не нравятся эти сношения КГБ с генералом Мироненко, они меня пугают, как стук костей скелета за дверью. Я начинаю думать, что эта связь — между Проторовым и Мироненко — в высшей степени значима. В уме я прокручиваю параноический сценарий о том, как КГБ и ГРУ объединяются...

— Это невозможно! — запротестовала Таня, но ее побледневшее лицо выдавало испуг. — У них столько противоречий, да и крови между ними достаточно.

— Да-да, дорогая Таня. Нам всем хорошо знакома эта точка зрения! — Минк казался чрезвычайно довольным собой. — Однако я могу себе представить, что такая попытка имела место. И я могу предположить, что инициатива исходила от Виктора Проторова. У него нестандартное мышление, и он не бюрократ. Когда эти качества сочетаются в противнике, это очень опасно. — Он поднялся с места. — В любом случае — фантазии ли все это или устрашающая реальность — Проторову пришло время умереть, и мистер Линнер станет моим разящим мечом. Я все-таки немного верю в него, в отличие от вас.

— Я этого не говорила.

— Конечно, не в таких словах. — Он испытующе на нее посмотрел, словно увидел впервые. — Но в данном случае вы правы. Я пошлю вас по его следу через несколько дней. Времени терять нельзя, так что будьте готовы выехать немедленно. Я дам сигнал по биперу, если вас не будет в здании. Билеты вам оставят в “Пан-Америкэн”. В остальном — все как обычно.

— А как быть с Линнером?

Минк посмотрел на нее с неприкрытым цинизмом.

— Приоритет абсолютный — это Проторов. Если вы с мистером Линнером сможете договориться и действовать заодно, тем лучше.

— А если нет?

— Если нет! — Минк направился к двери. — Если он станет помехой, вам придется его убрать.

* * *

Сэйити Сато отличался большим “хара”. Преклонив колени у низкого лакированного стола, он с виртуозной ловкостью накладывал палочками угощение своему достопочтенному гостю в верхнюю из маленьких тарелочек, стопкой стоявших на столе.

Японское слово “хара” в прямом переводе означает “желудок”, но оно также символизирует благополучного, преуспевающего человека.

Одно из основных правил всех боевых искусств гласит, что ученик должен найти тот глубинный резерв сил внутри себя, который имеется у каждого, располагаясь ниже пупка. В Китае это называется “даньтянь”, в Японии — “тандэн”.

Считается, что там сосредоточиваются силы человека. Человек с большим “хара” сосредоточен на внутреннем самосозерцании, основанном на гармоническом слиянии с природными началами. Японцы часто отмечают, что люди с Запада подпрыгивают на ходу, что свидетельствует об их сконцентрированности лишь на разуме и об отсутствии гармонической настроенности на окружающую природу. Японцы, напротив, ступают основательно, нога идет ровно от бедра и таза — явный признак большого “хара”.

Николас отметил большой “хара” Сато, что льстит каждому японцу. Еще вчера он, Николас, был в Вашингтоне. Ухватившись, как говорят японцы, за хвост нескончаемой ночи, он гнался за темнотой в течение 21 часа. Покинув Америку ночью, он ночью же, хотя и следующего дня, прибыл в Нариту.

Мистер Сабаяма, один из многих клерков Сато, прождал его в аэропорту много часов подряд. Он встретил прибывшего Николаса хмурым взглядом и, пропустив мимо ушей его извинения, взял багаж и направился через здание аэропорта к ожидавшей их машине. Николас спросил мистера Сабаяму, позаботится ли тот о Крэйге Алонже в “Окуре”. В ответ тот заверил его, что в гостинице уже есть кто-то, кто позаботится обо всем, а что до него самого, ему ведено сопровождать Николаса в дом Сато-сан, расположенный на окраине Токио.

Возле отеля Николас вполголоса сказал Алонжу:

— Я, может быть, исчезну на несколько дней, Крэйг, возможно, даже на неделю. Я бы просил тебя поддерживать связь с Нью-Йорком, чтобы все было спокойно. С нас уже хватит неприятностей.

Теперь Николас слышал лишь шорох сучьев самшита, скребущих по деревянным стенам и черепице дома Сато. Воздух снаружи был прозрачен и чист. По обмытым дождем улицам шли пешеходы, сопротивляясь порывам ветра, от которого их только лишь отчасти защищали амагаса. Когда они пересекали реку, впадавшую в Сумидагаву, он мельком увидел высокую арку “Нихонбаси”. Вид моста напомнил ему гравюры Хиросигэ, будто образы великого мастера говорили с ним через столетия.

Вызов в дом Сато не удивил Николаса, получившего его в виде телеграммы, составленной в сдержанных выражениях.

Три убийства, неожиданных и жестоких, были более чем достаточной причиной для этого ночного рандеву. Японцы — люди практичные и в случае необходимости могут пренебречь даже правилами вежливости, если того требуют соображения безопасности.

Но для Николаса это приглашение имело и другой смысл, о котором Сато знать не мог. Оказаться в доме промышленника означало для Николаса снова увидеть Акико, а если повезет, то и поговорить с ней. В его памяти навсегда запечатлелась та затянувшаяся до бесконечности доля секунды, когда малиновый с золотом веер, трепетавший точно цветок в руке Акико, начал опускаться, навсегда изменив его жизнь. Ибо сейчас для него было абсолютно ясно: все, что он делает теперь, после того как увидел лицо Акико, любое решение, которое он принимает, направлено лишь на то, чтобы увидеть ее еще раз.