Кайлеан поморщился и повелительно выбросил руку в сторону шара, буркнув коротко что-то на своём древнеегипетском. Писк и мельтешение быстро прекратились. Полёт огоньков стал плавным, они засияли ярче, распределились равномерно и медленно закружили, каждый по своей орбите.
— Что они говорили? — полюбопытствовала я.
Кайлеан снова поморщился, но перевёл:
— «Мы все умрём, мы все умрём». И так пятьдесят раз.
— А вы им?
— «Отпуск закончился»… один раз.
Я засмеялась и продолжила осмотр.
После промышленных просторов обиталище Кайлеана показалось мне довольно уютным. Но каким-то… слишком обыкновенным. Белые оштукатуренные стены, невысокий потолок, отделанный натуральным деревом, пол закрыт узорным ковром в серо-коричневых тонах, камин традиционного вида — у стены, из каменных блоков. Возле камина стояла пара объёмистых кресел, обтянутых тёмно-зелёной кожей. Мужская такая гостиная. Немного напоминала папин кабинет. Всё добротно, основательно, в сдержанной природной гамме.
В одном глянцевом журнале я как-то прочла занятную статью о том, что психологический портрет человека можно составить, внимательно взглянув на интерьер его жилища. По гостиной следовало судить о том, как человек относится к окружающему миру, по кухне можно было понять философию питания индивидуума… или её отсутствие, по спальне вычислялись интимные привычки и так далее.
Эта оригинальная мысль запала мне в память, и в таком свете Кайлеан Георгиевич выглядел добродетельным приверженцем консервативных моральных ценностей, поклонником «Гринписа». О чём я не преминула — со смешком — сообщить, упомянув, правда, что так считаю не я, а колумнист из журнала.
Кайлеан поглядел на меня с неопределённым выражением и сказал:
— Пойдёмте, я покажу вам, где тут… санитарная зона, и где можно взять чистую одежду.
Чистую одежду можно было взять в гардеробной, вход в которую находился в спальне Его Высочества.
… Кровать с высоченным изголовьем, на котором был искусно вырезан распростёршийся в кудрявых облаках дракон. Чёрное, с антрацитовым блеском покрывало, затканное причудливыми золотыми листьями. Над всем этим — тяжёлый пурпур балдахина. Стеновые панели, обитые тёмно-фиолетовым муаром. Потолок с лепниной. Роскошная люстра из чёрного хрусталя, бросающая на муар и пурпур зыбкие отблески. В довершение картины, кровать целиком отражалась в прислонённом к стене огромном зеркале в бронзовой раме.
Если припомнить, что я сказала минуту назад… по-моему, я первый раз в жизни покраснела. Метнув взгляд украдкой, я обнаружила, что Кайлеан Георгиевич держит лицо невозмутимым, но откуда-то пришло ощущение, что мой приоткрытый рот доставил ему большое удовольствие. Похоже, Их Высочеству не хотелось выглядеть в моих глазах добродетельным поклонником «Гринписа».
Я посмотрела на зеркало, посмотрела на кровать… Наверное, из-за обилия тёмных тонов обстановка в спальне показалась мне вдруг зловещей. Почему-то вспомнился давний сон с Мартином и его ведьмами на чёрных простынях. Только на месте Мартина вдруг легко возник Кайлеан.
Настроение сразу испортилось. На этом обширном лежбище тоже можно было устроить нечто подобное. Может быть, и устраивалось. Может, это вообще местная традиция. Впрочем, меня не должны были волновать нюансы личной жизни Их Высочества. Мне-то что, я здесь проездом.
Ткнув пальцем в хрустальное великолепие на потолке, я спросила:
— Там тоже кто-то живёт?
— Нет. Это просто… для света.
— Удивительно.
— Почему?
Я снова бросила взгляд на зеркало и холодно произнесла:
— Мне показалось, вам нравятся большие компании.
Кайлеан Георгиевич фыркнул, ничего не ответив, но распахнул передо мной следующую дверь, как обычно, щёлкнув пальцами.
— Санитарная зона!
Я зашла.
Ну, что сказать… Тут было ещё гламурнее. Пол и стены, инкрустированные разноцветным мрамором, лепнина, хрусталь и зеркала — всего в два раза больше.
А посередине — она.
Она стояла на золочёных львиных лапах, толстостенная ванна-монстр, напоминающая небольшой бассейн, из чёрного, с белыми прожилками мрамора, на ступенчатом высоком постаменте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Трон, а не ванна.
А я знала, я знала, вяло порадовалась я, разглядывая львиные лапы… потом присела на банкетку в углу и нахохлилась.
— Что? — спросил Кайлеан, от которого не укрылась перемена в моём настроении.
— Ничего.
Кайлеан внимательно посмотрел на меня, помолчал, обвёл роскошь небрежным жестом и пояснил:
— Это случайно, в общем-то, получилось.
— Конечно-конечно. Осталось от прежней жизни. Я помню — драконятник. Раньше здесь купали драконов. Купали, а потом укладывали спать под балдахином. Всей честной компанией. Перед сном драконы любили смотреться в зеркало. А вам просто лень было что-то менять.
Я сказала и пожалела. Не время было тыкать в уставшего Кайлеана сарказмом, к тому же его личная жизнь не имела ко мне никакого касательства… но какая-то иррациональная и неодолимая ревность заставила меня проговорить колкости вслух.
Кайлеан поднялся по ступенькам, сел на край ванны, чтобы покрутить один из золотых кранов. Вода хлынула бурной струёй.
Кайлеан закрыл кран и заговорил. Звук его голоса странно отдавался в этом мраморном пространстве.
— Я уже упоминал, что был слишком молод, когда Башня стала моей. Начал переустройство, понял, что ни черта не знаю. Несколько раз советовался с матерью… ну, про всё это. — Он снова повёл рукой перед собой. — Потом пришлось отлучиться. А когда вернулся — здесь уже было так. Мать решила сделать мне подарок, прислала королевского декоратора. Он всем руководил. Спальню тоже успел… задекорировать. Так что если вы сделали далеко идущие выводы относительно моих психологических особенностей, то они не мои, а Кристиана. Я вас познакомлю. Милейший старикан, хоть и обиделся, когда я его выпроводил. Но в одном вы правы — мне действительно лень что-то менять.
Кайлеановские объяснения были мне совершенно ни к чему, но настроение внезапно улучшилось. Чтобы это было не слишком заметно, я встала и пошла вокруг ванны, разглядывая стены и потолок.
— Я сейчас уйду, — снова заговорил Кайлеан, поворачиваясь и следя за мной, — я видела это в зеркалах. — Вернусь поздно, вечером. А вы — располагайтесь. Будьте как дома.
— А если сюда кто-то войдёт? Что мне говорить?
— В мою Башню никто просто так не войдёт. Я запечатаю входы, так что можете быть совершенно спокойны. В углу в гостиной — холодильник, пользуйтесь. Приводите себя в порядок, берите всё, что заблагорассудится, из гардеробной, а вечером я принесу что-нибудь подходящее на первое время… — Он помедлил. — … Может быть, какие-то предпочтения, Данимира Андреевна?..
Я отмахнулась, разглядывая хрустальные флаконы на мраморной полке. У одного из них я сняла притёртую пробку и вдохнула аромат. Что-то шипровое?
— Да какие там предпочтения… Ну, принесите мне то же, что и сами носите, только размером поменьше. Что-нибудь синенькое. Джинсы, например. — По воцарившемуся молчанию я поняла, что сказала что-то не то, закрыла пробку и поправилась: — Но я не настаиваю. Если у вас тут девушек, одетых в брюки, побивают камнями и кричат вслед «Распутница!», то принесите то, что считается приличным по здешним меркам. Хоть паранджу, мне совершенно неважно.
— Пойдёмте, перед уходом хочу вам кое-что показать. — С этими словами он встал и вышел, поманив меня за собой.
В гостиной Кайлеан раздёрнул шторы и распахнул двери, ведущие на небольшой балкончик. Я ступила на балкончик и замерла от открывшегося вида.
Кайлеановская Башня, оказывается, стояла на вершине горной гряды. Скалы, поросшие зеленью, каскадом уходили далеко вниз, и город, лежащий у подножия и разделённый пополам блистающей лентой реки, был виден как на ладони.
Красные и серые крыши белых домиков, разбросанных по предгорью, спускаясь ниже, постепенно сливались в пёструю мешанину. Но далее начинали прослеживаться извилистые улочки, ещё дальше город обретал чёткую структуру. Многочисленные площади соединялись улицами и проспектами в ажурный паутинный узор. Реку пересекали многочисленные мосты, за рекой высотность домов постепенно росла, и на горизонте возвышались уже вполне современного вида небоскрёбы.