— А почему ты не сделал этого?
— Как я понял, в ее лондонской квартире произошел пожар.
— А что с ее парижской квартирой? — резко оборвала его Руфа. Ее удивила собственная язвительность.
— Она пустила туда кого-то пожить. Но я обещаю тебе, что она пробудет здесь всего пару дней. — Выражение досады исчезло с его лица. Он насмешливо улыбнулся Руфе. — Считай, что это первое серьезное испытание в нашей семейной жизни — тебе придется вытерпеть Пруденс и скандал, который она может устроить.
— Она едет сюда для того, чтобы устроить скандал?
— Возможно. — Руфа почувствовала, что он зол.
— Но ты сказал, что она простила тебя за женитьбу на мне.
— Не совсем. Я сказал, что она сказала, что простила меня. О Боже… Какое скверное возвращение домой. — Он обнял Руфу и поцеловал ее в шею. — Мне действительно очень жаль. — Руфа, вздохнув, прижалась к его груди. Эдвард погладил ее волосы. — Она будет доведена до белого каления, когда увидит, как ты красива.
— Ты говорил ей, что я некрасивая?
— Тристан будет поражен моей гибкостью. Он думал, что я уже вышел в тираж.
Руфа перестала смеяться.
— Итак, мы ожидаем еще и ее сына. Я думаю, мне следует приготовить для них постели.
— Как хорошо, что ты не сердишься, — сказал Эдвард.
— Я знаю.
— Я очень тебе благодарен. Я объясню Розе, что это моя вина.
— Не беспокойся, мама все поймет. Они придут в другой раз.
— Наверняка возникнет разговор о деньгах. — Эдвард выпустил ее из своих объятий, еще раз нежно поцеловав. — Но Тристан вряд ли ее поддержит — он хороший мальчик. А Пру слишком хорошо воспитана, чтобы устраивать сцены.
Разгоряченная его объятиями, Руфа промолвила:
— Слава Богу, что хоть кто-то хорошо воспитан. Все остальные, очевидно, только и делали, что устраивали театральные сцены на протяжении последних недель. Почему перемены происходят так сразу?
* * *
Полли вывалила содержимое ящика для столовых приборов на поцарапанную поверхность кухонного стола. Вилки и ножи имели просто отвратительный вид, все были покрыты пятнами и погнуты. Их нужно выбросить в ту же кучу мусора у черного хода. Ей придется избавиться еще от массы вещей, прежде чем она сможет распаковать свои безукоризненно чистые кухонные принадлежности. Сейчас, когда Рэн увез свою дочь, она может, наконец, спокойно разобраться в шкафах.
Все это придется выкинуть. Конечно, на кухне деревенского дома могут быть какие-то старые вещи, но, во всяком случае, они должны быть хорошими. Здесь же все было низкопробным, грязным, погнутым и с вмятинами. Они могли бы пожить некоторое время в гостинице, пока ферма Семпл не будет очищена от всего этого хлама. Полли не настолько была ослеплена любовью, чтобы не заметить небольшую симпатичную гостиницу в ближайшем городке, где проходят базары.
Это было бы хорошо еще и потому, что позволило бы на время убрать ребенка до тех пор, пока Полли не решит, как с ней обращаться. Дети — это такая загадка. Что можно делать с ними целый день, если нет няни? Возможно, им понадобится домработница, если девочка будет часто здесь бывать. Линнет постоянно липнет к Рэну, а на Полли смотрит волком. Она не дает им побыть вдвоем.
Полли пока не говорила на эту тему с Рэном. Для этого просто не было времени. Оставшись наедине, они сразу же кидаются в объятия друг друга. Полли вздохнула и с удовольствием потянулась. Жара делала их страсть еще более бурной. Каждую ночь они лежали обнаженные под тонкой простыней, мокрые и пахнущие потом. Полли, которая всегда считала, что нет ничего более не свойственного джентльмену, чем пот, обожала слизывать блестящие капельки соленой влаги с гладкой кожи Рэна. В темноте комнаты, залитой лунным светом, Рэн раздвигал ее ноги. Пружины старого неровного матраса издавали ужасный скрип, когда он овладевал ею. Они превращались в единое целое в безумном наслаждении, которое, казалось, продолжалось часами.
Свадьба Руфы была в субботу. В понедельник Полли бесстыдно заявила Берри, что едет в Питерсфилд к родителям. Бедный Берри решил, что ее поездка связана с их предстоящей свадьбой, и благодарно поцеловал ее на прощанье.
Полли отправилась прямо на ферму Семпл, совершенно не заботясь о том, что кто-то может ее увидеть. Рэн ждал ее, они договорились о встрече еще у Руфы. Через несколько минут они уже занимались любовью на старом скрипучем диване, пропахшем собаками. Это было ее второе рождение. Тогда Полли едва заметила царившие в доме нищету и убожество. Она была опьянена необычной красотой Рэна. Конечно, она обратила внимание на его ужасную одежду и весьма странные убеждения, но в тот момент это не имело никакого значения. Он был невинным младенцем, ангелом. Одежду можно сменить, а его убеждения достойны обожания. Полли вся светилась от радости, словно ей удалось сбросить старую кожу.
Потом они, держась за руки, отправились по тропинке к тому месту, где она оставила свою машину. Все закончилось тем, что они вновь занялись любовью на траве под огромной желтой луной с синими прожилками. Его громкие стоны сливались с криками лис и филинов. После этого он плакал горькими слезами и умолял ее остаться с ним навсегда. Она была той женщиной, которую он искал всю жизнь. Без нее он не сможет жить. Во время своего второго визита Полли уже точно знала, что никогда не покинет его.
Теперь ей предстояло сообщить Берри, что их свадьба не состоится. Это было ужасно, но она действовала так же рационально, как действовала всегда. Она выбрала для разговора пятницу, чтобы Берри не пришлось идти на работу с разбитым сердцем. До его прихода она позвонила в одну из лучших фирм и заказала грузчиков на утро понедельника. Днем она позавтракала с Джимми Пеллью и отказалась от работы в галерее.
К тому времени, когда Полли услышала свист Берри за дверью, она уже уволила уборщицу, позвонила агенту по продаже недвижимости — ей надо было выставить квартиру на продажу, — а также договорилась с Хэрродами о том, чтобы оставить у них на время громоздкие вещи. Не осознавая этого, Берри лишился своего дома еще до того, как повернул ключ в замке.
Воспоминание об этой сцене было очень болезненным для Полли. Она усадила беднягу Берри на диван и дала ему бокал коньяка. Она объяснила ему — глядя прямо в его потрясенные карие глаза, — что ее второе рождение ни в коем случае не бросает тень на него. Ей очень жаль, но страсть сильнее ее.
Берри был, конечно, расстроен, но (об этом Полли отказывалась говорить), по ее мнению, недостаточно сильно. Он не плакал и не умолял ее остаться. Он усиленно — слишком усиленно? — демонстрировал ей свою готовность помочь. Конечно, это было вполне в его духе, поскольку он добрый и заботливый, но все же… Потом Полли пошла приготовить чай. Берри позвонил своей сестре и спросил ее, не согласится ли она приютить его в своей квартире в Клэпхеме. Он старался держать трубку подальше от уха, потому что из нее доносились такие громкие звуки, что могли бы разбудить и мертвого. Слава Богу, что все это уже позади.