— Они чудесные. А какие узкие постели!
Бальдер, улыбаясь, шепчет ей на ухо:
— Ты пустишь меня к себе?
Она сжимает пальцами его колено, утвердительно кивает и тоже улыбается. Бальдер говорит себе: «Чем я смогу отплатить ей — за то счастье, которое она мне дарит?» Тихонько гладит ее по голове.
— А столовая… Вы только посмотрите, она ничуть не хуже салона второго класса на роскошном лайнере!
Три головы соприкасаются, три пары глаз смотрят на ковровую дорожку, по обе стороны которой стоят кресла с наклонными спинками, на вазы с цветами на белоснежных скатертях.
Ирене облокачивается на колено Бальдера и водит по карте пальцем, исследуя маршрут, а Бальдер не знает, куда смотреть: на пейзажи или на цены.
«Шлюпочная палуба. Пассажирские каюты. Сантос, порт (вид с горы Серрат). Салон для курения. Сан-Пауло. Городской театр».
Запах свежей типографской краски бьет в нос Бальдеру, вызывая тошноту и головную боль. В салоне для курения он различает блестящие шахматные столики, бухту Сантоса пересекают черные тени, параллельные строю темно-серых гор, а на проспекте Рио-Бранко круглятся мягким сиянием фонари — по три на каждом столбе, — освещая приземистые многоугольные здания. Монте-Сармьенто. Монте-Оливия. Путеводитель. Дополнительные койки. «Если каюту занимают три человека, которые оплачивают весь маршрут, они получают десятипроцентную скидку на каждый из трех билетов». Линия Гамбург — Америка. Золото, серебро, синева и бордо. Цена билетов указана в песо. К услугам пассажиров — различные игры.
Ирене восклицает:
— Это чудесно!
Бальдер думает: «О, она тоже мечтает! Как прекрасна ее жизнь!» Ему вдруг захотелось обнять ее, растворить в себе, перестать быть самим собой, слиться в единое существо, которое ощущало бы только как Ирене, жило бы только ее желаниями. Положив руку ей на плечо, он говорит:
— Ты и представить себе не можешь, как я тебя люблю.
Ирене щурит глаза. Чистота линий ее лба и изумленное восхищение в глазах льют в душу Бальдера такое блаженство, что ему хочется умереть, но увы, смерть не является по заказу. Как легко было бы расстаться с жизнью вот здесь, под этим любящим взглядом, который пронизывает все его чувства, словно свет только что народившейся звезды!
Бальдер чувствует запах типографской краски и переносится на борт трансатлантического лайнера.
— Ну, как вам кажется, Бальдер?
— Мне кажется, что я вижу сон, сеньора.
Сеньора Лоайса отводит за ухо выбившийся седой локон, и глаза ее блестят от избытка чувств, оттого что она видит дочь, уютно устроившуюся между ней и этим мужчиной, который обязательно должен стать спутником Ирене на всю жизнь. Чем не пожертвуешь во имя любви к дочери!
Бальдер, погладив локоны девушки, открывает книгу:
— Что вы скажете об этом моем приобретении?
Ирене вскакивает на ноги:
— А что это? Путеводитель, да?
— Еще какой! Официальный справочник: гостиницы Испании.
— Старый или новый?
— Сеньора!.. Новейший. Взгляните на дату.
— Да, мама… Тысяча девятьсот двадцать девятый…
— Эта книга издана испанским Национальным управлением по туризму по приказу самого Примо де Риверы[37]. Она чудо, сеньора. Сейчас сами убедитесь. Открываем наугад… Ну вот… Сигуэнса, провинция Гуадалахара, гостиница «Элиас» — двадцать номеров, количество мест…
— Что значит — мест?
— Постояльцев. Стало быть, сорок постояльцев. Нет ни лифта, ни телефона, ни калорифера. Видите?.. Тут все сведения. Плата за постой без пансиона — до одиннадцати песет в день… Полный пансион — еще одиннадцать песет. Это главная гостиница в Сигуэнсе.
— А сколько их там всего?
— Сейчас посмотрим. Читай, Ирене.
— «Элиас» — раз, «Венесиано» — два, «Вьяхерос Каса Пареха» — три.
— Давайте посмотрим Гранаду.
— Гранаду? — Они листают страницы. — Бесконечный список. Одиннадцать страниц… Глядите-ка: в Гранаде есть пансион под названием «Аргентина».
— Как здорово! «Аргентина», Пласа де Лобос, десять.
— И сколько там берут?
— Вот, смотри. У них шесть комнат. Самый дорогой пансион вместе с постоем — девять песет в день.
— Бальдер, это не справочник, а целая энциклопедия!
— Так оно и есть.
— Сколько вы за нее заплатили?
— Я чуть не упал, когда продавец запросил за нее всего три песо. Такая книга стоит не три песо, а все двадцать.
— И как четко все расписано.
— Обратите внимание: вот этот раздел, на розоватой бумаге — только о ресторанах, а здесь — сведения о гаражах…
— Изумительная книга.
— Какая толстая!
— Шестьсот пятьдесят три страницы, но это еще не все: на каждой странице то же самое написано еще по-английски и по-французски. Продавец книжной лавки сказал, что это единственный экземпляр, его прислали для ознакомления…
— Мы ее берем с собой.
— Ну конечно! Теперь надо только достать справочник по железным дорогам Испании, и тогда нам почти ничего не надо будет спрашивать. С этой книжицей да со справочником мы там будем сами себе господа и не пропадем.
— Милый, я не верю, что все это на самом деле.
Сеньора Лоайса замечает:
— Великий человек — Примо де Ривера! Только все впустую… Кроме военных, никто в правительстве ничего путного не делает.
Ирене, остановившись посреди гостиной, подбоченивается:
— Что ж, нам осталось только собрать деньги.
Сеньора Лоайса мягко добавляет:
— И получить развод. Мы не можем уехать отсюда, не покончив с этим делом.
Бальдер бросает взгляд на двухместную каюту с зашторенным окном и четырехугольным зеркалом над умывальником. Ему кажется, что сеньора Лоайса больше печется о его разводе, чем о путешествии. И тут же насмешливый голос шепчет ему на ухо: «А ты хочешь, чтобы они пустились в такой путь ради твоих прекрасных глаз? Нет, милый мой, за счастье надо платить».
Сеньора Лоайса добавляет:
— А кроме того, приехав туда, мы можем снять какой-нибудь домик в окрестностях Мадрида. Я как-то читала в «Ла Пренса», что арендная плата в Испании катастрофически упала…
— Мамочка… Хорошо бы снять старинный дом…
— Я бы спал на чердаке.
Ирене кладет руку Бальдеру на плечи, а тот закрывает глаза. Он видит купола старинных церквей, круглую черепицу крыш, а над ней — синее небо с серебряными звездами.
Бальдер смотрит на Ирене:
— Девочка, сыграй что-нибудь из Альбениса.
В полуночной тишине льется раздумчивая печальная мелодия.
— Что это, Ирене?
— «Кордова».
Улочки, мощенные речными камнями. Высоко вздымаются стены одиноких домов. Душа исходит темно-синей ночной грустью.
— Сыграй «Астурию», девочка.
Просеки в сосновых борах. Штабеля бревен. Водопады среди скал, поросших кустарником. На лесной лужайке мужчины и женщины плавно движутся в сладостном ритме муньейры[38], а солнце раскрашивает зелено-желтыми бликами травяной ковер лужайки.
— Ирене, сыграй «Испанское каприччо».
Бьют медные тарелки. Дилижанс подпрыгивает на разбитой каменистой дороге. Туго натянутая пружина страсти, флейта — хрустальная нить, сплетающая воедино стоны скрипки и жалобы волынки. Ирене отходит от пианино:
— Подумать только: все это будет нашим!
Она прижимается к Бальдеру. Упивается созерцанием мужского блаженства, впитывает в себя его желание и возвращает его многократно усиленным во взгляде лучистых глаз. Ее жизнь полнится, трепещет в ожидании нового света; кукарекает петух, возвещая, что полночь миновала, и сеньора Лоайса предупреждает:
— Бальдер, вы опоздаете на поезд.
— Мамочка, еще же целый час!
Час невелик! Он пролетает так быстро! Сеньора Лоайса, закутанная в свою фиолетовую шаль, о чем-то думает, сидя на позолоченном стуле. Ирене глядит на Бальдера, тихонько водит пальцами по его лицу, и для них часы вдруг удваивают скорость своих колесиков. А им хотелось бы удержать этот час навечно, как нескончаемую минуту. Но это невозможно. Земля осталась где-то далеко внизу. Они в заоблачной выси своей розовой мечты, дожидаются рассвета в небесном саду, из облаков льется аромат померанцев, оба закрывают глаза, и Бальдер с безгранично искренней грустью думает: «Ну почему я не умру сейчас?»
— Осталось полчаса, Бальдер.
— Да-да, сеньора, я помню… Не опоздаю…
Уехать! Оставить ее! Они смотрят друг другу в глаза, оба — бесконечно несчастны; но надежда тут же возрождается, переходит в уверенность, в ликование:
— Тогда уж мы не сможем расстаться, милый…