Я не знала, что она так молода, я с ней раньше не встречалась. Хотя много слышала от профессора, который гордился талантливой ученицей. Она много времени проводила заграницей, изучая и обмениваясь опытом с иностранными коллегами. Выглядела она лет на тридцать, плюс минус, но была красива той красотой, которая красит женщину в возрасте, а не юную девушку.
Женственная, дерзкая, с умным саркастичным взглядом зелёных глаз, знающая себе цену, и та, что за словом в карман не полезет. В общем, яркая, харизматичная и, что уж скрывать, очень привлекательная женщина в самом соку. Во вкусе Джеймса.
Джеймса тоже привёл в восторг возраст известного учёного, чья слава бежала впереди неё среди коллег-артефакторов.
- Кто бы мог подумать, что вы так молоды! – рассыпался он в любезностях, от которых у меня сводило зубы. – Ведь вашими монографиями я зачитывался будучи подростком. Когда же вы начали свою карьеру учёного?
- Первую монографию я написала в четырнадцать. Я обнаружила, что амулеты хранилища памяти, которые мы использовали в обучении в созидармасах, настроены только на объём вносимой информации – книги или учебника, тогда как если бы использовался объём маговместителя, на один амулет можно было бы внести больше книг и учебников.
- Как же-как же, помню, читал, было интересно, какая ваша первая монография. Хотя самое большее впечатление на меня произвела монография о волновой теории магии…
И Джеймс увлечённо пустился в обсуждения, и я его потеряла. Беатрис с удовольствием ему отвечала и дискутировала. Их разговор был интересен для меня, но завладевшая мной ревность не давала сосредоточиться. Я только наблюдала, как Джеймс смотрит на Беатрис восхищённым взглядом, улыбается ей особенной улыбкой, отвешивает комплимент за комплиментом, а она легко, без манерности, их принимает. В её глазах я видела ответную зарождающуюся симпатию, а, может, даже и больше. Не удивлюсь, если она уже влюбилась в Джеймса.
Я внутренне фыркнула, конечно, кто не влюбится в Джеймса, особенно если он прицельно источает чары и обаяние? Только та, у которой сердце уже кем-то занято. Я наблюдала как голова Беатрис склоняется всё ближе и ближе к Джеймсу в обсуждении какого-то артефакта, как она ненароком прикасается рукой к его, как бы случайно задевая, и при этом смущённо улыбается, кокетливо закусывая нижнюю губку… Психанула и ушла. Моего побега, кажется, никто и не заметил.
Глава 60
Вечером Джеймс постучал в мои покои:
- Марти, ты рано ушла, тебе нехорошо? Что-то болит?
После моего ранения, которое заживало долго и болезненно, Джеймс постоянно интересовался тем, как всё заживает, и беспокоился по любому поводу.
- Нет, всё в порядке, – буркнула я.
- Что-то случилось? – спросил он.
-Нет, – отвернулась я.
- Марти, не заставляй тебя пытать щекоткой, а то это может далеко зайти, – пригрозил он мне.
- Всё нормально, Джеймс, правда.
- Марти, я не уйду, пока ты не скажешь в чём дело, – нахмурился Джеймс. – Я больше не потерплю никаких недомолвок. Мне кажется, мы через многое прошли, чтобы портить этим дорогие нам отношения.
Я молчала, насупившись. Нет, ну что я ему скажу? Что я ревную? А то я не знала, с кем связалась. Джеймс всегда был ловеласом, таким и будет. С чего я решила, что теперь всё будет по-другому?
- Ну всё, Марти, держись, ты напросилась!
Джеймс бросился на меня и стал осторожно щекотать, стараясь сильно не давить сверху своим телом, боялся за мои раны.
- Джеймс, прекрати! Джеймс… ну хватит!.. – смеялась я и просила пощады.
- Прекращу, когда скажешь.
- Мне нечего…ха-ха… сказать… ха-ха… да прекрати же!
Джеймс прекратил и навис надо мной. Губы застыли в миллиметрах от моих. Джеймс потянулся за поцелуем, и я его оттолкнула:
- Иди со своей Беатрис целуйся.
Неужели я умею говорить таким противным голосом?
- Ах, вот в чём дело! Марти-и, – пропел игриво Джеймс. – Ты меня ревнуешь что ли?
- Ревную, – буркнула я.
Джеймс немного отстранился, чтобы посмотреть мне в лицо.
- И напрасно, между прочим. Беатрис необыкновенная женщина, гениальный артефактор, она интересная, умная, красивая, – при этих словах я завозилась, чтобы вылезти из-под Джеймса, но он не давал. – Да погоди ты, я не закончил. Но люблю я только тебя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Джеймс отпустил меня, и мы оба сели.
- Ты думаешь, мне легко было наблюдать все взгляды Ника в твою сторону и его знаки внимания? «Мой свет, прикажи мне, и я исполню», – передразнил он Ника. – Но я терплю. И те взгляды, которыми тебя одаряют воины Ника, когда ты проходишь мимо, за которые мне хочется расквасить им нос и бить долго и со смаком, пока он не распухнет так, что закроет им вид. Их я тоже терплю.
- Что ты такое говоришь, Джеймс, – смутилась я.
Кстати, надо поговорить с Ником, объясниться.
- Я говорю, Мартина-Маина, что я люблю тебя. И мне никто больше не нужен. Не омрачай себе настроение ревностью.
- Я тоже тебя люблю, Джеймс, – призналась я в том, в чём призналась себе давно. – И мне тоже никто не нужен кроме тебя.
- Согласна ли ты выйти за меня замуж, Мартина? – опустился передо мной на колено Джеймс и взял меня за руку.
- Согласна.
- Вот так просто? – не поверил Джеймс с коварной улыбкой.
- А надо было тебя помучить? – ответила я такой же.
- Нет, не надо было, я уже и так намучился.
- Согласна, мы через многое прошли, чтобы мне сейчас кокетничать с ответом. Хотя… если ты будешь так бессовестно флиртовать с Беатрис… Может, мне и стоит подумать, – приняла я кокетливую позу мыслителя.
- А, может, чтобы у меня совсем отпала охота флиртовать и засматриваться на других девушек, нам стоит чем-то заняться? – игривый голос не оставлял сомнений чем именно.
Джеймс прошёлся рукой по моей ноге от щиколотки вверх, и у меня сразу сбилось дыхание. Джеймс перехватил мой испуганный взгляд и поцеловал руку. Каждый пальчик, ладошку, в запястье. Поднимаясь всё выше и сводя поцелуями меня с ума. Меня страшила близость с Джеймсом и будоражила. Я готова была позволить ему делать со мной всё, что ему захочется.
Глаза с расширенными зрачками, покрытые пеленой желания, затягивали как в омут. Джеймс поднялся до моего лица, долго смотрел в глаза, впитывая моё ответное желание, моё разрешение на все его действия, мою покорность отдаться этому мужчине, которого я люблю больше жизни. Склонился к губам в чувственном поцелуе, сводя с ума от желания получить больше. Руками он нежно гладил вдоль рук, по телу, даря ласку и тепло.
Когда его губы оторвались от моих, я издала рваный вздох, и Джеймс потянулся чтобы выпить его. Затем его губы прошлись вдоль шеи вниз, замерли в районе декольте, пока руки освобождали меня от одежды. Я напряглась.
- Что такое, Марти? – хрипло спросил Джеймс.
- Я… у меня там… шрамы, я стесняюсь, – сжалась я в комок.
- О, боги, Марти-ина, – выдохнул Джеймс отстраняясь, чтобы заглянуть мне в глаза. – Девочка моя, как ты думаешь, кто тебя держал на руках, когда тебе делали перевязки? Кто помогал залечивать твои раны и накладывал мази? Глупышка, я так тебя люблю, что всё в тебе для меня идеально, а шрамы – это твоя изюминка, мой личный фетиш. Да от одной мысли, что их буду видеть только я и целовать каждый их миллиметр, у меня сводит в паху как у подростка. Звёздочка моя, золотко моё, – целовал мне лицо Джеймс, – ты даже представить не можешь, как сильно я тебя люблю. Какие шрамы, о чём ты…
Джеймс стал щекотно покусывать, отчего я захихикала. Мне было тепло с ним, хорошо и легко. Как и должно быть.
- Даже если я поправлюсь на сто килограмм? – смеясь, уточнила я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Нет, ну надо знать до брака, к чему быть готовой.
- Даже на двести. Даже когда тебе будет сто лет, – не давая говорить мне ещё глупости, на предупреждение сработал Джеймс. – Даже если у тебя вдруг вырастут рога…
- Эй-эй, с чего бы? – возмутилась я. – Рога могут вырасти только по твоей вине.
- Хорошо, даже если у тебя вырастет прыщ или бородавка на носу, я всё равно буду любить тебя также сильно, – не прерывая поцелуев, поправился Джеймс.