Читать интересную книгу ДНИ ПОРАЖЕНИЙ И ПОБЕД - Егор Гайдар

Думаю, что именно в тот момент было предопределено поражение демократов на парламентских выборах 1995 года. Разрыв договоренностей между "ДВР" и "ЯБЛоком" объективно открыл дорогу дальнейшему дроблению сил демократии. Реальных шансов на победу в выборах у них не осталось.

Июнь 1995 года. В Думе поставлен вопрос о вотуме недоверия правительству Черномырдина. Для нас ситуация непростая: если этот вотум поддержит "Выбор России", он непременно пройдет. До меня доходят вполне внятные слухи, что ястребы из окружения президента, те, что толкали его к силовым решениям, будут в высшей степени довольны устранением Виктора Черномырдина – на его место прочат Олега Сосковца. Поддержав вотум недоверия и вроде бы формально выступив против войны, мы на деле можем помочь именно тем, кто в первую очередь причастен к ее началу. Пока обсуждаем, что делать, неожиданная и страшная новость: отряд Шамиля Басаева напал на Буденновск, захвачена больница, колоссальное количество заложников, в том числе очень много женщин и детей.

Поначалу не поверил, это кажется провокацией. Ведь именно этого ждали сторонники крайних, чисто силовых решений: демонстрации аморальности сторонников чеченской независимости, доказательства, что с ними нельзя иметь дело.

Очень хорошо представил себе дальнейшее развитие событий. Никакая "хирургическая операция", разумеется, не получится, заложников освободить не удастся, будет кровавое месиво. После этого – массовые, стихийные, частично инспирируемые античеченские выступления по всему Северному Кавказу, в других районах России, случаи самосуда, ответные террористические акты и, как неизбежная реакция на них, ужесточение полицейского режима, введение чрезвычайного положения. И прощай демократия.

Со мной связывается Сергей Ковалев. Он в Германии, срочно летит в Москву. Говорит, что надежд практически нет, но попытаться организовать переговоры с террористами мы обязаны. Берет с собой депутатов нашей фракции Михаила Молоствова, Юлия Рыбакова, Александра Осовцова и Валерия Борщова из "ЯБЛока". Вместе они срочно вылетают в Буденновск.

Утром звонок Ковалева, он в Буденновске, объясняет ситуацию. Идет беспорядочный штурм больницы, стрельба по ней, в том числе из БТР, никакой организованной операции по освобождению заложников не получилось и ясно, что не получится, просто перебьют кучу народа. Ковалеву передали через одного из отпущенных заложников предложение Басаева договориться о временном прекращении огня и, в обмен на него, отпустить часть беременных женщин и женщин с новорожденными из родильного отделения. Сергей Адамович просит меня связаться с кем-нибудь из руководителей, способных принять такое решение, попытаться убедить в его необходимости. Ельцина нет в Москве, он вылетел в Канаду на совещание "семерки". Прямо из дома по городскому звоню Виктору Черномырдину. Практически в ту же минуту соединяют. По опыту знаю, что именно в таких кризисных ситуациях у премьера иногда вдруг неожиданно смолкает телефон, никому не хочется брать на себя ответственность.

Передаю Виктору Степановичу содержание разговора с Ковалевым, убеждаю в необходимости прекратить огонь. Надо спасти хотя бы столько людей, сколько можно спасти. Он соглашается, говорит, что отдаст соответствующее распоряжение. Днем выступаю на съезде "ДВР", говорю о том, что наша позиция по вотуму недоверия правительству будет в определяющей степени зависеть от эффективности усилий по разрешению кризиса в Буденновске с минимальными жертвами. Параллельно постоянно держу телефонную связь с Буденновском.

Во второй половине дня еще один звонок Ковалева. Он говорит, что, на его взгляд, Басаева можно убедить отпустить заложников, снять заведомо невыполнимые требования насчет вывода российских войск с Северного Кавказа, пообещав ему только одно – немедленное начало мирных переговоров в Чечне. Если Черномырдин будет готов предоставить Сергею Адамовичу полномочия для проведения такого разговора с Басаевым, он готов попробовать это сделать.

Пытаюсь связаться с Черномырдиным, Сосковцом – на этот раз не удается. Тогда прошу дать по телевидению информацию о том, что Гайдар не может выйти на связь с руководством правительства по срочному вопросу, связанному с урегулированием кризиса в Буденновске. Ровно через две минуты после того, как эта информация проходит в "Вестях", перезванивает Сосковец. Объясняю ему свое видение ситуации, говорю, что, на мой взгляд, не воспользоваться таким шансом было бы просто преступно. Обещает немедленно доложить Черномырдину.

Чуть позже Черномырдин связывается с Ковалевым, предоставляет ему полномочия для проведения переговоров. Прогноз Ковалева оправдался, Басаев действительно согласился отпустить заложников, по существу, под одно условие – немедленное начало переговоров о мире в Чечне.

Ночью эти договоренности перед телекамерами были подтверждены Черномырдиным в личном разговоре с Басаевым. Думаю, идея публичности этого разговора носила отнюдь не только политический характер. Сделав произошедшее достоянием гласности, Черномырдин резко ограничил возможности тех, кто был готов перечеркнуть любые достигнутые договоренности и организовать крупномасштабную авантюру со штурмом и непредсказуемыми последствиями.

Следующий день – тягучие переговоры по освобождению заложников. То нет автобусов, то никак не могут подобрать тех, кто согласится ехать вместе с басаевцами, гарантируя их безопасность. ФСБ требует от заложников подписать издевательскую бумагу о том, что они присоединяются к банде Шамиля Басаева добровольно и полностью отдают себе отчет в последствиях такого решения. К вечеру напряжение ощутимо нарастает.

В двенадцать ночи опять звонок Ковалева. Его только что обманом выманили с территории больницы и не пускают обратно. Он опасается, что именно в ближайшие часы будет предпринята попытка силовой акции. Тогда страшные жертвы, а за ними весьма вероятна кровавая круговерть в других регионах России. Просит сделать все возможное для того, чтобы предотвратить такое развитие событий. В полпервого ночи связываюсь с Черномырдиным. Делюсь с ним информацией, говорю, что если я хоть что-нибудь понимаю в логике наших силовиков, то именно сейчас, ночью, они могут учинить черт знает что, а ответственность за последствия в полной мере ляжет на него. Виктор Степанович отвечает, что этого ни в коем случае не допустит, в убедительных русских выражениях говорит, что он сделает с каждым, кто попытается начать какую-нибудь авантюру.

По информации, которой имею все основания доверять, тогда ночью действительно было принято решение о штурме, и только предельно энергичное вмешательство Черномырдина позволило спасти людей. Я думаю, не только у меня есть основания испытывать благодарность Виктору Степановичу за его действия во время буденновского кризиса.

В результате парадокс: страшный, варварский, кровавый террористический акт действительно послужил импульсом к мирным переговорам. Знаю людей, которые именно поэтому оправдывают Басаева. Сам категорически не принадлежу к их числу. Хорошо представляя себе расклад сил в российских верхах этого времени, убежден: то, что удалось спасти жизнь подавляющего большинства заложников, проложить дорогу мирным переговорам, – редчайшее стечение обстоятельств, примерно как если бы вы подбросили вверх монетку, а она возьми да и опустись на ребро. Думаю, буденновский кризис – один из тех ключевых моментов, когда угроза нависла не только над жизнью сотен людей, но и над самой российской демократией.

Через два дня после разрешения кризиса в Буденновске, уже во время мирных переговоров, мы с легким сердцем проголосовали против вотума недоверия правительству Черномырдина, но за резолюцию с требованием отставки руководства силовых министерств. Тем не менее широкой коалиции – от коммунистов до "ЯБЛока" – хватило голосов, чтобы провести вотум недоверия. Формально выступая против войны в Чечне, думское большинство проголосовало за отставку человека, усилиями которого трудный поворот к миру только что стал возможным. По действующей Конституции, лишь после второго вотума недоверия президент обязан выбрать, что он сделает: отправит в отставку правительство или распустит Думу. Между тем, через три месяца наступает срок, в течение которого, в период перед выборами, Дума не может быть распущена, а значит, при следующем голосовании отставка правительства Черномырдина предрешена. До этого правительство, которому уже вынесен вотум недоверия, существует полулегитимно. Эта его слабость устраивала и большинство Думы, и значительную часть президентского окружения.

Правительство решило повторить наш маневр апреля 1992 года, пойти на обострение, и тут же внесло на рассмотрение Думы проект Закона о доверии себе, тем самым поставив и парламент, и президента перед необходимостью быстрого и жесткого выбора. Если резолюция о доверии не проходит, тогда немедленное решение об отставке правительства или досрочных выборах Думы.