— Вот видите, — не преминул вставить дю Трамбле. — Следует во всем находить положительную сторону. Не попади вы сюда, вам никогда бы не представилась такая блестящая возможность.
Д'Артаньян воззрился на него в немом восторге.
— Примите мои поздравления, господин дю Трамбле, — сказал он, насмотревшись на нового коменданта. — Из вас получится отменный тюремщик. Думаю, вы в Бастилии надолго.
Дю Трамбле не понял, как ему следует отнестись к сентенции мушкетера. Поэтому он учтиво поклонился в ответ.
— Однако мы отклонились от существа дела, господин д'Артаньян.
— Совершенно верно.
— Итак?
— Мы самым приятным образом прогуливались с господином Ла Портом и беседовали о том о сем. Ругали тюремную стражу. Вдвоем это оказывается гораздо приятнее делать, чем в одиночку.
— Продолжайте, господин д'Артаньян!
— И вот — в один прекрасный, вернее, злосчастный день меня будят, вытряхивают из моей старой камеры, с которой я уже успел сродниться, словно улитку из ее раковины, и ведут сюда. В совершенно другую башню, которая отстоит от прежней, кажется, на добрых четверть мили! Так что теперь я лишен общества милейшего Ла Порта и предоставлен самому себе!
— А, так вот в чем дело! Вас перевели из Базиньеры в Бертодьеру!
— Не могу похвастаться тем, что знаю, как называются все казематы в вашем заведении, но вижу, суть проблемы вы ухватили.
— Я не готов ответить на ваш вопрос, так как об этом следует спрашивать моего предшественника. Но обещаю вам во всем разобраться. Думаю, старший тюремщик или помощник начальника гарнизона в курсе дела. Кстати, в какой камере вы находились до того?
— Разрази меня гром, если я ориентируюсь в этих каменных колодцах и тому подобных застенках, милейший господин дю Трамбле!
— Ну хорошо. Попробуем по-другому. Вы говорите, что вас содержали в одной башне с господином Ла Портом, не так ли?
— Совершенно верно.
— А так как он и сейчас находится в Базиньере, то стало быть вас перевели оттуда.
— В логике вам не откажешь. Если только вашему предшественнику не пришло в голову переместить господина Ла Порта в… словом, в эту башню откуда-либо еще.
— Черт побери!
— Совершенно с вами согласен.
— Мне это не приходило в голову!
— А мне, как видите, пришло.
Кружевной платочек был снова извлечен из кармана г-на коменданта Бастилии. Невооруженным глазом было видно, что он давно уже утратил свою первоначальную белизну и свежесть.
— Что-то душно сегодня, — заметил г-н дю Трамбле, отирая пот со лба.
— А я все время мерзну в этом погребе, — отвечал д'Артаньян.
— Итак, — решил г-н дю Трамбле, которому показалось, что он нашел соломоново решение. — Мы поступим следующим образом. Я буду считать, что господина Ла Порта никуда не переводили, то есть он находится там, куда попал сразу же после заключения в Бастилию. Переговорив с ним, как я сейчас беседую с вами, я смогу убедиться в правильности моего предположения.
— Или в его ошибочности, — вставил неумолимый гасконец.
— Или в его ошибочности, — автоматически повторил дю Трамбле. — Только не перебивайте меня! Если окажется, что господин Ла Порт не менял своей камеры ни одного раза, то…
— То и мое первое жилье находилось в башне, которую вы зовете Базиньерой, — рассудительно заключил д'Артаньян.
— Вот именно! — облегченно воскликнул дю Трамбле. — И теперь остается только выяснить, на каком этаже вас содержали.
— Ну, это легко, — с невинным видом сказал д'Артаньян. — Я уже говорил вам.
— Господин д'Артаньян, скажите снова!
— Неужто у вас такая короткая память, любезный господин дю Трамбле?! А, впрочем, понимаю — у вас такое большое хозяйство, всего не упомнишь. Так вот, моя камера находилась на третьем этаже.
— Уф-ф! Ну вот мы и добрались до конца. Значит, вас перевели из третьей Базиньеры в пятую Бертодьеру…
— Да, под самую крышу, и теперь у меня постоянно отсыревает потолок.
Тут д'Артаньян прервал сам себя на полуслове, поскольку увидел, что г-н дю Трамбле вдруг замер и вытаращил глаза.
— Что это с вами'?!
— Ох!
— Да что такое, черт побери! Эй, парень, ну-ка подай стакан воды своему начальнику!
Последнее предназначалось тюремному стражу, в сопровождении которого г-н дю Трамбле появился в камере д'Артаньяна.
— Ах!
— Что за напасть! Послушайте, господин дю Трамбле!
Нельзя принимать все так близко к сердцу!
Постепенно к дю Трамбле вернулся дар речи. Он снова опустился на кровать, где по-прежнему с невозмутимым видом сидел д'Артаньян.
— Да ведь это камера Бассомпьера! — смог проговорить он наконец.
Теперь пришла очередь д'Артаньяна. Он в немом изумлении воззрился на коменданта.
— Как Бассомпьера?!
— Именно.
— Бассомпьер — в Бастилии?!
— С понедельника.
— Ну, в таком случае мне жаловаться не на что. Скоро сюда отправят принцев, брата его величества, потом… Уж не знаю, что будет потом, но, думаю, Бастилию станут называть Лувром, а Лувр — Бастилией.
— То, что Бассомпьер в Бастилии, это еще полбеды…
— А-а, и это для вас пустяки… Значит, тут, наверное, и королева-мать!
— Тс-с! Что вы такое говорите, господин д'Артаньян!
— Ну, раз засадили первого маршала Франции, то следовало бы не останавливаться на достигнутом.
— Вы сами не предполагаете насколько вы недалеки от истины. Ваше пророчество вполне может исполниться в ближайшем будущем. Но меня в настоящий момент занимает другое…
— Я сгораю от нетерпения!
Дю Трамбле вовремя прикусил язык. Читателю ясно, что нового коменданта чрезвычайно взволновало именно то обстоятельство, что из злополучной камеры на третьем этаже Базиньеры был совершен дерзкий, неслыханный в истории этой мрачной тюрьмы, побег. И побег этот состоялся буквально вслед за тем, как д'Артаньяна перевели в другую камеру, а на его место поселили дона Алонсо. Дю Трамбле понял, что д'Артаньяну не следует знать обо всех этих неприятных происшествиях.
Поэтому он сказал только следующее:
— Э, нет, любезный господин д'Артаньян. Мы и так затронули весьма скользкие темы. Когда-нибудь впоследствии я поделюсь с вами своими соображениями. Особенно охотно я поступлю так в том случае, если вы выйдете на свободу.
А сейчас прошу меня простить — меня призывает долг.
Затем дю Трамбле уверил д'Артаньяна, что ему будут присланы сухие дрова, а сумма, отпускаемая на его содержание, возрастет на пять ливров в сутки, и удалился в сопровождении тюремного стража, погромыхивающего связкой ключей, носимой на поясе.