Глава 22
Последствия Сарыкамыша
Вернувшись в Стамбул, Энвер приложил все усилия, чтобы скрыть правду и представить катастрофу под Сарыкамышем как простое локальное поражение 3-й армии. Сделать это было вовсе не трудно, учитывая обстановку, которая существовала тогда в Турции. Однако в Стамбул вскоре приехали германские офицеры, принимавшие участие в операции, которые рассказали правду о том, что на самом деле произошло. Лиман фон Зандере не питал никаких иллюзий по этому поводу, и германский Генеральный штаб был им соответственно проинформирован. Немцы отнеслись к поражению своего союзника весьма спокойно, поскольку внимание фон Фалкенхайна в тот момент было сосредоточено на Балканском театре военных действий. Прежде чем подтолкнуть турок к активному участию в войне, немцы дали формальное обещание открыть прямое сообщение между Босфором и Центральной Европой через Сербию и Болгарию. Эти обещания были основаны на том, что они знали о планах Австро-Венгерского штаба начать второе наступление на сербов. Но хотя это наступление в ноябре – декабре 1914 г. и провалилось, турки все еще настаивали на выполнении немцами своих обязательств, которые они рассматривали как важнейшее условие эффективного участия Турции в войне. Потери, понесенные в пантуранском наступлении, необходимо было восполнить. Требовалось также создать новые турецкие армии; людских резервов было достаточно, но вооружений и боеприпасов не хватало. Вскоре известие о британских приготовлениях к наступлению на Дарданеллы сделало требования триумвирата еще более настойчивыми.
В Лондоне победа России укрепила позицию сторонников наступления на Турцию. Британия обладала мощными военно-морскими силами, отличными базами в Средиземноморье и растущим числом войск из доминионов и Индии. Панисламистское наступление на Суэц, столь помпезно разрекламированное в ноябре, в январе – феврале 1915 г. имело весьма скромные размеры, но все же это стало предупреждением для противника, и в Англии все больше и больше людей начинало понимать, что их страна должна взять на себя стратегическую инициативу в Средиземноморье, а также в Ираке.
3 января 1915 г., поддавшись пессимизму Мышлаевского, российское правительство попросило Лондон отвлечь турецкие войска от Кавказа какой-нибудь морской или сухопутной операцией, и британские приготовления были ускорены. Через несколько дней стало ясно, что Кавказская армия вряд ли нуждается в помощи; но с учетом русской победы появилась возможность организовать серьезную акцию против Турции. В середине января британское правительство решило начать наступление в районе проливов. К участию пригласили Францию и Россию, однако они особо не желали этого. Если отношение Франции еще можно было понять, то позицию русских объяснить гораздо труднее. Вполне вероятно, что причиной тому стало преклонение перед французской военной доктриной[110], наблюдавшееся в российском Генеральном штабе. Также великий князь Николай не желал участвовать в каких-либо совместных операциях, чему способствовали некоторые политические соображения по вопросу о проливах[111].
Тем не менее, скептически относясь к активному участию российских морских и сухопутных сил в операциях в проливах, Генштаб решил провести демонстрацию в поддержку англо-французского наступления. 19 февраля адмирал Эберхардт, командовавший Черноморским флотом, был проинформирован, что на ближайшее будущее в Дарданеллах запланированы операции англо-французских морских сил совместно с экспедиционным корпусом. Российский Черноморский флот должен был поддержать действия союзников какой-нибудь демонстрацией в районе Босфора. В случае успеха союзников эта демонстрация должна завершиться оккупацией Босфора русскими военно-морскими силами, действующими совместно с флотами союзников. В этих указаниях ничего не говорилось об участии российских сухопутных войск; вскоре российский Генштаб признал, что если Черноморский флот будет участвовать в оккупации проливов, то русские сухопутные войска должны быть доставлены туда для оккупации Константинополя. Были отданы приказы об ускорении формирования 7-й армии в Одессе и Крыму (существовавшей пока только на бумаге) и подготовки частей для грядущей заморской экспедиции. Этот шаг имел главным образом политическое значение: русские намеревались участвовать в любой оккупации Константинополя и Босфора. В то же самое время они не собирались принимать участия в операциях на берегах Босфора. Союзники получили точную информацию об отношении России к этой проблеме; их просили рассматривать сосредоточение 7-й армии в черноморских портах как не более чем демонстрацию. Необходимо сказать, что последняя имела определенный успех: туркам было хорошо известно о сосредоточении русских войск; они восприняли это вполне серьезно и в течение марта и апреля ожидали высадки русских войск в районе Босфора.
У русских не осталось резервов для формирования 7-й армии; поэтому данный демонстрационный план оказал неожиданное влияние на Кавказскую армию. Не успел Юденич сформировать новый корпус – V Кавказский (куда входили 3-я Кавказская стрелковая дивизия, 1-я и 2-я пластунские бригады), как его перебросили в Крым и Одессу. Проведя некоторое время в черноморских портах, V Кавказский корпус был в мае направлен в Галицию, где российское командование сосредоточило все имевшиеся у него войска для остановки наступления Макензи. После трех месяцев сомнений и сумбурных переговоров, проведенных Фалкенхайном, Гинденбургом и Конрадом фон Хётцендорфом, было решено сосредоточить максимальное количество войск центральных держав не против Сербии, а против русских в Галиции, поскольку обстановка в Карпатах казалась более опасной, чем в Дарданеллах, и Австрии нужно было оказать помощь раньше, чем Турции.
Боеспособный личный состав турецкой 3-й армии к концу января сократился до 20 тыс. человек, и реорганизацию могли провести только за счет 1-й и 2-й армий[112].
Дивизии XI корпуса были восстановлены первыми и в феврале уже смогли занять ноябрьские позиции турок в долине Пасин. X корпус реорганизовали значительно позднее, и, пока шло пополнение, части этого корпуса занимались охраной путей из района Ольты и Тортума. Реорганизацией войск занимался Хафиз Хакки, но в марте он умер от тифа в Эрзеруме.
По официальному сообщению вице-генералиссимуса, на Кавказе не произошло ничего особенного, и пантуранское наступление было лишь временно отложено. Энвер легко нашел политическое и военное прикрытие своему провалу. Он приказал на крайнем правом фланге 3-й армии поддерживать активность войск, которые прибыли слишком поздно, чтобы принять участие в операциях против Сарыкамыша. Ими являлись 37-я и 36-я дивизии, которые прибыли в район операций только в январе[113].
Одну из этих так называемых Иракских дивизий (36-ю) Энвер решил перебросить к персидской границе. Он приказал оккупировать Тебриз отрядом турецких волонтеров и курдских нерегулярных военнослужащих после того, как оттуда, после панических приказов Мышлаевского, ушел Чернозубов.
Энвер объявил русский отход из Тебриза большой победой пантуранского движения, которая должна была затмить разгром под Сарыкамышем. Он передал командование на границе Персидского Азербайджана своему дяде – Халил-бею, который в середине января прибыл в Диярбакыр. Основу войск Халила составила 36-я дивизия, но ему были также переданы новые формирования пограничной охраны, жандармов[114] и несколько плохо обученных частей курдских конников.
Усилия турок по созданию новых частей увенчались успехом в марте – ноябре 1915 г. В феврале они уже имели 40 пехотных дивизий, многие из которых были неполного состава, общей численностью 500 тыс. солдат. К ноябрю, несмотря на тяжелые потери в Дарданеллах, турки довели число своих дивизий до 52, в которых насчитывалось 800 тыс. солдат. Это был максимум того, чего турки смогли достичь во время кампаний 1914–1916 гг., в дальнейшем они уже никогда не могли собрать такого количества дивизий и военнослужащих[115].
Количество турецких дивизий в марте и ноябре 1915 г.:
Совершить это поистине титаническое усилие туркам помогли Дарданелльская кампания и русские демонстрации в черноморских портах. Однако это истощило людские ресурсы страны и подорвало их естественный прирост. Немецкие советники с готовностью поддержали подобный расклад в обреченной империи. Недостатка в стрелковом оружии, поставляемого через Румынию, не было. Поставка же артиллерийских снарядов затруднялась до тех пор, пока не была завоевана Сербия, а Болгария не вступила в войну на стороне центральных держав. Вся эта лихорадочная работа, которая принесла ощутимые результаты в районе столицы и проливов, не смогла тем не менее обеспечить более отдаленные фронты боеспособными войсками. Когда русские вновь встретились с турецкой 3-й армией на поле боя, она была гораздо слабее той, что предыдущей зимой погибала под командованием чересчур ретивого вице-генералиссимуса.