— В следующий раз мы, возможно, так с врагами и поступим. Уверен, наши дурни быстро наиграются в семью. Но сейчас ребёнок должен родиться Баевым. И в законном браке. И хватит об этом, Лали!
А если он не наш, но родится Баевым?.. Ох — тогда совсем беда.
Эта мысль меня терзает весь остаток пути и не отпускает дома, где пьяное празднование набирало обороты. Обидно — у них веселье бурлит, а у меня мозги. Как вообще можно оставить этот мир, в котором столько невосстановленной справедливости! У нас даже в масштабах семьи — катастрофическая беспросветность в личной жизни. У каждого! Львовна не считается — она не наша.
Мужчин у бассейна заметно поубавилось. Оказывается, за время нашего отсутствия троих друзей моего непутёвого братца охрана уже выдворила. Жаль, они виновника торжества не выбросили. Сейчас он покачивается у бассейна, обняв свою — тьфу ты! — невесту за плечи, и что-то ей втолковывает, навалившись на мою маленькую Котю своей стокилограммовой тушей.
Катюхина мама тоже здесь, но вряд ли она входит в группу поддержки дочери. Развалившись в шезлонге, она весело щебечет с поддатой Васей, нежно треплет реденький пушок на голове какого-то старого полулысого мужика и периодически бросает умильные взгляды в сторону будущих молодожёнов. Тётя Оля, похоже, счастлива от перспективы породниться с Тимуром Баевым. Так-то она — мировая тётка, но после дезертирства супруга мозги у тёти Оли малость поплыли. С тех пор она находится в активном поиске мужа — до неприличия активном. Котю она, конечно, любить меньше не стала, но своими нескончаемыми кандидатами в мужья жизнь своей дочери существенно осложнила. И этот стрёмный мужик с причёской «озеро в лесу», похоже, очередной новобранец.
Папе совершенно нет никакого дела до новых родственников. Он в сторонке выпивает с Шамилем и дядей Семёном, а за радушную хозяйку отдувается Василиса. А куда же наша великолепная Львовна подевалась?
Ангелинина одинокая фигурка едва различима вдали. И сейчас она почему-то снова вызывает во мне сочувствие. Такая красивая женщина оказалась этим вечером невостребованной. Издалека мне кажется, что её плечи подрагивают, а может, это блики от фонаря… Сейчас мы с Львовной, как две одинокие плакучие ивушки по разные стороны водоёма. У меня трагедия в полный рост, я пью ром с колой и мне не нужна компания. А что за драма у Ангелины Львовны?
С громким всплеском мой братец заваливается в бассейн и улюлюкает, как Тарзан в брачный период. А Котя, совсем не похожая на счастливую невесту, спешит ко мне. Может, ещё передумает невеститься? Я забрасываю деликатную удочку, но Котя прерывает меня резко и грубо:
— Заткнись лучше, Баева! Тебе легко рассуждать. Тебя отец и с тройней в пузе примет, и всех воспитает, и образование даст, и по хате купит. А кому мой Масик нужен? От моего бати помощи можно не ждать. Он весь мелкими спиногрызами оброс, и я для него давно отрезанный ломоть. А мать… — Котя обречённо вздохнула. — Да ты сама глянь… Думаешь, мы ей нужны, когда все её мысли в штанах у этого пожилого матроса?
— Почему матроса? — я вытянула шею, разглядывая спутника тёти Оли. Кроме обветренной рожи, ничего в нём не напоминало моряка.
— Евка, они познакомились неделю назад на сайте знакомств и договорились о свидании… — Котя сделала длинную многозначительную паузу. — А на следующий день этот перец в тельняшке пришёл на свидание… к нам домой! С вещами! Переселился, сука!
— Ну и?.. — я снова взглянула на чудного мужика, который никак не подходил симпатичной и моложавой тёте Оле.
— Маман помогла ему вещи разобрать. И, знаешь, за минуту управилась! Всё, что он припёр с собой — дембельский альбом, бескозырку и двое трусов. Одни — драные!
— А чего она этого голожопого матроса сразу не выкинула? — смешно мне почему-то не было.
— Постеснялась, — пожала плечами Котя, — ну и пожалела. Она ведь у меня сердобольная! Как думаешь, Бабайка, хорошо мне с ними будет под одной крышей? А здесь Тим Бертыч меня не даст в обиду. Даже Серому…
И словно в противовес Котиным словам совсем близко раздался отвратительный пьяный голос:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Э! Где там мой залежалый товар? Купцу присунуть пора!
— Вот-вот! Устами придурка!.. — поддержала я братца. — Я бы тебе сейчас кочергу присунула.
— О-о, кого я вижу! ЛАлита, сестрёнка! А ты чего это вся в бинтах? — Серый заржал, глядя на мою пострадавшую конечность. — Болеешь, малышка? А у нас тут праздник… ку-купеческий…
— Серёж, шёл бы ты уже спать, а? — тихо и устало попросила Котя, а я оглянулась на папу за поддержкой.
К счастью, хозяин дома уже среагировал и очень стремительно направлялся к нам.
— Цыц, шалава! — Серый грубо схватил невесту за шею. — Вперёд пошла!
Неловко опираясь левой рукой о подлокотник, я только успела вскочить из глубокого кресла, а массивная туша моего брата уже рухнула нам под ноги, как подкошенная. Папа ускорил шаг, Котя почему-то разулыбалась, а над Серым, смущённо почёсывая затылок, возвышался Гриша.
— Извините, я это… только спросить зашёл…
70
Трижды переспав со своей болью, сегодня я проснулась в боевом настроении. Нет — не переболела. И сердце по-прежнему в клочья, и рука болит беспощадно. Но зато появилась надежда! Откуда взялась?.. Сейчас я не возьмусь утверждать, что кто-то конкретно поспособствовал… Скорее, целая цепочка событий, помноженных на мои умозаключения, и вдохнули в меня… эм-м… веру в чудо, наверное…
Чудесами повеяло ещё в памятный день сватовства, когда Григорий нокаутировал сына своего работодателя. Господи, бедный Гришка — он так переживал и даже не понял, что настоящий подвиг совершил. Да ещё и пьяная тётя Оля бросилась, как тигрица, на защиту поверженного зятя. Но ей быстро прищемила хвост отважная укротительница Василиса, и тётя Оля на ходу перестроилась.
Глядя на грозного, раздувающего ноздри папочку, я вознамерилась отстоять нашего смелого защитника и прикрывать Григория грудью, а Котя — пузом. К счастью, наши жертвы не понадобились — братишка очухался без посторонней помощи, и тут папочка рявкнул на него так, что в лесу наверняка все совы в обморок попадали, а тётя Оля быстро засобиралась домой. Ангелина же наоборот — заспешила на горячие разборки.
Жених прямо на глазах падал в рейтинге и, похоже, терял обещанные плюшки. Уж не знаю, чем таким его прикормил папа, но, когда злой Тимур Баев озвучил, что свадьбы не будет, бедняга Серёженька спал с лица и был готов жениться незамедлительно.
«Но ты ведь сам говорил — фамилия, законный брак и всё такое…» — заблеял Баев-младший.
«Если надо, то я и сам на ней женюсь!» — припечатал папа.
И какое счастье, что этого не услышала тётя Оля, грузившая в тот момент своего матроса на заднее сиденье машины. Она бы тут же потребовала от папы ответить за свои слова. Ангелина ахнула, Вася уронила челюсть, а Котя вздернула нос и приосанилась, явно мысленно примеряя на себя роль хозяйки дома. Самки трёх поколений взирали на папочку в трепетном ожидании, и больше всего бесил взгляд Коти. Мне даже хотелось второй рукой пожертвовать, чтобы выбить из беременной башки непотребные мысли.
«Но будет не надо!» — сурово резюмировал папа, и старшие дамы выдохнули, а Котя сникла.
Обделённого «купца» Серёженьку папина охрана транспортировала домой, в его городскую квартиру. Ничего так сватовство получилось — зрелищное!
Позднее, когда весь дом погрузился в сон, мы с Гришей сидели на моих любимых качелях и он долго сокрушался о своей несдержанности, снова вспоминал об уральском заповеднике и жаловался на непостоянство красивых женщин. Здесь я могла бы поспорить, но спорить не хотелось.
«Гриш, а ты мог бы поставить любимую женщину на колени?» — такой вот невинный вопрос я озвучила Григорию, когда тот проводил меня до террасы.
«Ну… если только она сама будет не против», — выдавил из себя Гриша и отчего-то покраснел.
Я ещё долго не могла уснуть той ночью. Первая ночь после моего унижения… или моей глупости? Мне было, о чём подумать.